Ричард Длинные Руки - Король-консорт

Слуги, неслышно ступая, внесли кубки, кувшин с вином и поднос с холодным мясом.

Найтингейл молча наблюдал, как наполнили нам кубки и удалились, спросил негромко:

– Могу ли я поинтересоваться вашими планами, принц?

Я с удовольствием сделал глоток, вино хоть слабенькое и кисловатое, но превосходно утоляет жажду после яростной скачки.

– Ваше Величество, вы сама деликатность.

Он всмотрелся с некоторой тревогой.

– Неприятности, принц?

Я взглянул на короля поверх края кубка.

– Ваше Величество… кстати, каким бы это боком сказать, чтобы не совсем выглядело хвастовством, хотя, конечно, хвастовство есть, как же без него, родимого? В общем, я уже давно не принц. Или недавно? Да кому нужны эти подробности!

Он посмотрел с тревожным любопытством.

– Эрцпринц?

Я улыбнулся.

– Ваше Величество, кем я только не был! Впрочем, эти титулы все со мной. Они ну совсем не противоречат последнему, а с ними я вообще блистаю, как небо в звездах! Хорошее сравнение? Какой поэт во мне помер… Куда там Нерону.

Он спросил уже с настороженностью:

– Какому титулу… не противоречат?

– Я король, – ответил я и ощутил, что произношу это без смущения, как и без излишней гордости. – И скажу больше… Впервые я захотел… нет, просто решил взять корону сам. Своими собственными, как говорят в простом народе, руками. Что делать, мир такой, со словом короля считаются больше, чем со словом принца, даже будь принц самим совершенством и красавцем, как вот я.

Он широко распахнул глаза и поднял брови, откинулся в изумлении на спинку кресла.

– Король… Армландии? А как посмотрит на это король Барбаросса?.. Вы же знаете, в последнее время он… усилился.

Последние слова произнес совсем тихо, в неловкости, даже взгляд отвел, все-таки совсем недавно мы были почти братьями, когда заключили союз против грозного Гиллеберда.

Я покачал головой.

– Мое королевство отсюда далеко… но армия уже на марше.

– В эту сторону?

– В сторону юга, – ответил я дипломатично. – Прекрасное вино, Ваше Величество. И мясо… я в самом деле проголодался.

– Королевство, – повторил он все еще в изумлении, – моя Франка постоянно твердила, что обязательно станете королем, и вас надо опасаться… Как называется ваше королевство?

– Улагорния, – ответил я. – Ваше Величество, не напрягайте память в поисках такого крохотного королевства, что и не отыскать даже на крупномасштабной карте.

– Почему?

– Оно не маленькое, – пояснил я почти с грустью. – Вы же помните Варт Генц?

Он воскликнул:

– Еще бы! Я был дружен с королем Фальстронгом. Вы стали королем Варт Генца? Но тогда почему…

– Нет, – ответил я. – Я объединил Варт Генц и Скарляндию, добавив им земли стертого с карты королевства Эбберт. Это примирило оба королевства с объединением. Так что на картах появится… уже появилось новое могучее королевство, и зовется оно Улагорнией. Скажу сразу, что хотя вокруг него расположены независимые королевства: Бриттия, Гиксия, Ирам, Пекланд… но там все еще расположены мои армии.

Он пробормотал в еще большем изумлении и, как я заметил, с нарастающим чувством тревоги:

– И покидать пока не собираются?

– Не вижу необходимости, – ответил я честно. – Ваше Величество, мне с собой сейчас вот не нужна вовсе армия, с которой противостоял Мунтвигу. Впереди всего лишь одно королевство, которое дерзостно и даже предерзостно изгнало мои войска… ну, пусть два, если считать и Мезину!.. так что у меня достаточно сил. А главное – со мной справедливость и благодать Всевышнего!

Он перекрестился и сказал медленно:

– А если будет недостаточно, вам стоит лишь свистнуть… Да, я знал, что вы пойдете далеко, но чтоб такое?

Я огрызнулся устало:

– Аминь, Ваше Величество.

– Аминь, аминь…

– Нужда заставила! – объяснил я. – Как всегда что-то заставляет, иначе зачем мне это все? И принцем было хорошо, а еще лучше – простым рыцарем, что заботится только о коне и обожающей его собачке.

– Они любят вас, – пробормотал он, – вы их… Никаких сложностей.

– Вот именно, – подтвердил я. – Я всю жизнь увиливал от сложностей! Вы даже не представляете, что это такое, родиться в поколении, что развлекалось и развлекалось, видело только в этом смысл существования… Дескать, нам все права, но без обязанностей, то удел родителей… И вот теперь я не просто привыкаю к обязанностям, но и понимаю, что они необходимы. Без них человек не человек, а некая тля.

В его добрых старческих глазах было сочувствие, но затем они стали строже, в них появилось новое выражение, и я понял, что воспоминания и сантименты остаются за спиной, а сейчас передо мной уже государь королевства Шателлен.

– Мир поменяется, – произнес он осторожно, – когда за вами подойдет армия. Но… как?

Я сказал торопливо:

– Для Шателлена ничего не изменится. Вы же были всегда моим верным союзником, а я как был вашим другом, так и останусь. Уж и не напоминаю, что я ваш зять, ибо полузять тоже зять!

– А для других?

Я развел руками.

– Для моих друзей что может поменяться? Но, конечно, как паладин, я обязан бороться за справедливость. Несправедливости, как вы знаете, были допущены в Сен-Мари, Мезине и в Ламбертинии.

– Все люди ошибаются, – сказал он мягко.

– Все люди ошибаются, – повторил я, – но великие люди сознаются в ошибках! Потому заявляю, я ошибался насчет Барбароссы. Я надеялся, что наша дружба перевесит его извечную жажду захватить Ламбертинию!

Найтингейл сказал мягко:

– Вы ушли навстречу Мунтвигу, от вас никаких вестей… Все решили, что вы погибли вместе с войском. Все-таки Мунтвиг полководец великий, армию сумел собрать исполинскую… А у Барбароссы всегда был зуб на Ламбертинию. У него еще и личные счеты с герцогом Блекмуром.

Я сказал веско:

– Тяжелая ошибка равна преступлению. Барбаросса его совершил!

– И все-таки, – сказал он мягко, – Барбаросса наш друг и союзник. Вспомните, как мы вместе выдерживали натиск Гиллеберда!..

Я посмотрел на него сердито.