Резиновое солнышко, пластмассовые тучки

— Ты далеко? — спросил Горик.

— В школу. А ты?

— А я от Прыщика.

Глаза Веточкина округлились.

— Ну дела! От Прыщика? Трахал его маму?

— Секс меня сейчас не интересует, — сказал Горик как можно небрежней. Эту фразу он слышал в фильме.

— Еще скажи, что ты ним занимался.

— Один раз, — сказал Горик с деланным равнодушием.

Веточкин сразу стал серьезным:

— Пиздишь.

— Отвечаю. А вот еще смотри, — он приподнял штанину, демонстрируя новый ботинок. Показал одну ногу, потом вторую.

Веточкин был в экстазе. Он потрогал левый ботинок, потом правый:

— Ништяк…

— Кожа, — сказал Горик самодовольно.

— Молодого дерматина? А если прижечь?

— Хоть жги, хоть дрочи на нее — кожа есть кожа.

— Ответишь на рот, что кожа?

— На рот отвечают пидарасы. Я тебе говорю кожа.

Веточкин вспомнил про секс и забыл о ботинках:

— А с кем ты спал? Со своей правой рукой?

— Это ты дрочишь. А я спал с девушкой.

— Красивая?

— У тебя такой не будет.

— Я бегемотов не ебу. Сколько лет?

— Ты сам гамадрил. Пятнадцать, — соврал Горик.

— Что ты пиздишь!

— Ну может четырнадцать. Я свидетельство о рождении не спрашивал.

— И где же ты с ней познакомился?

— В школе. Неважно. Ты сюда глянь, — ему хотелось поразить Веточкина окончательно. Он достал пистолет.

Веточкин сначала не понял что это. Потом вдруг сразу побледнел.

— Он настоящий?

— Хочешь — проверим.

— Спрячь его, — попросил Веточкин жалобно. — Люди ходят (Горик огляделся — людей не было). Спрячь. А лучше выбрось.

— Хочешь подержать? — предложил Горик.

— Веточкин побледнел еще сильнее:

— Нет. Спрячь. Я не люблю такие штуки. Мне сегодня снился плохой сон. Там был ты и пистолет.

— И что? Я стрелял?

— Нельзя рассказывать до обеда. А то сбудется. Слушай, я в школу опоздаю.

— Забей. Пошли погуляем.

Горик спрятал пистолет в куртку и поднялся. Они направились к выходу со двора.

— Пошли в переход, — предложил Горик, — попьем пива.

— У тебя есть деньги?

— Будут.

— Ты собираешься их украсть? — насторожился Веточкин.

Горик самодовольно улыбнулся.

В центральном переходе было немноголюдно. Пустовали мажорные магазинчики и кафешки. Стояли в ряд потухшие игровые автоматы. Безногий Игнатыч дремал на батонном полу рядом с большой черной дворнягой. На плоском экране застыла панорама ночного Брагома.

Веточкин расспрашивал Горика о девочке, о пистолете. Горик отвечал механически. Он не отрываясь смотрел на стеклянную стену продуктового магазина. Там бродила за прилавком толстая сонная продавщица да парочка покупателей выбирала себе пиво. Магазин пуст, подумал Горик. А в кассе — лавэ за сутки. Сейчас ему казалось, что он может все.

— Иди на Виселицу, — сказал он Веточкину, — жди меня там.

Веточкин сразу все понял и по-звериному вцепился ему в руку.

— Подожди, Горик, — заговорил он тихо и нервно, — ты что головой ударился? В магазине — сигналка, «Беркут» прибегает через минуту, у них тут рядом пост, возле обмена валют.

— Ни хуя там нет возле обменника.

— Я тебе отвечаю, только сунешься — менты прибегут сразу. Горик, не будь идиотом.

Горику было наплевать на сигналку и ментов. Там несколько тысяч в кассе, может больше. Главное действовать резко и нагло. Что-то тянуло его вперед и кто-то в башке говорил ему, что он может все.

— Иди на Виселицу, — повторил Горик таким голосом, что у Веточкина началась паранойя.

— Горик, я тебя прошу, не ходи туда. Тебя убьют. Мне приснился сон. Тебя там убили, понимаешь? Идем отсюда.

У Веточкина было бледное перекошенное от ужаса лицо и круглые глаза цыпленка, которого собираются зарезать.

— Мне всегда было интересно, — сказал Горик спокойно, — почему ты носился с веткой?

— Это неважно сейчас, — заговорил Веточкин быстро и нервно, — но я скажу, если хочешь, только пошли отсюда… я никому не говорил… мой папа был биологом… мой настоящий отец… он привез растение из Африки… потом ветка засохла… ты все равно не поймешь, нельзя так сказать, чтобы ты понял… пойдем отсюда…

— Иди на Виселицу. Или посмотри, как это делается, — он вырвал руку и быстро зашагал к магазину, на ходу доставая пистолет. Только сейчас он вспомнил, что у него всего два патрона. В голове промелькнуло, что многие бомжи здесь его знают, и что, скорее всего, придется куда-то уехать, и что вообще все как-то непродуманно и сразу.

Но он не остановился. Он открыл дверь магазина, вошел, наставил пушку на толстую сонную продавщицу и сказал:

— Давай деньги, сука!

Продавщица пискнула и проснулась. Теплая зима в этом году, подумал Горик, как будто апрель.

Сзади было какое-то движение. Он резко обернулся и машинально выстрелил в доброго охранника Колю, который несся на него. Выстрел оглушил Горика. Охранник Коля упал. По полу растеклась лужа крови.

Горик обернулся к продавщице:

— Сука, я тебя пристрелю сейчас, кассу давай!

Он заметил, что продавщица с надеждой смотрит куда-то позади него. Горик обернулся — в магазин вбежали двое «беркутят» в бронежилетах и с автоматами. Он выстрелил, но, кажется, промахнулся, снова надавил на курок и услышал щелчок.

Что-то сильное и горячее ударило его в грудь. Он даже не успел понять как он оказался на полу. Ничего вроде не болело, просто он уже почти не мог двигаться. С трудом он дотронулся рукой до груди — ладонь оказалась в крови.

Теплая зима, успел подумать Горик, апрель.

Последним что он увидел в своей жизни, были коричневые ботинки стоящих над ним «беркутят».

2. Чувства? Нет никаких чувств. Ненависть, скука, презрение, страх, отвращение и обреченность давно растворились друг в друге и смешались в коктейль, который можно назвать тупым бесчувствием. Что-то внутри загнано в угол. Что-то внутри перегорело и потухло.

Мысли? Нет никаких мыслей — лишь одна кружащаяся по спирали мысль о том, что никаких мыслей нет. Мысли были раньше, они вырождались в слова (в крики! в крики!!! они кричали, бегали в темноте и кричали, она никогда не думала, что можно так кричать, потом увидела удивленное лицо Саши, ее лучшей подруги в этом зале, шокированное лицо, и ни черта не было страшно, но она прочла по губам свое имя — Юля… и было уже поздно, ей было неестественно весело, словно кто-то другой управлял ее пальцем, и Саша тоже исчезла в потоке лиц, глоток и ртов, которые кричали, бегали и кричали…), они раздирали глотку, но никто их не слышал (потому что было темно и гремела идиотская музыка, и никто не мог найти дверей, включить свет и вырубить музыку и неясно было, что вообще происходит).