Ричард Длинные Руки - принц императорской мантии

Последних из охраны сразили Тамплиер и Сигизмунд так быстро, что те даже не успели подумать о бегстве, ведь только что их было вдесятеро больше.

Я быстро осматривался по сторонам. Если это копия дворца Люцифера, то над ним трудились лучшие художники, что попали в ад. Конечно, попали за то, что попутно либо разбойничали, либо распутничали так, что не разбирали ни пола, ни возраста, занимались инцестом и прочими непотребствами, что и современным художникам якобы требуется для вдохновения.

Мало кого спасло то, что оставили для человечества шедевры, хотя сам вообще-то не знаю, как бы решил их судьбу я, довелись принимать решение. Куда удобнее стоять в стороне и критиковать, что я бы сделал с удовольствием, какое бы решение ни было принято.

Азазель прокричал со ступеней лестницы, ведущей наверх:

–  Быстрее!.. Та комната здесь!

Я, с обнаженным мечом в одной руке и молотом в другой, ринулся к нему, а он, развернувшись, так заспешил вверх по лестнице, что дважды позорно промахнулся мимо ступенек.

Не спрашивая больше, я перехватил его взгляд на массивную дверь, молот вылетел из моей руки, как пушечное ядро размером с чугунного быка.

Дверь с грохотом внесло вовнутрь, Азазель ахнул, я крикнул злорадно:

–  Не ожидал такую лепоту? Еще не то от людёв узришь! Мы вообще-то веселые…

Он торопливо вбежал в комнату, отмахнулся:

–  Здесь при защите не учли, что добудешь такой молот… Ага, вот сюда!

На каменной стене напротив страшно вспыхнули огнем странные знаки, напоминают нечто настолько ужасное, что мое сознание, если и помнит, то поспешило захлопнуть дверцу, задвинуть все засовы, запереть на замок, а ключи выбросить.

–  Туда нельзя!
– сказал я быстро.

Тамплиер и Сигизмунд набежали сзади, едва не стоптав нас обоих, переглянулись, Азазель вскрикнул нервно:

–  Откуда… знаешь?

–  Неважно, - огрызнулся я.
– Но я не пойду и тебе не советую.

Он сказал зло:

–  Но другого пути нет!

–  Нужно найти.

–  Но, сэр Ричард, откуда ты можешь знать…

–  Родовая память, - ответил я раздраженно.
– О генетике слыхал? Ну вот, а я слышал. Правда, ничего не понял. В общем, если нам нужно в том направлении, то лучше обойдем.

–  Но почему?

–  Герои всегда идут в обход, - отрезал я.
– Прямо прут только дураки. Надеюсь, со мной таких нет?

Они переглянулись, по их лицам я видел, что если и есть среди нас дураки, то это не они точно, но вслух высказать не решились, интеллигенты, то-лерасты.

–  И как обойдем?

–  Справа или слева, - ответил я.
– В таком тактическом, не побоюсь этого слова, термине нет ничего идеологического! Только географическое понятие правизны и левизны, никакой политики и намека на течения в одной сплоченной партии!

Азазель посмотрел с таким изумлением, что я подумал насчет бисера перед ангелами, зря умничаю, не оценят, гады крылатые. Они прямые и честные, а мы честные, но извилистые, так в нас больше честности влезает, всякой и разной.

Вход в зал слева перегорожен железной раскаленной докрасна дверью. Окошко зарешечено, изнутри бьет жаркий оранжевый свет, страшно воет ветер, как при чудовищном лесном пожаре, но здесь огонь сильнее.

Я чувствовал себя так, словно там дальше раскаленные недра солнца, но бездумно ухватился за молот, метнул, Тамплиер и Сигизмунд дружно ломанулись в грохот и сверкнувшие искры железа по камню стен и свода.

–  Стоп, - велел я.
– Сперва Азазель, его не жалко… Нет, пойду я, мы же как бы защищены?

Я шагнул вперед, ничего не случилось, я сделал несколько шагов, и тут ожила одна из огромных статуй, изображающая чудовищного черного зверя, похожего на кабана размером с быка, только в блестящей металлом чешуе, а голова литая, двигается нижняя челюсть да глазные яблоки в узких щелях под стальными выступами.

–  Страшно?
– спросил он металлическим голосом.

Я оглянулся, махнул рукой Азазелю и рыцарям:

–  Пройдите под стенкой в запретную комнату, что уже не запретная. А этого мордоворота я одной левой.

Все трое послушно, я же сюзерен, пробежали вдоль стены, чудовищный зверь даже не покосился в их сторону, рассматривая меня с заметным интересом, потом гулко захохотал:

–  Смелые речи… Мне людишки своим безрассудством даже нравятся. Хотя вы и слишком драчливые. Но это вам не поможет.

–  Как знать, - ответил я.
– Эту битву вообще-то ведут эти людишки, не знал? Ангелы так, вспомогательная сила. На подхвате, принеси-подай-от-тащи. Уйди с дороги, останешься жить.

–  Почему?
– спросил он с интересом.

–  Пленных не бьют, - сообщил я и смерил взглядом расстояние, но слишком близко, молотом не успею даже замахнуться.

Он захохотал:

–  Пленных?..

Я не успел увидеть, как он метнулся вперед, страшный удар в грудь отбросил меня на несколько шагов. Спиной ударился о стену так, что хрустнул позвоночник, во рту стало солоно.

Он приближался неспешно, я успел вскочить и выставить перед собой меч острием в его сторону.

Остановившись, сказал с интересом:

–  Ого, какая живучесть!.. Но это тебе не поможет.

–  Зато знаю, - сказал я зло, - что поможет тебе. Ты меня начинаешь злить.

Он сделал шаг влево, но острие меча все так же смотрит ему в грудь, шаг направо, но я тут же сдвинул меч, так что если эта тварь прыгнет, то обязательно напорется. Лишь бы только сам меч не подкачал, на такой стальной шкуре работы неизвестных умельцев, да еще с металлической чешуей, еще не пробовал…

–  Не поможет, - проговорил он почти с сочувствием.
– Хотя отдаю должное твоей отваге…

–  Лучше отдай честь, - посоветовал я.
– В смысле, поклонись. Тогда окажу милость, хотя и не понимаю зачем… И постараюсь тебя не пришибить…

Он прыгнул снова слишком быстро для такой туши, я дернулся в сторону. Но все же он задел, острая боль обожгла плечо, там хрустнуло, я взвыл, однако и зверь остановился, пасть распахнута, глаза вспыхнули оранжевым огнем.

–  Смертный, - прорычал он, - вот теперь и ты меня разозлил…

По его плечу стекает темная струйка, три чешуйки рассечены, даже на лапу чуть припал, а морда впервые исказилась.