РЕЗИДЕНТ
Шрифт:
Это была железная женская логика, спорить с которой было бесполезно, кроме всего прочего вряд ли у нас в будущем мог возникнуть подобный шанс. Как ни крути – каждый за себя – в этой увлекательной игре под названием – Жизнь.
Горянка вывела нас за пределы каменного двора, и указав на виднеющуюся в дали вершину, сказала:
– Перевалите за ту гору – там ваши, а пока глядите в оба, я уверена, что за вами организуют погоню.
Сгорая от любопытства, я не удержался и спросил:
– А почему ты нам помогаешь?
– Просто помогаю – это все, что вам следует знать. – и тут же заметила, - После рассвета я дам вам два часа, после чего обнаружу побег.
Это было в высшей степени с ее стороны благородно. Мы попрощались с девушкой: такой отважной
К полудню сзади стали слышны звуки погони. Это отчетливо можно было понять – по раздававшемуся у нас за спиной собачьему лаю. От этих звуков в моей груди – и груди Ворошилова – бешено заколотилось сердце. Преследователи постепенно приближались, стали уже слышны грубые мужские голоса, зычно кричащие, и не предвещающие нам ничего доброго.
Внезапно – на счастье – перед нами, словно из-под земли возникла быстрая горная река. Свои воды она несла, как раз в ту сторону, что было нужно. Отправься по ней – скажем на плоту – мы бы быстро достигли подножия спасительной горы. Однако я подумал, что также поступят и преследователи. Пойдут вниз по течению, а учитывая тот факт, что плота не было, то они очень быстро нас нагонят. И вот тут меня осенила блестящая мысль. Мы поднимемся вверх по реке, следуя по воде, запутывая таким образом свои следы. Я понимал, что при этом значительно увеличивается расстояние нашего пути, но этого требовали сложившиеся - не в нашу пользу - обстоятельства.
Так мы и сделали. Пройдя два километра по воде, мы вышли на противоположный берег, значительно удалившись от нужного нам маршрута. Однако это было ловким тактическим ходом, сбившим с нашего следа преследователей. Что у них там произошло, и как они восприняли наше такое внезапное исчезновение, мы так никогда и не узнали. Так же для нас осталась не известной судьба той храброй кавказской девушки, но я думаю, что в жизни ее сложилось все хорошо.
К вечеру первого дня Александр совсем обессилил, и дальше идти самостоятельно уже не мог. Я смастерил из деревянных кольев и лапника носилки, и взвалив на них командира, потащил его дальше. Так мы и продвигались, где на носилках, где Ворошилов пробовал идти, поддерживаемый мною и прыгая одной ногой. В пути ели сырую живность, которую получалось поймать руками, но случалось это крайне редко – один раз повезло поймать кролика, да пару каких-то гнездующихся на земле птиц. К концу третьего дня, мы наконец подобрались к горе, за которой нас ожидала свобода.
Силы к этому времени у нас были уже на исходе, но требовалось еще подняться на вершину, и далее спуститься вниз. Ворошилов уже слабо понимал, что происходит - по моему - у него начиналась лихорадка. Последний день, он уже совсем не шел, и мне приходилось только тащить его. Учитывая наше истощенное состояние, за день мы преодолевали незначительное расстояние. Командир, понимая, что является серьезной обузой, сказал:
– Оставь меня здесь, а сам иди. Дойдешь к нашим скажешь, где меня искать. Вдвоем мы не выберемся.
– Да конечно, знать бы еще, где мы находимся? В общем, Саш, давай так, сколько сможем пройдем, а там – как Бог даст.
Ночью мне удалось поймать змею. Ворошилов есть ее отказался. Я же – через не могу – все-таки подкрепил свои силы. Утром лишь только забрезжил рассвет, я подхватил носилки и начал свой самый тяжелый подъем в жизни. Чем ближе была вершина, тем труднее становилось идти. Обессиливая, я несколько раз падал. Тяжело дыша, набирался сил, стиснув зубы, поднимался и шел дальше. Когда стемнело, до вершины оставалось не больше километра. Я понял, что если сейчас не дойду до нее, то с утра у меня уже вряд ли получится. Командир, не понимая происходящее, «метался» в бреду. Изнемогая от усталости, я все-таки смог добраться до цели, и дотащил до нее носилки с раненым товарищем. Там вконец
потеряв силы, я упал без сознания.К утру я пришел в себя. Чувствовал я себя ужасно. Глаза застилала туманная пелена, губы потрескались и кровоточили, встать на ноги сил уже не было. Глянув за перевал, я обнаружил, что внизу - на расстоянии примерно полтора километра - проходит горная дорога. По ней как раз продвигалась военная колонна. Не в силах кричать, я решил привлечь к себе внимание одним единственным возможным способом. Подняв с земли камень, чуть придав ему направление, я пустил его лететь вниз – практически свободным падением.
