Ричард Длинные Руки – оверлорд

Она чуточку улыбнулась:

– У меня не только зад хорош.

– Будет время, – пообещал я, – проверим… Эй ты, прорва ненасытная, пойдем! Но там я тебя оставлю.

Мы прошли через анфиладу помещений для слуг, перед нами раскрыли двери в зал. Разряженные придворные, яркий свет множества свечей, приторный запах воска и благовоний, словом, ничего нового.

Служанка остановилась на пороге.

– Мне дальше нельзя, – прошептала она, – и так я чересчур…

– Ладно, – сказал я, – дальше разберусь. А ты, крокодил безразмернопузый, иди с нею. Предатель!

Служанка затрепетала, однако Бобик умильно смотрел ей в глаза и так усердно махал хвостом, что она прошептала:

– Ой, как страшно, но… ладно. Вот все ахнут!

Они ушли, Бобик забегал вперед и показывал ей дорогу к кухне, а то ползет, как черепаха, к кухне надо не идти, а бежать, мчаться, лететь.

Я проводил их взглядом, но двери за ними закрыли, я повернулся лицом к залу. Там, поверив, что страшная собака не вернется, уже открыто присматривались ко мне, втихомолку перемывали мои косточки. Опережая менее расторопных, ко мне приблизились двое с хитрыми рожами царедворцев, вежливые, галантные, отвесили церемоннейшие поклоны, долго сметали несуществующую пыль со своих сапог.

– Сэр, – произнес один, – я маркиз Сервиль, счастлив приветствовать нового человека в окружении Его Величества!

– Граф Калантраф, – представился второй. – Да, мне тоже любопытно, каким ветром вас сюда занесло.

Первый посмотрел на него с упреком, потом перевел извиняющийся взгляд на меня:

– Ах, простите моего друга, он привычен больше к сражениям. У него отваги на сотню львов…

Он сделал паузу, чтобы я сам мог добавить: «…а ума на пару ослов», улыбнулся понимающе, эти хитрецы как-то высчитывают, что я не дурак, в то время как лихие рубаки, вроде сэра Растера, искренне считают меня таким же жаждателем кровавых подвигов, драк, стычек и сражений.

Я улыбнулся графу Калантрафу:

– Успех одного отважного человека всегда побуждает к рвению и мужеству целое поколение!

Граф Калантраф гордо подбоченился и довольно хохотнул:

– Я вижу, сэр, вы знаете толк в кровавых схватках!

Я удивился:

– А для чего еще стоит жить, как не для кровавых схваток?.. Разве что попировать в промежутках…

Маркиз Сервиль понимающе улыбался, угадывает по малейшим оттенкам интонации, как говорю и с каким чувством, а граф Калантраф захохотал гулко и совсем не по-придворному, словно стоял посреди поля:

– А если учесть, что счастье всегда на стороне отважного?.. Га-га-га!

Что ум, мелькнуло у меня в черепушке. Умных да подлых много, и становится все больше. Для меня важнее, что отвага не бывает вероломной.

– Мне посчастливилось, – сказал я с поклоном, – что я оказался гостем правителя, который не старается превратить свое доброе имя… в великое. Как поступают, увы, очень многие короли.

Оба поняли каждый по-своему, Калантраф снова довольно захохотал, маркиз тонко улыбнулся.

– Величие, – проговорил он, – это такая вещь… Вы помните знаменитого короля Кецарпа Ужасного?

– Увы, – ответил я и развел руками.

Граф Калантраф тоже пожал плечами.

– А чем он знаменит? – поинтересовался я.

Маркиз снова улыбнулся, на этот раз улыбочка показалась мне ехидной.

– О, это был такой великий король!.. По-настоящему могучий, грозный и ужасный… Настолько, что и сегодня о нем рассказывают один анекдот.

– А, – сказал я понимающе, – это немало. Но я ничего с собой не поделаю: по мне лучше голая девушка, чем голый король. Хотя теперь, будучи гроссграфом, я должен стремиться познавать именно королей, все-таки с ними придется вести переговоры.

Маркиз моментально оживился:

– Да-да, мы слышали, но не поверили сразу… Как это лорды решились?

Я ответил скромно:

– Когда такой человек подворачивается, как отказаться?

Он умолк, сказал сдержаннее:

– Ну да, ну да…

– …человек, – договорил я, – у которого ни кола, ни двора, ни связей…

Пока Калантраф старался понять, к чему я это сказал, маркиз сразу расцвел и сказал с подъемом:

– Компромисс!.. Понятно!

– Что такое компромисс? – проворчал Калантраф. – Слова-то у вас какие…

– Компромисс, – объяснил маркиз словоохотливо, – единственный случай, когда две половины меньше, чем целое. Математически невозможно, но жизнь не математика. Знаете, сэр Ричард, я почему-то в самом деле рад, что Армландию начинаете объединять именно вы.

– Я тоже рад, – сказал граф Калантраф громогласно. – Объединять земли можно только железом и кровью. Сэр Ричард как раз из тех, кто не будет долго размышлять, как это делать.

– Да, – согласился я с ним. – Зачем размышлять?

Он захохотал:

– Ну да, когда все и так ясно?

Маркиз посмотрел по сторонам:

– А что, если мы переместимся в соседний зал? Там накрыты столы…

– Если сэр Ричард не против, – откликнулся граф со слоновьей деликатностью.

Я тоже хохотнул:

– Если нет драки, то хотя бы пир!

Мы перешли в соседний зал – за столами пируют как придворные, так и послы, как я понимаю. Слуги сразу устремились к нам, граф заказал какое-то особое вино, на вкус оказалось в самом деле восхитительным, мы пили и ели, маркиз продолжал выспрашивать меня мило и ненавязчиво, но весьма цепко, я тоже улыбался, отвечал, и не знаю, что узнали они, но я через четверть часа составил очень подробное описание королевства, как географии, так и экономики, добычи природных ископаемых, разведения овец и прочего мелкого и крупного рогатого, рудников и охотничьих угодий.

В дверном проеме появился сановник, к нему подбежали слуги, он отстранил их нетерпеливым жестом, его цепкий взгляд пробежал по пирующим. Один из тех, вспомнил я, что стоял рядом с королем. Похоже, и сейчас он не столько сам по себе, как по поручению короля…

Я не поднимал головы, очень уж занят этой бараньей ногой, сановник наконец выловил нас взглядом, я чувствовал, как он идет между столами, затем за спиной прозвучал исполненный доброжелательности и прямо-таки благорасположения голос:

– Сэр Ричард, здесь столько красивых женщин… а вы всего лишь с сэром Сервилем и сэром Калантрафом!

Мы привстали, поприветствовали, Калантраф сразу же пригласил его за стол, сановник сел, мы тоже опустились на свои места.

Я осмотрел зал, в самом деле женских платьев не меньше, чем мужских, ответил с поклоном:

– Как вы глубоко правы, сэр… сэр?

– Сэр Эбервиль, – подсказал сановник. – Простите, сэр Ричард, я так привык, что меня все знают…

– Как вы глубоко правы, сэр Эбервиль, – сказал я, – сколько красивых… Вообще-то я обожаю женщин, только терпеть не могу их общества.