Ричард Длинные Руки – штатгалтер

– Значит, – сказал я, – остались только двое, но оставшиеся двое куда опаснее.

– Сильнейшие остаются для финальной схватки, – согласился он. – Не знаю, почему существует такой закон, но, видимо, какой-то смысл есть…

Я подлечил Кенговейна, который ничего не понял из нашего разговора, Азазель вздохнул тяжело и со злостью.

– Эти двое, что остались, – сказал он люто, – из наших! Правда, младшее поколение. Помесь ангелов и женщин. Демоны, говоря по-вашему. Сэр Ричард, как самочувствие?

– Справимся, – заверил я, хотя не чувствовал в себе такой уверенности. – Проигрывать никак нельзя.

– Ставки великоваты, – согласился он.

– Могу предположить, – проговорил я, – что, как вы и сказали, эти двое и будут самыми опасными. Даже не знаю…

В сторонке кто-то зашевелился, мы все трое мгновенно обнажили оружие. Терд дернулся, распростертый в луже своей крови, громко закашлялся.

Глава 6

Мы бросились к нему, он рывком сел, упершись позади себя обеими руками. Лицо ошарашенное, глаза дикие, но потрясло нас больше всего, что от страшных ран, изуродовавших грудь и живот, ни следа, только от доспехов одни иссеченные полоски.

Кенговейн ошалело посмотрел на него, на меня.

– Ваше Величество… вы умеете возвращать из мертвых?

Я пробормотал:

– Не повышайте меня до титула Всевышнего.

Терд и то меньше потрясен, чем мы, огляделся по сторонам, медленно поднялся на ноги, все еще чуточку покачиваясь, словно только что сошел с корабля.

Кенговейн вскрикнул:

– Терд, это точно ты?

Терд покосился хмуро в его сторону.

– Что, долг за вчерашний проигрыш зажилить размечтался?

Кенговейн открыл и закрыл рот, потом промямлил:

– Много я видел дивного, но чтоб вот так с того света… Ты же в аду был? Про рай не поверю!

– В аду, – подтвердил Терд.

– Но как ты выбрался?

Терд озабоченно ощупал грудь, живот, опустил ладонь на то место, под которым бьется сердце.

– Знаешь, – проговорил он не своим голосом, – я там в аду отыскал свою душу.

– Ого, – сказал Кенговейн заинтересованно, – в котле с горячей смолой?

Терд покачал головой.

– Хуже… Хотя теперь неважно. Она со мной, больше не потеряю.

Он повернулся и пошел прочь, все ускоряя шаг, а спина становилась прямее, как и плечи шире.

Я сказал тихо:

– Кенговейн, а как он потерял душу, не знаешь? Вы же почти друзья. Во всяком случае, он из твоего отряда.

Глаза Кенговейна стали отсутствующими, он посмотрел в сторону, голос прозвучал отстраненно.

– Он не говорил.

– А вы не спрашивали?

– Было пару раз. Но лучше бы промолчал.

– Вы его лучше знаете, – сказал я. – Какие-то догадки есть?

Он посмотрел на меня странно.

– Ваше Величество, а может… лучше и не интересоваться? А то вы как-то часто дышите… Думаю, душу беречь надо в любом случае. И никогда не ставить на кон. Все-таки сберечь проще, чем потерять. Вернуть очень непросто! Это ж выцарапывать у самого дьявола.

Я подумал, кивнул.

– Мудро говорите, сэр. Сразу видно, уже мордой о стену.

– И не только о стену, – согласился он. – И не раз. Я вот все в жизни терял… и не один раз. Но душу берег. Если подумать… что у человека ценного, кроме души?

– Мудро, – повторил я. – Все остальное есть и у зверя.

А еще у ангелов нет, мелькнула мысль. Во всяком случае, у Михаила точно не наблюдается. Как и у прочих ультраправых неоткуда взяться. А вот насчет мятежных не уверен… От человека можно набраться не только блох.

Кенговейн сказал с почтением:

– У вас просто замечательные конь и собачка, Ваше Величество!.. Конь столько народу стоптал, когда те бросились помогать вашим избранным противникам!

– А собачка? – спросил я с тревогой.

Он покачал головой.

– Я слышал, вы разрешаете ей только охотиться? Она никого не тронула, но так рычала и скалила зубы, что ее боялись больше, чем этого страшного черного коня… Ваше Величество, нападение отбито, вас и ваших друзей просят отдохнуть в замок лорда Робера. Вон посланец, боится подойти…

В сторонке в самом деле переминается с ноги на ногу, держа коня в поводу, молодой тощий парень в одежде слуги лорда Робера.

Перехватив мой взгляд, он прокричал устрашенно:

– Ваше Величество!.. Мой хозяин смиренно надеется, что вы почтите своим вниманием его замок снова.

Я оглянулся на Азазеля и Нехаштерона, первый промолчал, а Нехаштерон сказал медленно:

– Учитывая, что угроза миновала… я бы не прочь… Сто лет не был у смертных в их жилищах.

Мальчишка застенчиво улыбнулся, понимая «сто лет» как «давно», все так понимаем, Азазель кивнул, и я ответил:

– Скачи к лорду Роберу! Передай, учитывая скорое наступление ночи, мы втроем с удовольствием принимаем любезное приглашение.

Посыльный взлетел в седло и мигом развернул коня в сторону далекого замка.

Когда я поднялся в седло и разобрал повод, ощутил, что руки уже не трясутся, но сердце время от времени учащает бег, словно вспоминает, как дралось, и переживает все заново.

Азазель и Нехаштерон держатся невозмутимо, то ли всего насмотрелись, то ли их жизням это не грозило, не знаю, но оба смотрятся довольными, словно из рабочей обстановки вырвались в земной сад на отдых и прогулку.

Со стороны Штайнфурта в нашу сторону понеслись три всадника в одежде гонцов и на легких тонконогих конях, сухощавых, приспособленных для быстрой и долгой скачки.

Передний еще издали замахал рукой.

– Ваше Величество!.. Ваше Величество!

Я выждал, когда приблизятся, сказал благосклонно:

– Что стряслось?

Он крикнул торопливым, срывающимся по молодости голосом:

– Великий инквизитор, архиепископ Дитрих желает говорить с вами!

– Я хороший собеседник, – согласился я и, взглянув на Азазеля и его молчаливого друга, добавил: – Для всех.

Азазель сказал ехидно:

– И нашим и вашим. Дипломат. Обожаю таких! У Вельзевула для политиков самая глубокая яма.