Ричард Длинные Руки – ландесфюрст

— Вот-вот, — сказал я, — начинается ваш процесс стремительного падения из рыцаря в… стыдно сказать!.. интеллигента, который ни в чем не уверен. И чем больше амбивалентности, тем выше… вернее, глыбже интеллигентность. Барон, мы не должны вести себя, как интеллигентная сороконожка, у которой спросили, с какой ноги начинает бег! Мы крокодилили, крокодилим и будем крокодилить, ибо сей великий зверь всегда двигается только вперед и даже не оглядывается.

Он поклонился.

— Постараюсь насчет крокодиления запомнить. Как государственной политики.

— Только не переусердствуйте, — предупредил я.

— Ваша светлость?

— Лозунги, — объяснил я, — это лозунги. Мы их изготавливаем, но это не значит, что сами должны это… есть. Оглядываться и даже отступать бывает необходимо, чтобы разогнаться перед прыжком. Насчет Сулливана придумать что-то вообще трудно, он слишком негибок. Да, признаюсь, я уговорил леди Хорнегильду поступить именно так, но я не уверен, что сделал правильно. Политик бы… не вмешивался. Нет человека — нет проблемы. Но теперь Сулливан спасен красиво и романтично, что добавляет ему популярности. А мне это надо?

— Не надо, — согласился он, — но что сделано, то сделано. Теперь надо решить, что делать дальше. Сулливан сейчас популярен, за ним пойдут не только его отряды, уже переполовиненные пиратами, но и герцог Вирланд Зальский.

Он уточнил:

— Этот тоже не принес вам присягу!

— Вот-вот, — согласился я, — оставить такое без внимания… это же и другие местные могут решить, что им тоже позволено! Потому Сулливана нужно… устранить.

Он тяжело вздохнул.

— Сулливан так отличился при защите гавани и города… Народ его боготворит, не в обиду вашей светлости будь сказано.

— В обиду, — ответил я сварливо. — Конечно, обидно! Боготворить должны только меня, разве не ясно?.. И вообще… разве непонятно, что оставить его охранять порт мы не можем, слишком уж… ответственное место. Флот — это все, это наша надежда.

Он спросил осторожно:

— Значит…

— Значит, — ответил я, — убираем. Совсем! Начисто. Есть места, где его таланты махать мечом и принимать удары по-прежнему востребованы. Например, граница с Варт Генцем.

Он посмотрел на меня очень внимательно.

— Я что-то не понял, — проговорил он озабоченно. — Разве Варт Генц теперь не самые близкие друзья?

— Ближе не бывает, — заверил я. — Но там сейчас выбрали нового короля. Даже не короля, а вообще новую династию… Ведущие партии идут ноздря в ноздрю, а это как бы не весьма зело. Даже чревато боком. И хотя я со всеми в дружбе — политик же! — но, знаете ли… что-то стал вроде пугливой вороны, что дует и на воду, дура какая-то. В общем, подберу для герцога Сулливана местечко на самом краю света, а именно таким выглядит отсюда Турнедо.

Он пробормотал:

— Там, конечно, он уже не будет опасен. Но… согласится?

— Имеет полное право отказаться, — пояснил я. — В нашем замечательном демократическом и полном гуманизма обществе, полном любви к человеку и внимания к его повседневным нуждам, я всегда даю свободу выбора: подчиниться или подняться на эшафот.

— Мне почему-то кажется, — пробормотал он, — в этом трудном выборе, ну да, очень сложном, он выберет тот, который по своей исключительной и просто умопомрачительной доброте предлагает ваша светлость.

— Надеюсь на это, — согласился я. — Хотя кто знает, рыцарь все-таки до мозга костей… К тому же он теперь так внезапно женат.

— Может, — предположил он, — потому и согласится? Оставит жену на хозяйстве здесь, а сам восхочет отдохнуть на северных землях? Вы для него приготовили что-то особенное?

Я покачал головой:

— Отнюдь.

— Отнюдь, — повторил он в недоумении, — это «да» или «нет»? Или «пойдем выпьем»?

— Еще один сэр Растер, — пробормотал я.

— В ваше отсутствие нетрудно орастериться, — сообщил он. — Итак?

— Простой надел земли, — ответил я, — хоть и весьма большой. С парой очень хорошо защищенных крепостей и кучей замков и башен. На той части турнедских владений, что отошли Армландии. А соседом его будет некий Зигмунд Лихтенштейн, земли которого по договору о разделе ныне у моих верных и замечательных союзников из Варт Генца.

Вечером я выбрал время и, отбившись от настойчивых требований Бобика сопровождать меня, вышел в город, где сразу же прошел узкими улочками на вторую по величине площадь в городе, где в соборе идет торжественная служба.

Я побаивался, что отец Дитрих будет занят, однако священники обходятся и без его строгого надзора, он вышел ко мне, я торопливо преклонил колено и поцеловал дряблую кисть руки.

Он рассеянно благословил меня, на лице тревога, но спросить ничего не успел, я выпалил жарко:

— Отец Дитрих, как я уже начал было говорить, но нам помешали… нечестивый режим повержен!.. Земли королевства Турнедо разделены между христианскими государями. Вы можете послать туда своих священников…

Он вздохнул, покачал головой.

— Король Гиллеберд и был верным слугой церкви. Это в мирских делах в последнее время бывал слишком опрометчив. Его духовник, отец Диалектий, настоятельно отговаривал нападать на земли Армландии.

Я сказал чуточку ошарашенно:

— Правда? Что же он не пришел ко мне? Савуази в зоне моего контроля… Надеюсь, он не погиб.

— Тоже молюсь за него, — ответил отец Дитрих и перекрестился. — Советую приблизить его, отец Диалектий неоценимый советчик. Кроме того, пользуется влиянием на монастыри далеко за пределами Турнедо. Но ты пришел вовсе не для того, чтобы сообщить о победе? О ней мы узнали в тот же день…

— Да-да, — сказал я, — у вас свои источники информации, помню. Но Гиллеберд не делал то, что хочу сделать я!..

— Единое пространство?

— Уже знаете?.. Да, именно единое пространство.

Он пробормотал:

— Вообще-то для церкви все королевства — единое пространство. Хотя я понимаю и одобряю твой замысел. Так же, как все земли открыты для посланцев церкви, так они должны быть открыты и вообще для всех.

— Когда люди общаются, — сказал я, — они делятся опытом. Быстрее развиваются науки, технологии… разумеется, под недремлющим оком церкви!