Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Ричард Длинные Руки - Король-консорт
Шрифт:

Он хмыкнул.

– Ну, догадаться можно, в чем-то даже одобрить, но это настолько далеко от повседневности… В будущем да, люди станут добрее и милосерднее, но мне кажется, церковь слишком торопится.

– Вот уж впервые такое слышу, – признался я. – Мне всегда казалось, церковь работает слишком неторопливо. Значит, вы поступите, как человек будущего?

Он посмотрел с интересом.

– Что, так уж хочется избавить его от четвертования?

– А вам? – спросил я.

Он поморщился.

– Нам, королям, нельзя делать то, что хочется. Даже в своей комнате с опущенными шторами на окнах и запертой дверью. А уж на людях я

должен блюсти закон, дабы другие знали, что за преступлением всегда следует наказание… Впрочем, могу по многочисленным просьбам родни заменить четвертование простым усекновением головы.

– Родня просить не станет, – ответил я. – Вы же знаете, они гордые.

– Могут просить другие, – пояснил он. – Главное, чтобы это было легитимно в глазах общественности. Ладно, я вас понял. Мне самому этого отважного и глупого гордеца жалко. Как только получу просьбу, сразу же заменю четвертование на плаху.

– А просьбу…

– Организую, – ответил он небрежно. – Если не будет подлинных.

– От родни точно не будет, – сказал я. – Четвертование – это для крупных государственных преступников. Отец Карвин Хрутер, герцог Сафкердский и Унерольдский… ух какие гордые титулы!.. точно предпочтет, чтобы его сына четвертовали, а не просто отрубили голову, как мелкому дворянчику… Честь рода!

Он взглянул на меня искоса.

– Тогда лучше четвертовать?

– А зачем идти на поводу оппозиции? – спросил я.

Он подумал, нехотя кивнул.

– В какой-то степени верно. Лучше казнить как заурядного дворянина. Не стоит придавать мятежникам большего значения.

Мы потягивали неспешно вино из дорогих кубков, поглядывая друг на друга, я с подчеркнутым дружелюбием не обремененного никакими заботами человека, даже не человека, а консорта, это что-то вроде стрекозла, постоянно пьющего нектар, хотя, правда, с одного и того же цветка, зато – королевского!.. а он с видом настоящего мужчины, что милостиво позволяет по своей душевной щедрости находиться в своем обществе, подумать только, консорту…

Я не стал ожидать, когда он осушит фужер до дна, мне плевать на этикет, который еще не существует, наполнил снова по самый край, и король, уже без опаски, тут же сделал большой глоток.

– В моем королевстве, – сказал я неспешно, – однажды была схвачена группа мятежников, что замышляли убить короля. Их приговорили к смертной казни, но в последний момент король заменил на вечное заточение…

Он кивнул.

– Та-ак… И что вышло?

Я усмехнулся.

– Догадываетесь? Один из самых неистовых, оставшись в одиночной камере и не общаясь с товарищами, перебрал свою жизнь, подумал, еще раз подумал… и понял, каким дураком был. Там же в камере он изменился. По-настоящему. После освобождения вышел, кто бы мог подумать, мудрецом, написал трактаты «Преступление и наказание», «Идиот», еще что-то, не читал, только слышал, я же человек культуры… В общем, король, отменив казнь, дал стране очень ценного человека, который прославил королевство и в тех землях, где о нем и не слыхали.

Король с удовольствием рассматривал игру закатных лучей в темно-красном вине, на меня не смотрел, и его слова прозвучали как бы вскользь:

– А что другие?

Я пожал плечами.

– Не знаю, если честно. Думаю, и они поумнели. Видимо, стали нормальными членами общества.

– Надеюсь, – проговорил он с невеселой иронией, – барон Джильберт на плахе повзрослеет быстрее.

– Он уже повзрослел, – заверил

я. – Пусть еще недостаточно для помилования, но очень важно, что все-таки добрался до семьи, повидался, увидел слезы жены и детей, скорбь престарелых родителей, выслушал их, еще раз подумал, чего раньше вообще не делал…

Он смотрел на меня с вопросом в глазах.

– И что?

– Когда поднимали мятеж, – пояснил я, – никто из них не думал ни о жене, ни о детях. Таковы мы, мужчины! В первую очередь – дело. А также честь, слава, подвиги, почтение в обществе… Но когда вы разрешили навестить семью для прощания, он увидел их скорбь, их слезы, увидел отчаяние жены и горе отца и матери…

Он слушал внимательно, задумался.

– Хотите сказать…

– Да, – подтвердил я. – Думаю, уже понял многое. До этого не ценил то, что у него есть семья, как это у всех нас бывает, а когда понял, что видит их в последний раз, и больше все, никогда… Знаете ли, это способно перевернуть душу даже матерого воина, а не только такого прекраснодушного… и не шибко умного, как вы сами наверняка заметили.

Он кивнул.

– Да, у них весь род таков. Прекрасные недалекие люди. Честные, но глупые. С такими хорошо иметь дело, когда они на твоей стороне. Когда нет – хуже не отыскать противников. Таких ни соблазнить, ни подкупить, ни запугать…

Я взглянул на опустевший фужер, подумал и наполнил его марочным коньяком.

– Это другое вино, Ваше Величество. Помогает заснуть крепким здоровым сном.

Он сделал глоток, надолго задохнулся, но великолепие незнакомого напитка заставило губы раздвинуться в счастливой улыбке.

– Да, – прохрипел он, – в самом деле… Конечно, даже после одного-двух глотков такого прекраснейшего вина… делами государства заниматься, мне кажется, не стоит.

– А мы уже все закончили, – заверил я. – С утра отправлюсь дальше.

Он полюбопытствовал:

– И часто вот так?

– Как?

– В одиночку? – пояснил он. – Без свиты?

– Чаще, – ответил я дипломатически, – чем хотелось бы. Вы же знаете по себе, как трудно подобрать умелых и толковых исполнителей!.. Чаще проще сделать самому, чем даже объяснить, что требуется…

Он вздохнул тяжело, пригорюнился.

– Горькая правда…

За дверьми послышались голоса, король поморщился, но дверь все же отворилась, заглянул важный дородный человек и сказал торопливо:

– Простите, Ваше Величество, что прерываю, но… еще раз простите, прибыл барон Джильберт Шервин, мятежник, как вы помните…

– Помню, – буркнул король. – Тащите его сразу на плаху, пока снова что-то не стряслось!

Тот моментально исчез, даже без поклона, я понял, что и здесь в узком кругу обходятся без формальностей, так что король в какой-то мере нравится, не дурак и не требует соблюдения протокола, когда это тормозит процесс.

Он поднялся, сказал обрюзгшим голосом:

– Пойдемте посмотрим?

– Сразу на плаху? – поинтересовался я. – Не на городской площади? Где весь народ увидит и оценит справедливость закона?

Он отмахнулся.

– Насмотрелись, когда там рубили головы основным зачинщикам. А мелких вешали. Три виселицы стояли! Для барона не стоит затевать все заново… А на задний двор дворца сбежится достаточно челяди. Зрители будут и всем перескажут.

– И то верно, – согласился я. – Когда зрелище с доставкой на дом, так даже комфортнее. Можно смотреть из окна, держа в одной руке пирог, в другой чашу с вином.

Поделиться с друзьями: