Ричард Длинные Руки – гроссграф

–  Через год?… Гм…

–  А что год?
– удивился барон.
– Пролетит быстро. Леди Филиппа поживет у него, а потом сэр Тамплиер, свободный от всех обетов, сам и отвезет…

Леди насторожилась, веселость сползла с ее щек. В глазах проступило непонятное выражение.

–  Нет-нет, - произнесла она уже не так заносчиво.
– Только не с ним снова.

Я удивился:

–  В чем дело, леди? То вы говорили, что лучше этого рыцаря нет на свете, то теперь отказываетесь провести с ним год в замке… Это же так романтично! Вдвоем, когда метель замела все дороги, вдвоем у камина…

Она задрожала, отчаянно помотала головой.

–  Нет! Нет и нет! Ни за что!… Он… слишком хорош. А я не выношу святость в таком… объеме.

Мы с бароном переглянулись, тот медленно опустил веки, понимая, что и мы бы не вынесли, так что я поступил мудро, сразу убрав Тамплиера подальше, чтобы не портил наше войско. А то еще евангелия возьмут в руки вместо мечей и топоров.

Барон вздохнул:

–  Понимаю, женщинам нужна некая порочность. Потому вам так и не хочется уходить от нас… особенно от сэра Ричарда. Но, возможно, сэр Ричард уважит вашу просьбу? Если это, конечно, просьба?

Она сжала челюсти, глаза метали молнии, девушка из тех, кого с детства приучали не просить, а требовать, но, наверное, мама все-таки рассказала, что, когда шкура львицы не помогает, надо одевать лисью, я с удовольствием смотрел, как губы красотки сложились в примирительную улыбку.

Ее грудь красиво приподнялась при вздохе, а голос прозвучал уже не требовательно, а почти умоляюще:

–  Сэр Ричард… Мои родители - могущественные лорды. У отца две тысячи рыцарей, а еще есть у дяди и мужа сестры, все мы поддерживаем друг друга. Если вы доставите меня отцу, он будет вам крайне признателен! Мама будет счастлива. Все-таки я у них единственная дочь…

Я подумал, а чтоб было видно, что колеблюсь и никак не могу прийти к окончательному решению, сопел, двигал кожей на лбу, вздыхал, в затруднении оглядывался по сторонам, наконец, в раздражении махнул рукой.

–  Ладно, уговорили! Даже не знаю, чего это я такой сегодня добрый.

–  Вы отправите меня к отцу?
– воскликнула она.
– Отец щедро наградит вас!

Я сказал надменно:

–  Как гроссграф я сам могу наградить кого угодно и куда угодно! Нет, вас я не отправлю к отцу…

Она охнула, прижала кулачки ко рту. Я подумал и тяжеловесно закончил:

–  …но отвезу сам. У меня это получится быстрее. А войско пока отдохнет и потихоньку двинется по нашим следам. За это время барон Альбрехт выяснит, не остались ли где еще очаги гнусного мятежа против вполне законной власти.

Барон наклонил голову, пряча довольную улыбку.

–  Да, сэр гроссграф. К вашему возвращению мы будем иметь всю информацию по Армландии.

–  И перейдем к следующему этапу, - сказал я.
– Вы не забыли, что объединение по Бисмарку Армландии - не самоцель?

Он кивнул:

–  Да, сэр Ричард. С нетерпением жду, что будет дальше.

Зайчик подбежал на свист, леди Филиппа удивленно вскинула брови, я вспрыгнул в седло, она спросила изумленно-обиженно:

–  А я?

Я протянул ей руку.

–  Как галантец, - объяснил любезно, - предоставляю даме право ехать хоть сзади, хоть спереди.

–  Ехать?

–  Сидеть, - поправил я себя.
– Или вы рассчитываете на роскошную повозку, запряженную двенадцатью лошадьми?

Она сказала возмущенно:

–  Но хотя бы отдельную лошадь!

–  Вы с Тамплиером как ехали?
– спросил я ехидно.

Ее плечи зябко передернулись.

–  Я надеялась, хоть вы… не этот… ну, тамплиер!

–  Все мы иногда еще те тамплиеры, - заверил я, - но я данном случае это простое удобство.

–  Удобство? Какое же это удобство?

–  Увидите, как доберемся быстро.

Она с сомнением смерила взглядом моего арбогастра.

–  В поединке он показал себя… Но в состоянии ли нести двоих? И долго?

–  Увидите.

Она нехотя протянула руку. Пальцы ее показались мне холоднее, чем она сама. Я подхватил ее легкое тело, усадив перед собой. Так интимнее, потому если дама не оговаривает особо, куда ее посадить, большинство мужчин предпочитает держать их вот так. В объятии, можно сказать, так как руки вроде бы заняты поводом, а на самом деле все время почти щупаешь то, что почти в кольце рук.

Примчался Бобик с огромной щукой в пасти. От изумления раскрыл пасть, щука выпала и начала прыгать по земле, пугая коней.

–  Ладно, - сказал я досадливо, - уговорил. Пойдешь с нами. Только не шалить, вести себя тихо!

Бобик от избытка счастья попытался запрыгнуть на Зайчика, то ли целоваться с нами, то ли сесть на свободное место на крупе и ехать, как человек.

Зайчик моментально ударил копытом, Бобик увернулся, стальная подкова блеснула на солнце и с лязгом впечаталась в зеленую стену. Во все стороны брызнули струи зеленого сока, со змеиным шипением взметнулись искры, а люди присели от громового удара.

С той стороны стены вылетела, раздирая паутину виноградных лоз, массивная гранитная глыба. Стена задрожала, послышался треск. Барон Альбрехт вскинул голову, глаза его округлились.

–  Разбегайтесь!
– закричал он.

Зайчик торопливо отбежал, повинуясь моим каблукам. Стена шаталась, камни двигаются, шевелятся, стараются удержаться в гнездах, но Зайчик выбил очень уж крупный блок, треск и пощелкивание все громче, наконец стена медленно начала оседать, виноградные лозы сделали последнюю попытку удержать в прежнем виде, они заинтересованы больше всего, однако глыбы всей массой раздули стену, превращая в шар, лозы затрещали и начали лопаться.

Позеленевшие от мха глыбы осели каменным холмом, лишь некоторые откатились в стороны.

Альбрехт удерживал испуганного коня, перекрестился.

–  Все во славу Господа… Уничтожен еще один очаг язычества.

–  Боремся, - подтвердил я.
– Видите, у меня даже конь христианский!

Он бросил на Зайчика взгляд, полный сомнения. Зайчик весело ржанул и пошел рысью, потом галопом, а когда наше войско исчезло из виду, грохот копыт перешел в сухую дрожь, а та слилась в тихий шелест.