Ричард Длинные Руки – штатгалтер

Я поспешно остановил разыгравшееся воображение. Что-то оно всегда уводит в эту сторону, мозг вообще-то не любит работать еще больше, чем я, повернулся к беспечно улыбающемуся Азазелю.

– Как ты это сделал? – спросил я с жадным интересом. – Ну, зарастил панцирь?

Он поморщился с высокомерием урожденного аристократа.

– Сожалею, сэр Ричард, но этому научить не могу.

– Жаль… а если не жадничать?

Он развел руками.

– Я повелитель металла, сэр Ричард. Мне это дано. Сама моя суть такова, что могу управлять металлами. Кто, как не я, научил людей добывать руду и выплавлять железо? Оно подчиняется… хотя и меньше, чем мне бы хотелось.

– Ой, – сказал я печально, – как жаль.

Он вздохнул.

– Мир рушится, забыл?

– Я же человек, – сообщил я. – Это вам, ангелам, все дано сразу и задарма! А мы, бедненькие, до всего докапываемся сами. Потому так жадно и хватаем любые знания. Даже крохи.

– Не сумеешь, – сказал он.

– Ну хоть чуточку!

– Ладно, – ответил он. – Если победим Маркус, тогда постараюсь кое-что передать в честь такого события. Но не раньше.

– Ловлю на слове, – сказал я. – А можешь сделать так, чтобы я мог бросать молот, не обжигая ладони? Он же из металла!

Он подумал, вздохнул.

– Ох, получу я за такое… Нам сразу было не велено что-то передавать людям, а мы сдуру не послушались. Благородные были, чистые, искренние…

Я сказал с сочувствием:

– Запрет был верен. Но сейчас его нарушили наши противники. Мы имеем полное право ответить тем же. Адекватно, хоть и не симметрично, но весьма в духе, ибо ты на земле, а здесь гуманные человеческие законы, что значит люпус люпусу люпус.

Он внимательно посмотрел мне в лицо.

– Говоришь так уверенно…

– Ангелы никогда не лгут, – сказал я, – но они неправы!.. Люди постоянно лгут, но в самом главном постоянно правы, если в целом… Ты видишь, мы выполняем как завет Господа плодиться и размножаться, так и своих пророков, чьи учения возвышают род человеческий. Потому можешь передать мне умение справляться с железом… хотя бы чтоб мог хватать горячую ручку молота… и тебе за это не всыплют, как в тот первый раз.

Он продолжал рассматривать меня пытливо.

– Уверен? Впрочем, если даже не уверен… могу попытаться. Но ты должен выдержать, если понимаешь, о чем речь…

– О чем? – спросил я настороженно.

– Ты смертный, – произнес он с ласковым пренебрежением. – Можешь убивать ангелов, но сам бесконечно слаб. В смысле, удар у тебя просто сокрушающий, но защиты почти нет. Потому подумай.

Я в самом деле подумал, глядя в его постоянно насмешливое лицо, поколебался, но Азазель в теле человека, а если выдерживает его тело смертного, то выдержит и мое. Во всяком случае, выдержать сможет хотя бы теоретически.

– Подумал, – сказал я. – Человек всегда идет на все, что его усиливает. Это у нас в крови.

– Хорошо, – сказал он, – дай руку и закрой глаза.

Он остановил коня и протянул руку, глядя насмешливо, но и серьезно. Я повернул арбогастра, чтобы лицом к лицу, наши ладони сомкнулись, я задержал дыхание и велел себе выдержать все-все, что ни случится, ибо человек создан с большим запасом, он должен выдержать все и даже чуточку больше.

Это было похоже, как если бы из его ладони начал переливаться в мою расплавленный металл. Я едва не заорал и почти выдернул руку, как нечто темное поднялось из меня в ответ, накрыло сознание, прокатилось волной по телу и даже покрыло изморозью мои горящие пальцы даже на другой руке.

Металл вливался и вливался, я чувствовал тяжелый жар, вселенскую тяжесть, внутри все сгорало и возрождалось, но уже, как я чувствовал, чуточку иное, словно восстанавливаются поврежденные ДНК, а то и вовсе оживают те, что достались от птиц, ящеров, рыб и даже трилобитов.

А затем боль ушла. Резко. Азазель всмотрелся в меня, ладонь убрал осторожно, взгляд не отводил, поинтересовался приглушенным голосом:

– И… как?

– Не знаю, – ответил я честно, – но вроде бы что-то получил. Странное чувство, что мне помогла та тьма, которую прихватил в странствиях.

Он разобрал повод и тихонько пустил коня в прежнем направлении. Рот его искривился в иронической ухмылке.

– Она давно, – сообщил он с непонятной издевкой, – слилась с той тьмой, что в тебе изначально. Так что не считай ее чужой. Человек вообще почти весь из тьмы, не знал?.. И только одна светлая искра в нем, которую Господь вдохнул в него при рождении.

– Я ее раздуваю, – сказал я быстро, – но осторожно. Я вообще-то человек осторожный, только жизнь такая, что переосторожничать нельзя и неодоосторожничать весьма обло! Вот и пищишь, как жаба под колесом. Идешь, как над пропастью по огненному мосту Сират, что не шире волоска с конской гривы и острия лезвия меча…

Он посмотрел с изумлением.

– А ты откуда знаешь про этот мост?

– Азраил, – сказал я, – тьфу, Азазель… человек все знания собирает, даже мусорные, как ему говорят. В том мусоре, что вообще-то не мусор, иногда отыскиваются такие жемчужные зерна!

Он покачал головой.

– Ничего не понял, но во всяком случае теперь можешь хватать молот. Каким бы тот ни был.

– Спасибо, Азазель.

Он отмахнулся.

– Мне это ничего не стоило. Ты мог отказаться или… умереть. Но ты как-то сумел…

– Мы всегда отыскиваем третий путь, – сообщил я.

Он внимательно всматривался, но не в холм, что окружен тремя рядами копейщиков, а еще лучниками и арбалетчиками за их спинами, а в странную фигуру в длинном до земли черном плаще и с капюшоном, надвинутом на голову.

Человек этот держится неподвижно в сторонке и наблюдает за перемещениями охраны. На первый взгляд я не заметил ничего особенного, но затем по коже пробежал предостерегающий холодок, я зябко поежился.

Азазель повернул голову, я встретил его испытующий взгляд.

– Заметили, сэр Ричард?

– Еще бы…

– Серьезно?

– Что-то в нем не так, – ответил я. – Некто из преисподней?

– Странно, – сказал он, – вы не должны были заметить. Как и другие. Значит, что-то важное вы в себе развили… В самом деле видите, что это… не отсюда?

– Скажу определеннее, – отрезал я, – этот гусь точно из преисподней. И наверняка ждет нас.

Азазель ответил мирно:

– Сейчас узнаем.

Мы подъехали ближе, Азазель спешился, я опустил ладонь на рукоять меча и ждал. Незнакомец повернулся к нам, высокий, плечистый, капюшон по-прежнему скрывает лицо, но я чувствовал, что видит нас обоих отчетливо и через плотную ткань.