Ричард Длинные Руки – граф

— А Лангедок этого не дал, — закончил я. — Все понятно. Но что говорят слуги? Где Мадина?

Она помрачнела.

— Говорят, ее запер в покоях хозяйки сам Лангедок. Там он и его двое сыновей насиловали ее всю ночь, а потом привязали, чтобы не сбежала. Хозяйка сейчас в пыточном подвале…

Я пробормотал:

— Жива? Лангедок рискует. Если она волшебница, то может и вырваться…

— Пока не удается, — ответила она с глубоким сочувствием. — С ним трое колдунов, они заранее изучили ее, подготовились. Как только она что-то пытается, ее тут же обессиливают. А потом, мы вчера всю ночь слышали крики… Похоже, ее пытали.

— Сволочи, — буркнул я.

Она хмуро улыбнулась.

— Мне казалось, что ты и сам бы ее…

— И мне так казалось, — согласился я. — Но, знаешь, выбравшись на свободу, освободившись от цепей, живой и относительно здоровый… как-то нечаянно все-таки поддаешься гнилому гуманизьму. Или это только у меня так?

— Наверное, — ответила она неуверенно. — Мир вообще-то очень добрый. Это у вас, в закрученном…

— В завернутом, — поправил я. — Или в навернутом, не помню. У нас вообще-то говорят про апгрейденный.

Послышался конский топот, стук копыт. На фоне зияющего провала в воротах появились всадники. Я рассмотрел Лангедока, он легко слез с коня, такого же крупного и массивного, как и сам. Его окружили закованные в доспехи рыцари, двое даже не подняли забрала. Лангедок улыбался и плавным жестом завоевателя приглашал всех через пролом в замок.

Судя по его поведению, это не вассалы, а владетельные лорды, соседи, которым он демонстрирует захваченную жемчужину. С гамом, топотом и металлическим лязгом вся толпа последовала через проход за Лангедоком в холл. Я отступил в сторону и смиренно поклонился.

Лангедок шагнул было мимо, но вдруг брови грозно сдвинулись, в близко посаженных глазах мелькнуло подозрение. Он развернулся, вперил в меня указующий перст.

— Эй ты… как тебя!

— Дик, ваша светлость!

— За что, — спросил он, — тебя посадили на цепь и терзали? Мне Цюрка сказал, что, когда выломали дверь в пыточную камеру, там было не продохнуть от горелого мяса!.. Это тебя так прижигали огнем?

Я торопливо поклонился снова.

— Меня, — ответил я плачущим голосом. — Ваша светлость, вы будете смеяться, но я, оказывается, лазутчик вашей светлости!.. А до этого я, оказывается, открывал ворота Касселю, а потом намеревался открыть ворота и вам, благородному и отмеченному всеми доблестями, его светлости…

Он расхохотался, еще громче хохотали его сопровождающие.

— Дура, — сказал он с презрением. — Какая же дура!.. Как только Кассель не захватил замок?.. С такой дурой мог бы.

Рыцари гоготали, я виновато улыбался и разводил руками. Лангедок внезапно оборвал смех, глаза стали острыми, колючими.

— А как получилось, — спросил он резко, — что ты после всех пыток… цел?

Я снова развел руками.

— Ваша светлость!.. Это вы такой добрый… где-то в глубине, очень глубоко, а вот наша хозяйка… к счастью, бывшая, это такая гадина, что только и думала, как бы помучить дольше и посильнее! Она всякий раз залечивала мои раны, чтобы не помер, а то как на другой день будет терзать?

Мои плечи сами собой передернулись, я сам чувствовал, как меня осыпало морозом, а кровь отхлынула от щек при одном воспоминании о раскаленном железе.

Рыцари за спиной Лангедока переглянулись. Один сказал с отвращением:

— В самом деле подлая тварь!.. Тратить драгоценное колдовство, чтобы мучить дольше!.. На это способны только женщины.

— Красивые женщины, — уточнил второй. — Чем красивее, тем коварнее и злобнее.

— Да, женщина должна быть овцой, — согласился первый. — Зря вы, граф, ее все еще держите в цепях. Опасно. Я бы на вашем месте…

Лангедок оборвал резко:

— Я бы на вашем месте помалкивал. Это разве не вы прохлопали контратаку этих сумасшедших, что прорвались в башню?.. Ладно, как тебя…

Я поспешно поклонился.

— Дик, ваша светлость!.. Просто Дик.

По его лицу я видел, что ему нравится такое обращение, словно он уже герцог, и сейчас кивнул благосклонно.

— Сейчас уже прибыла моя челядь из старого замка. Ты свободен и волен поступать как хочешь. Можешь уйти в деревню, можешь…

Я осмелился прервать, догадываясь, что за это не ударит:

— Ваша светлость, ничего я не хочу больше, чем служить вам! Вы же меня от смерти спасли! Ваша светлость, хоть я и не благородной крови, но и мы, простые, имеем чувство благодарности!.. Я останусь в замке, чтобы быть вам полезным!

Он улыбнулся с удовлетворением, выпрямился, огляделся гордо.

— Все слышали? Запомнили? Мы сюда явились не как захватчики, а как освободители простого народа от когтей злобной волшебницы, кровавой фурии, что наслаждается муками своих подданных!.. И вообще в ее подвалах было множество невинно пострадавших, которых мы освободили и разрешили идти по домам!

Они пошли через холл к лестнице со смехом и шуточками, а я кланялся вслед, довольный и радостный, заодно пересчитывая лордов, отделяя их от простых рыцарей и наемных воинов. Не меньше пяти, а еще наверняка прибудут, Лангедок постарается созвать на пир как можно больше независимых баронов, чтобы впечатлить победой и постараться привлечь уже не в союзники, а начинать превращать в вассалов.

На телегах прибыло и сразу же включилось в работу множество чужой челяди. В первую очередь разожгли все камины, печи, очаги, из кухни сразу потянуло запахами жареного мяса, мясной похлебки, хотя первый обед был из сыра, холодной буженины, ветчины и хлеба. Замок удивительно быстро начал обживаться новыми людьми, и если бы я уже не привык к прежней челяди, так и думал бы, что здесь все так и было всегда.

Меня приветствовали как своего, вырвавшегося из жестокого плена. Челядины вообще не воюют, это забава господ, я им не враг в любом случае, а вызволенный из темницы — вообще окружен сочувствием.

Когда я выгружал с одним из прибывших челядинцев зерно и мясо, мимо деловито прошла хорошенькая девчушка, маленькая ростом, длинная юбка мягко виляет по сторонам, обрисовывая ее крутые бедра. Она шла босая, из-за этого казалась особенно маленького роста, потому держалась очень ровно, спина как у герцогини, небольшие груди смотрят вперед и даже чуточку вверх, лицо простое и очень милое.

Я мазнул по ней взглядом и тут же забыл, потому что челядин выбалтывает важные стратегические сведения, но вдруг меня ухватили за руку женские пальцы. Девчушка, что прошла было мимо, вернулась и смотрела на меня наивно-радостно. Хотя попыталась как-то придать смеющемуся лицу выражение сочувствия, но не сумела, личико осталось таким же ясным и веселым, но голосок прозвенел все же с некоторым участием:

— Бедный… Говорят, это тебя сняли с крюка едва живого?

— Да, — ответил я, успел подумать, что если слух пошел именно такой, то так даже лучше. — Да, мне досталось…