Ричард Длинные Руки – воин Господа

Королева допила вино, поставила кубок и легко поднялась из-за стола.

– Чудесное вино. Мне кажется, такого нет даже в королевских подвалах. Хорошо, сэр Гаальц. Считайте, что я с вами. Однако я должна быть уверена, что вы не завлекаете меня в какую-то сложную интригу, в результате которой погубите меня в глазах Шарлегайла. Нет-нет, не спорьте! Вы же знаете, что можете это сделать. Чтобы вам поверить безоговорочно, я должна послушать и других. Убедиться, что они считают точно так же. И что все готовы… или хотя бы большинство… сместить короля и поддержать на троне меня.

Гаальц поклонился.

– Все будет сделано, Ваше Величество. Я соберу всех, а вам сообщу сразу же.

– И еще, – сказала она после небольшого колебания. – Я не хочу, чтобы Шарлегайла… убивали. Ведь можно и в почетную ссылку? Он сделал много для укрепления королевства. Будет не только справедливо, но и послужит для укрепления моего авторитета, если он… будет доживать свой век где-нибудь в тиши и покое.

Гаальц поклонился снова, на лице на миг появилась гримаса, но он сказал твердо:

– Он наш враг… но вы снова правы. Для королевства будет лучше, если его просто сместят, а не убьют.

Шартреза улыбнулась, ее глаза сияли, улыбка была обворожительной, а когда легко двинулась к двери, Гаальц пожирал глазами ее пышную фигуру. Затащить бы ее в постель прямо сейчас, прочел я по его глазам нехитрые мысли. Говорят, она всегда носит в рукаве кинжал, но его можно отнять… Правда, поговаривают, что лезвие отравлено, однако… Нет, сейчас нельзя, но когда-то время придет и для тебя, королева.

Из второй комнаты, куда Гаальц ходил за вином и получал инструкции, вышли Истаниэль, сэр Джон Дэй, последний из сегодняшней четверки баронов, а также еще несколько хмурых могучего сложения мужчин. Истаниэль уже был навеселе, да и Джон Дэй набрался, судя по его виду, но красные от выпитого глаза смотрят с угрюмой настороженностью, а движения не утратили быстроты и точности.

Истаниэль проворчал:

– Она еще и ставит условия!.. Должна бы визжать от счастья.

Гаальц сказал успокаивающе:

– Все хорошо!.. А то, что она ставит условия, что ж… это такая мелочь, что мы их просто не заметим. Да и многое может случиться до того времени, как она отыщет себе в мужья красавца-конюха… Главное другое: что делать с Шарлегайлом? Она ставит условие, чтобы с ним ничего не случилось, но понятно, что его надо убить в числе первых. Я надеюсь только, что она думает то же самое, что и мы, только говорит церковно правильные слова, будто Господь прислушивается к каждому сказанному нами слову.

Сэр Джон Дэй бросил отрывисто:

– Шарлегайл погибнет в числе первых, это понятно. Погибнут многие… хотя и без необходимости, а только потому, что по долгу бросятся защищать короля. Хотя даже они будут понимать… уже понимают, что правы мы. Оставшиеся принесут присягу королеве…

Четвертый барон хихикнул:

– Думаю, сделают это с удовольствием. Женщина на троне – это более мягкое правление, снижение налогов, установление мира с соседями, уступки баронам, графам, лордам, устройство увеселений…

– Король умрет, – подытожил Гаальц. – А кто еще умрет – это неважно. Все остальные могли бы служить нам… Но в таких беспорядках гибнет много людей, которым гибнуть необязательно. Сейчас главное другое. Мы должны собрать где-то всех, кто поддерживает нас. Пусть в конце концов все станет ясно. И когда все увидят, сколько нас, что нам достаточно просто явиться и велеть Шарлегайлу убираться… Словом, королева увидит нашу мощь, а мы принесем ей клятву верности… тем самым связав ее навечно и нерушимо с нами. С заговорщиками!

Истаниэль кивнул, лицо его стало суровым.

– Да будет так. Король предоставил нам огромные комнаты. Соберем всех у нас?

– Да.

– А короля это не насторожит?

Гаальц зло ухмыльнулся.

– Некому настораживаться. Слишком много доблестных рыцарей погибло, чьи залы опустели… и где теперь располагаемся вольготно мы. Слишком много погибло воинов не только из пограничных войск, но даже из дворцовой стражи. Я скажу вам то, что вас удивит…

– Что?

– Охраняются только главные двери. Во всем дворе всего четверо стражей, они все в тронной комнате. На охрану остальной части дворца не осталось ни единого человека!

Джон Дэй покрутил головой:

– Тогда что мы теряем? Пойти и прямо сейчас…

Четвертый барон нервно предостерег:

– Вы забыли того странного простолюдина, что пришел с Ланселотом?.. Мне не нравится ни его меч, ни его нечестивый молот. И хотя против толпы он ничего не сможет, но не хотелось бы, чтобы он метнул молот в мою сторону.

Гаальц добавил:

– А когда королева станет единственной правительницей, то кто знает… может быть, он и будет именно тем конюхом… ха-ха!.. И его молот и меч послужат нам. Ведь он, насколько мне уже известно, не присягал служить королю.

Глава 10

Я весь покрылся ссадинами, руки кровоточили, но упорно карабкался по тайным ходам, протискивался, довольный тем, что с ходу постигаю замыслы древних зодчих. Они мнили себя хитроумными мудрецами, а мне эти хитрости – хитрости детей. Я не изучал архитектуру, но я жил в перенасыщенном информацией мире, чудовищно усложненном в сравнении с этим, но для меня привычном, и потому сейчас, после первого шока и полного непонимания, схватываю все, понимаю все, предвижу… ну, не все, но многие действия, которые местным макиавелли кажутся хитроумными, мне представляются на уровне мышления ребенка…

Вынырнул в одном из залов, цапнул факел и благополучно нырнул в дыру, никем не замеченный. Камень пришлось заталкивать обратно всем телом, поворотный механизм от древности ослабел, но все же глыба вошла в дыру, словно притертая пробка от флакона с духами.

От тайного хода в толще стен, как я заметил, иногда отделялись еще, те вели вниз, иногда настолько крутые, что там, в глубине, свет факела выхватывал ступеньки достаточно стертые. Эти явно другого назначения: они и значительно шире, даже мне можно идти прямо, а не по-крабьи боком, а местные вообще пройдут по двое, ход выводит далеко за город, чтобы незаметно для осаждающего врага вывести народ или же, наоборот, ввести тайком подкрепление, поднести продовольствие, запас стрел или смолы.

Я вздрогнул, отступил, едва не взвизгнул: полупрозрачная фигура выступила, казалось, прямо из камня. Я с трудом различал человеческие очертания, даже впадины на месте глаз и рта. Фигура колыхалась, какие силы удерживают, не понимаю, возможно, тоже пленка поверхностного натяжения, как каплю воды.

– Простите, сэр, – произнес призрак тихим шелестящим голосом, – но дальше я не могу вас пропустить…

Я перевел дух, сердце колотится, как у загнанного зверя. Пролепетал:

– Простите… Вы страж, да?