Ричард Длинные Руки – гроссграф
Шрифт:
– Да, - сказал он хрипло, - с той стороны никто не рискнет обойти.
Я совладал с голосом, ответил как можно более сдержанно:
– Вы правы, барон. Только с этой точки зрения и надо оценивать… обстановку.
– Но вы этого и ждали?
Бобик всматривался в багровый ад очень внимательно, шерсть вздыбилась, из горла рвалось злобное рычание. Я смотрел на барона, оформляя мысль, как вдруг Бобик сорвался с места и в три таких стремительных прыжка, что я увидел только смазанное движение, метнулся вниз.
Барон охнул, я раскрыл рот, чтобы заорать, велел вернуться, однако темная точка уменьшилась
– Сэр Ричард… это зрелище и меня завораживает. Так и тянет…
– Что это с ним?
– пробормотал я, горло пересохло, будто я уже стою там, внизу, у стены огня, и вдыхаю раскаленный воздух.
– Никогда раньше…
Он бросил в мою сторону короткий взгляд.
– Но это же тот Пес?
Я буркнул:
– Какой?
– Ну, - ответил он, на мгновение замявшись и тщательно подбирая слова, - я просто не хочу называть это прозвище… вслух.
Я ответил хмуро:
– Я его зову просто Бобиком.
– Да, я заметил, он откликается.
Барон так же всматривался в бурлящую магму, в каждом его осторожном слове я чувствовал недоговоренность, о некоторых щекотливых темах предпочитаем умалчивать, но все понимаем, о чем речь. Если Бобик откликается на эту кличку, то это вовсе не значит, что он в самом деле Бобик.
Грудь сдавило, словно из нее выкачали весь воздух. Как же я привык к этому существу, и до чего же это чувство потери такое острое и гнетущее…
Из багрового ада вынырнуло темное, я охнул, а Бобик уже несся тяжелыми прыжками наверх. Земля осыпалась под его лапами, он соскальзывал, прыгал из стороны в сторону, поднимаясь елочкой, наконец перевалился через край и упал мне под ноги.
Шерсть сгорела вся, шкура в рваных ранах с запекшейся кровью. Он тяжело и хрипло дышал, из пасти вывалилось нечто вроде обугленной кости.
Барон спросил со счастливым недоумением:
– Это он что… и там рыбу ловил?
Я мигом оказался на земле, от Бобика несет жаром, как от раскаленного слитка металла. Я возложил обе ладони на голову верного Пса. На пальцах зашипело подгораемое мясо, я вскрикнул от острой боли, одновременно все тело пронзил жгучий холод. Острая боль впилась в мозг, я сжал челюсти и терпел, уже не просто по-паладиньи переливая здоровье, а залечивая жуткие раны.
Сухой язык Бобика лизнул мне щеку, похожий на терку, я не отрывал рук, и язык с каждым мгновением становился влажнее и мягче. Я открыл глаза, вместо окружающего мира пока вижу только черные дыры и слабо светящиеся спирали галактик, донесся истончившийся, как у комара, голос барона:
– Ему досталось… Впрочем, и вам тоже, сэр Ричард.
Я прошептал:
– Бедный пес… Что он такое увидел?
– Старые счеты?
– предположил барон.
– Вряд ли он туда сунулся рыбу ловить. Даже огненную.
Я перевел взгляд на то, что он принес. Все еще горячая обугленная кость выглядит странно, ни на что не похоже. Может, и не кость, хотя вон характерная округлость сустава, но больше похоже на сплав камня с тугоплавким металлом.
– Пойдемте отсюда, - предложил барон.
– Да-да, - согласился я торопливо.
– Бобик, за мной!
Я тяжело
взобрался в седло, руки все еще дрожат, хотя мясо заросло, даже кожа на кончиках пальцев и на ладонях свежая и молодая. Бобик оглядывался, отросшая шерсть то и дело поднимается, утробное рычание доносится глухо, словно раскаты очень далекого грома, но, когда вернулись к отряду, для всех он был по-прежнему веселым и дурашливым Псом, большим любителем ловить оленей, хватать взлетающих гусей и даже нырять за рыбой.Барон послал коня рядом с Зайчиком, лицо серьезное, обронил тихонько:
– Сэр Ричард, если выстроите здесь крепость…
– Да выстрою, выстрою!
– Вам придется присматривать за собачкой, - закончил он многозначительно.
– А то повадится бегать туда… В другой раз ее могут встретить стаей. Я пессимист, не верю, что задавил там последнего своего противника.
Оставив отряд разбивать лагерь, мы с Максом и бароном Альбрехтом осмотрели долину самым тщательным образом. Макс поглядывал с вопросом в честных чистых глазах, я видел в них муку, но раскрывать карты рано, да и вообще вряд ли раскрою, такой уж я если не по натуре, то по своей прошлой гребаной жизни.
Альбрехт прикидывал расстояние от дороги, наконец вытянул руку.
– Вот у того дерева можно наметить место для донжона.
Я покачал головой.
– Нет, это ж совсем перекроет тропу.
– А где?
Я показал рукой.
– Вот там лучше.
Он ахнул:
– Так далеко?
– Это недалеко, - заверил я.
Он оглянулся, возразил живо:
– Замок нужно поставить так, чтобы дорога шла прямо под стенами! Контролировать, не покидая крепости!
– Верно, - согласился я.
– Барон, вы сказали верно: крепости. Не замок, а крепость. Большую, чтобы надежно запереть как сам путь, так и перекрыть возможности обойти тропками. И открываться ворота крепости будут только по нашему желанию. Да-да, дорога пройдет именно через крепость! Купцы и путешественники смогут отдохнуть, поправить одежду, подковать коней, купить товары, сменить животных…
Он сказал с нервным смешком:
– Настолько огромная? Сэр Ричард, думаю, на этом вы себе и сломите шею.
– Давно ждете?
– Давно, - признался он.
– Теперь вижу, кому везет в сражениях, тот ничего не понимает…
– В чем?
– Во всем остальном. Уж простите, сэр Ричард, но эту затею лучше оставить.
– Почему?
– Слишком грандиозна.
Я пробормотал:
– Египетские фараоны какие пирамиды отгрохали… А сфинксов тесали из целых гор? Правда, управились вроде бы не за недельку. Ладно, барон! Чего загадывать? Кто ходит по тонкому льду, тот и крупную рыбу ловит.
Отец Дитрих не понимал, зачем мне это надо, но согласился пойти мне навстречу и послать священников освятить намеченное место. Я договорился, что все это действо произойдет в воскресенье, когда подтянутся отставшие отряды и малость переведут дух.
Кроме того, жители трех ближайших деревень от мала до велика явились поглазеть на собравшихся блестящих рыцарей, на духовенство, так как я в помощь отцу Дитриху призвал еще священников из ближайших городов.
Барон Альбрехт посматривал с интересом, но помалкивал, а прямой сэр Растер проворчал с неудовольствием: