Ричард Длинные Руки – эрцфюрст

Народ в испуге прижимался к стенам, а мы пронеслись с таким грохотом, будто в самом деле мчится что-то ползуновское или стефансоновское, только искры не сверху из трубы, а из из-под копыт, но скоро мы этот мир перевернем…

В Тоннеле мужественные крестоносцы примолкли, но когда впереди показалась светлая точка и начала быстро увеличиваться, они радостно заорали, оба священника начали громко молиться, а когда с грохотом выметнулись в хмуро-солнечный день, уже все запели мощно и красиво.

Палант с сомнением поглядывал на коней, наконец сказал мне, все так же посматривая на них с тревогой:

— Ваше высочество… кони уже вроде бы устали…

— Еще две-три мили, — ответил я, — и все, конец дороги.

— Ваше высочество?

— Конец дороги железной, — пояснил я. — Дальше в седла и — по старинке…

Он пробормотал:

— Это называется «по старинке»? Гм… Чего-то я не понимаю.

Далеко впереди показалась толпа народа, а по обе стороны множество палаток.

Я закричал во весь голос:

— Начинаем торможение!.. Не спать, не спа-а-а-ать!

Отец Гардиус перестал помахивать кнутом, могучие помощники снова вставили в тормозные дыры стальные штыри, внизу заскрежетало, оттуда посыпались искры.

Платформы замедляли ход, впереди нас заметили, отбежали в стороны, а то вдруг сдуру не остановимся, орали и весело махали руками.

Народу, как муравьев, но что делать, когда все руками, по-прежнему ударную стройку тормозит производство рельс, укладка, зато отесанные шпалы тянутся вперед на мили, насыпь широкая, утоптанная, с боковыми кюветами для отвода воды и удобными тропками по бокам, что вытоптали сами строители.

Народ с воплями разбегается от обогнавшего платформы Бобика, а ко мне, обогнав его по широкой дуге, подбежал начальник стройки и, захлебываясь словами, начал отдавать рапорт.

Я прервал благожелательно:

— Здесь командует отец Тибериус, вон спускается…

Оруженосцы первыми соскочили на землю, бросились к крытому вагону и, распахнув широкие ворота, начали выводить по широким сходням донельзя удивленных коней.

Палант оглянулся в сторону опустевших платформ, в глазах все еще удивление ребенка, увидевшего дивную радугу.

— Ваше высочество, — проговорил он в смущении, — это настолько удобно, что я даже не знаю…

— Что вас беспокоит, дорогой друг?

— Не будет ли урону нашему достоинству, — спросил он с обеспокоенностью, — что мы идем вот так легко? Господь же велел в трудностях…

— Трудностей меньше не будет, — заверил я. — Даже больше, возрадуйтесь! Сократив дорогу, быстрее приступаем к настоящему делу, где и трудности, и препятствия, и дурость, и противники. Так что Господь знает, что делает.

— А-а-а, — сказал он с облегчением, — ну если знает, тогда хорошо. А то я подумал, как бы жизнь не стала чересчур легкая. Это изнеживает. Совсем род людской переведется, а это нельзя, мы ж чего-то еще не выполнили по Божьему повелению…

— Мы уже выполняем, — сказал я бодро. — Укрепитесь духом, дружище!.. Впереди кровь и пот, раны и увечья, жестокие бои и тяжелые… э-э… тяготы.

Оруженосец бегом привел ему коня, Палант сказал мне просветленно:

— Это хорошо. Значит, эта чертова штука нашими молитвами не облегчила, а, напротив, быстрее принесла нас к настоящим тяготам? Тогда да, это правильно.

— В седло, сэр Гевекс, — напомнил я. — И увидите, что Господь любит нас и уготовил еще немало тяжелых испытаний впереди! И по бокам тоже.

— Вот это жизнь!

— Палант, — сказал я негромко, — я поспешу вперед, чтобы все подготовить к встрече, а вы тут следите, чтобы никто и пальчик не прищемил. Лишних трудностей нужно все-таки избегать, мы же не аскеты, что не стригутся и не моются…

Он кивнул.

— Ну да, ваше высочество, я тоже их всегда избегаю. Чтобы быть готовым к настоящим трудностям!

— Умно, — сказал я.

— Только я этих настоящих пока еще не встретил, — уточнил он, — так что все еще впереди, к счастью. Вообще-то к сожалению, но это про себя, а если вслух, то к сожалению.

Он улыбнулся мне, дескать, мы же два старых матерых волка, понимаем, как все на самом деле, у нас и юмор особый, я кивнул, польщенный, что принимают за матерого, потом посмотрел вслед и подумал внезапно, а ведь в самом деле потихоньку матерею… Просто другие замечают раньше, со стороны вообще все виднее.

Хотя сам Палант не старше меня.

Объяснив, кому куда как двигаться, я сообщил, что покидаю их для того, чтобы подготовить для них лагерь и встретить там на месте. Мне завистливо кричали, что да, спасибо, они пойдут ускоренным маршем, оправдают, не подведут, я помахал им рукой и погнал Зайчика на север, а Бобик ринулся впереди, стараясь угадать, куда спешим.

Я срезал оставшуюся часть Армландии и небольшой кусок земель Шателлена. Проторенных дорог избегал, героям они без надобности, а после бешеной скачки сквозь стену встречного урагана, от которой получили огромное удовольствие Бобик и сам арбогастр, только не я, замелькали знакомые места Турнедо.

Я нацелил Зайчика в сторону Савуази, однако когда краем глаза уловил проплывающий далеко в стороне Эльфийский Лес, подумал, что для укрепления связей с эльфийской нацией надо бы заглянуть и посмотреть, что они там натворили за это время, да и королеве поклониться.

У нас сложные взаимоотношения, вроде бы как эльф подчинен ей полностью, однако я одновременно и сюзерен всего этого края, включая и лес, тем самым эльфы как бы мои подданные, хотя королева об этом как-то не думает, сказано, женщина…

Зайчик, уловив мое желание, направился прямо на далекую стену, скоро меня заметят, эльфы очень глазастые, будут наблюдать, прячась среди ветвей, издеваясь и насмешничая, что прямо у меня под носом, а я их не вижу…

Неудовольствие поднимается медленно, но все-таки, все-таки никто из мужчин не любит, когда другие демонстрируют превосходство над ними. Я поймал себя на том, что всматриваюсь в лес, стараясь увидеть затаившихся часовых…

Бобик попытался мчаться вперед, уже знает дорогу, я прикрикнул и велел насчет рядом. Зайчик уже прикинул между которыми великанскими стволами протиснется, я все еще всматривался с тем же сдержанным раздражением.