Ричард Длинные Руки – воин Господа
Шрифт:
Он медленно покачал бесплотной головой:
– Нет… что вы, нет, конечно. Но, понимаете же, не обязательно быть именно стражником на воротах, чтобы не допускать посторонних… в некое… простите, вам это знать необязательно…
Я спросил жадно:
– А что нужно знать, чтобы пройти?
В его фигуре ясно читалось глубокое сожаление, что вынужден отказать, интеллигентное такое привидение, даже голос стал мягче:
– Пароли, дорогой сэр… Много паролей… Боюсь, что вам никогда не пройти…
– Почему?
Он развел призрачно-белесыми, как черноморские медузы, руками.
– Пароли
Я сказал поспешно:
– Да-да, понимаю. Главные сокровища защищают целым набором паролей. А у вас там наверняка немалые сокровища, если запрятали так глубоко!
Он ответил бесплотным голосом, однако я услышал в голосе боль и страшное сожаление, в котором одновременно звучало и нечеловеческое презрение к моему ничтожеству:
– Сэр… Для вас это вовсе не сокровища. Уж поверьте!
– А для магов? – спросил я.
Без колебаний, даже не раздумывая, он покачал головой:
– Нет, отважный… Ни маги, ни колдуны, ни кто-либо из вашего… нет, увы, никто… Все это мертво, все останется мертвым. И все здесь мертвы…
Я сказал осторожно:
– Но вы-то не мертвы?
Он спросил удивленно:
– Вы что же, не видите?
– Чего?
– Что я – призрак. Что я бесплотен!
Я пожал плечами:
– Ну и что? Вы же не плотью мыслите?.. Вообще-то даже мы не плотью мыслим, а если и плотью, то не той, которую всегда имеют в виду в первую очередь, из-за чего именуют крайней… А вы, уважаемый, чем бы ни мыслили, но мыслите же?..
Он напомнил осторожно:
– Но у меня нет души…
– Вы уверены? – ответил я вопросом на вопрос. – То-то. Пока никто еще не ответил, что такое душа. Эрго когито сум, верно?.. Другое хреново – вам должно быть скучновато… вот так…
Он смотрел на меня с явным изумлением.
– Если честно, то не так чтоб уж очень… Там внизу очень богатый мир. Хотя, конечно, там нет живых людей, там нет золота и драгоценных камней. Но я как-то уже привык… Сперва я страдал… первые пару сотен лет… или тысяч, не помню. Потом привык, а теперь даже нравится…
Холод сотрясал меня все сильнее. Пальцы заледенели, я чувствовал, что вот-вот выроню факел.
– Вынужден с вами попрощаться, – сказал я. – Все-таки, надеюсь, когда-нибудь…
Призрак кивнул, отступил в сторону и без усилий вошел в гранитную стену. Я заторопился наверх, ноги тряслись уже и от усталости, зубы стучали. Мелькнула странная мысль, что призрак слишком уж странный… Говорит о сотнях лет, намекает на тысячи, но где звериная шкура, каменный топор, волосатые ноги? Да и речь чересчур гладкая… А чего стоит сама система узнавания по отпечаткам ладоней, тембру голоса, чуть ли не по молекулярной или атомарной структуре тела?
Воздух становился теплее, но я все равно стучал зубами и трясся, как вылезший из ледяной воды пес. Все запасы жира давно сжег, измученный организм уже не дает тепла, зато усталость сковывает даже мозг, где мысли двигаются, как улитки на льду.
Ход наконец сузился настолько, что я протискивался боком, изодрал грудь и спину, от рубашки – одни
окровавленные ленты, свисающие до пояса. Чутье или шестое чувство указали на место в стене, где камни выглядят несколько темнее. Я прислушался – из-за стены донеслись слабые голоса.Все еще содрогаясь от холода, я надавил, будь что будет, камни без скрипа медленно подались. Щель появилась такая, что и палец не просунуть, но я уловил тепло, запахи растопленного масла, навалился так, что жилы под коленями затрещали. Камень подался еще, я с великим трудом протиснулся, камень тут же, движимый невидимым противовесом, встал на место.
Я стоял в темной нише, прямо перед лицом мелко колышется портьера из плотной ткани. Голоса зазвучали громче. Я страшился, что мое надсадное дыхание услышат, но там говорили на повышенных тонах, ругались, даже послышался чей-то обиженный вскрик.
Очень осторожно я рискнул отогнуть край портьеры. Сердце, и без того трепыхающееся, как у воробья, задергалось еще чаще. Тронный зал, сам король в своем кресле с высокой спинкой, снова два кресла справа и слева зияют предательской пустотой, а к выходу идет, явно разгневанная королем, пятерка мужчин в помятых доспехах и со следами долгой дороги на одежде и лицах.
Шарлегайл смотрел вслед грустно, но когда, выпустив рыцарей, в зал вошли усталые оборванные крестьяне, смертельно усталое выражение сменилось участием и сочувствием. Я даже подумал, не лицемерие ли, слишком быстро… Хотя, возможно, и лицемерие тоже.
Я смотрел на новых просителей, и Шарлегайл смотрел, и я видел, что королю сказать просто нечего. Перед ним встали группкой усталые мужчины в потрепанной одежде, простолюдины с плотницкими топорами за поясами. Все крепкие, рослые, прошедшие отбор тяжелой работой в лесу и на поле, умеющие рубить лес и рубить нападающего на скот зверя или демона. Сейчас они измождены, а в лицах безнадежность.
– Говорите, – сказал король.
Мне показалось, он чувствовал себя голым от того, что оба кресла, справа и слева, зияют как бездны. Даже за спинкой его кресла всего лишь двое стражников.
– Ваше Величество, – сказал один из крестьян, самый старый, уже седой, но все еще крепкий как дуб мужчина. – Ваше Величество!.. Мы пришли из деревни Острой Рыбы…
– Знаю это место, – кивнул Шарлегайл. – Прекрасная деревня. Скоро ей быть городом! Я там бывал…
Крестьянин сказал мрачно:
– Ей уже никогда не стать городом, Ваше Величество.
Улыбка замерзла на губах Шарлегайла.
– Что?.. Войска Карла?
– Карл прошел мимо, мы для него слишком высоко в горах. Но за ним демоны… Перед вами, Ваше Величество, все, что осталось от нашей Острой Рыбы…
Шарлегайл пытался сглотнуть ком в горле, но я видел, как заблестели влагой его глаза. Он открыл рот, подыскивал слова утешения, в это время дальняя дверь с грохотом распахнулась. Вошли Истаниэль, сер Джон и сэр Гаальц. Гаальц сразу зыркнул на пустые кресла, на лице появилось выражение злобного удовлетворения. Сэр Джон, напротив, на кресла внимания не обратил, но очень внимательным взглядом окинул обоих стражников, тут же быстро осмотрел весь пустынный зал, некогда заполненный до отказа доблестными рыцарями и красивыми дамами.