Мне повезло. Брошенное мною орудие, попало в кабину одного из грузовиков. Колонна остановилась. Из транспорта стали выпрыгивать люди, занимая оборонительные позиции. У меня хватило сил лишь на то, чтобы помахать, снятым с тела, белым нательным бельем, после чего я потерял сознание.
Очнулся я уже в госпитале, где в течение десяти дней с легкостью восстановил свои силы. Ворошилов лечился намного дольше. Его нога начала загнивать, и как сказали врачи, еще бы немного, и он остался бы без нее. Закончив лечение, он принял решение демобилизоваться. Его решение было спровоцировано, пришедшим из части в ответ на требование Арсена, безразличием к нашей судьбе. И как я уже говорил ранее, уволился он в январе 1990 года.
Глава XXIX. Рассказ Ветровой Екатерины Сергеевны
В себя я пришел от нескончаемых выстрелов и взрывов, раздававшихся снаружи здания. Сначала я подумал, что бандиты, напившись и обезумев, решили устроить салют, или еще какое-то развлекательное мероприятие. Однако приглядевшись в открытые ворота ангара, я увидел, что на улице происходит настоящая бойня. Бандиты бегали в панике, не понимая откуда их настигает смерть. Поочередно они падали на землю и уж более подниматься не решались.
Я осмотрелся и обнаружил, что нахожусь в помещении один. Я уже больше суток был привязан к металлическому стулу, мышцы мои задеревенели, и конечности плохо слушались. Я стал пробовать постепенно их разрабатывать выполняя несложные упражнения кистями и стопами. Я чувствовал, что моё тело понемногу начало наполняться жизненной влагой.
Бой снаружи был короткий, и через полчаса все стихло. Я не переставая думал, как бы мне освободиться. И вдруг – я увидел, что в проеме ворот ангара показалось прекраснейшее виденье. Нет это была не галлюцинация – это действительно была она – Екатерина Сергеевна Ветрова, и она направлялась в мою сторону.
Как же она прекрасна! Ее красота просто завораживает, очаровывает и увлекает в необычайный мир наслаждения и любовных грез. Все ее существо так и манит к себе, заставляя не спать ночами, днем же ходить, погружаясь в свои мысли, ежесекундно думая о ней, предаваясь несбыточным мечтаниям о том, как было замечательно находиться рядом, осторожно касаясь ее руки, при этом вдыхая аромат ее тела. Одновременно с этим любуясь восхитительными волосами, и утопая в бездонном океане, скрывающемся за синими глазами. Подчас мне это представлялось так ясно, что кажется, только протяни руки, и она тут же окажется в твоих объятиях. Однако всякий раз я упорно гнал от себя даже небольшой намек на возможную близость, отдавая дань ее непорочности. Мне оставались лишь мечтания о такой – по-королевски - грациозной и неотразимой – в своей красоте – женщине, искренне желая ей счастья, и воистину надеясь, что когда-нибудь она снизойдет и одарит меня своим вниманием.
И вот это случилось. Екатерина Сергеевна подходила ко мне, легко перебирая восхитительными ножками. Когда она приблизилась на столько, что я смог внимательно ее разглядеть, меня поразила перемена, произошедшая в выражении ее лица. Глазки гневно сверкали, на лице читалось презрение и отвращение, взгляд уверено выдавал спесь и надменность.
Оказавшись возле меня Катя удобно устроилась в – уже знакомом нам – кресле. Эффектно положила одну ногу на другую, закурила сигарету, и принялась меня внимательно изучать. Чувствуя, что сегодня все испытывают непреодолимую потребность в моем внимании, я первый нарушил молчание и неуверенно спросил: