Ричард Длинные Руки - Король-консорт
Шрифт:
Мы покинули кабинет, короля тут же окружили его придворные, он отдал ряд коротких приказаний и, отпустив нетерпеливым жестом, повернулся ко мне.
– Вот сюда, Ваше Высочество. Там хороший балкон, прекрасный вид на задний двор. Я частенько любуюсь, когда там тренируются мои воины…
– А они, – сказал я понимающе, – видя, как за ними наблюдает сам король, из кожи лезут?
Он улыбнулся.
– Не без того. Но это же хорошо?
– Прекрасно, – воскликнул я. – Подданные должны стремиться вырвать похвалу даже у скупого на одобрение короля!
– Я не скупой, – заверил он. – Похвалы же ничего не стоят. С другой
Узким коридором вышли на просторный балкон, слуги за нами тут же принесли и поставили легкий столик и два плетеных кресла, которым не страшен дождь, если вдруг забудут убрать, а король наклонился над перилами и всмотрелся во двор.
– Мы вовремя, – сказал он довольно.
Глава 3
Из-за массивного левого крыла вышла группа мужчин. Во главе гордо и красиво идет молодой барон Джильберт, бледный, но решительный, в темном дорожном плаще, но на ходу развязал на горле завязки, небрежно сбросил на руки ближайшему из сопровождающих. И хотя там оказался не слуга, но весьма солидный придворный, тот принял покорно, все-таки последняя воля идущего на смерть.
Мы с королем с балкона наблюдали, как все остановились у помоста, там только плаха, за палачом послали в великой спешке, все должно быть наоборот: палач обязан ждать жертву, зловеще опираясь на огромный ритуальный топор, непригодный для яростной схватки в сражении, а выкованный специально для таких вот случаев.
– Отсечение головы, – сказал я, – должно быть нравоучительным зрелищем.
– Будет, – заверил король. – Уже говорил, на городской площади казнили всех главарей. Но и смерть барона засвидетельствуют многие. А без красной дорожки на этот раз обойдемся.
Ждать пришлось довольно долго, слуга дважды появлялся с кувшином в руках и наполнял нам кубки, наконец во дворе появился спешащий к помосту палач, огромный малый, на груди кожаный фартук, это чтоб не испачкать кровью одежду, на голове маска с прорезями для глаз.
Мне показалось, что сидит не совсем плотно, король покосился на меня, хмыкнул.
– Заметили?..
– А где настоящий?
– За городом, – объяснил он. – Там у него домик. О любой казни объявляют заблаговременно, так что никогда не опаздывает. Это с бароном исключительная ситуация.
– Лишь бы не промахнулся, – сказал я и передернул плечами. – А то одному рубили раз пять…
– Что? – спросил он с интересом. – Тоже новичок?
– Говорят, – сказал я, – враги подпоили палача, чтобы еще и казнь сделать мучительной. Тот все промахивался и рубил в спину…
– Бр-р-р, – сказал он. – Представляю! Омерзительно. Надеюсь, здесь все пройдет чище.
С Джильберта сняли камзол, оставив в белой рубашке. На помост тем временем торопливо взобрался священник и, развернув молитвенник, повернулся лицом к плахе и замер в скорбном молчании.
Палач взошел по ступенькам неторопливо, то ли соблюдая статус, то ли путаясь в чужом фартуке, у плахи остановился в слишком картинной позе, уперев острие топора в темное дерево.
Стражи, что преграждали барону дорогу к помосту, расступились, и Джильберт почти взбежал по ступенькам, настолько молодой, красивый и сияющий, что в увеличивающейся толпе во дворе послышались горестные вздохи.
Священник торопливо причастил, судебный исполнитель прочел приговор, Джильберт выслушал спокойно,
не дрогнув лицом и не шевельнув даже бровью.– Желаете что-то сказать перед казнью? – спросил исполнитель.
Джильберт покачал головой.
– Нет… Все правильно. Мы подняли мятеж против короля, это нарушение закона, и все поплатились. Закон суров, но это закон. Я не прошу милосердия и не желаю его, мы все сделали правильно, я не раскаиваюсь!
Он без напоминания пошел к плахе, опустил голову в специальный вырез, чтобы палач не ударил слишком близко к затылку, сразу же выбросил в стороны прямые руки с растопыренными пальцами, как знак того, что он готов.
Палач медленно опустил топор острием на обнаженную шею жертвы, примерился, вскинул топор, но засомневался и еще раз для точности прикоснулся холодным лезвием к тому же месту приговоренного.
Наконец топор красиво и грозно взлетел над головой в кожаной маске. Я видел, как Джильберт задержал дыхание и закрыл глаза. Солнце заиграло на широком лезвии, толпа затаила дыхание.
Звонко пропел рожок, все повернули головы в нашу сторону. Король с балкона милостиво взмахнул белым платком.
Палач медленно опустил топор и, уперев острием в дощатый пол, красиво оперся на рукоять мускулистыми руками. На помост поднялся герольд, прокричал звонко, поворачиваясь во все стороны:
– Его Величество король Эдвин Рафнсварт милостиво заменяет смертную казнь путем усекновения головы бессрочным заточением в Башне Смерти!..
Толпа ошарашенно безмолвствовала, наконец кто-то заорал ликующе:
– Да не прольется кровь единственного наследника древнего рода герцогов Хрутеров!
Еще несколько голосов в толпе поддержали, но остальные собравшиеся показались мне явно разочарованными. Любая казнь – это красивое и нравоучительное зрелище, а казнь высокорожденного – вдвойне. Можно сказать детям насчет нужности соблюдения правил, вон даже высокие титулы не спасают, да и вообще просто приятно посмотреть, как палач рубит головы знатным.
Я пробормотал:
– Вы подготовили это заранее?
Король снисходительно улыбнулся.
– Нет, по дороге на балкон.
Я вспомнил, как к нему подходили за указаниями придворные, промолчал и только смотрел, как сразу несколько слуг торопливо сервируют стол там же на балконе. Вечер обещает быть теплым, и хотя нам заботливо набросили на плечи нечто вроде теплых халатов, но все равно начало лета, тепло еще не ушло из воздуха, а до холодной ночи далеко.
Обожаю эти моменты, когда солнце опускается к горизонту, косые лучи с невероятной резкостью высвечивают каждую травинку, все обретает добавочную глубину и объем, краски становятся ярче и насыщеннее. Я, равнодушный к красотам природы, только в эти минуты замечаю ее и всякий раз охаю, будто увидел первый раз: ух ты, а это, оказывается, просто сказочно красиво!
Перед нами два кубка и серебряный кувшин с вином, но я жестом отослал недоумевающих слуг, а король с напряженным вниманием смотрел, как перед нами медленно возникают из ничего фужеры из тончайшего стекла.
Я наполнил мадерой, она как раз под очарование этого вечера, взглянул на короля и взял свой бокал. Король повторил мой жест, но после первого же глотка взгляд прояснился, а жесткие складки на лице разошлись.
– Ваше Величество, – сказал я, – это был очень мудрый поступок.
Он посмотрел на меня с сомнением.