Римская сатира
Шрифт:
Древних кровей, выставлять напоказ своих предков портреты [327] —
Эмилианов род, стоящих на колесницах,
Куриев жалких остатки, Корвина, что стер уже плечи,
Гальбу, совсем без ушей и вовсе лишенного носа?
Что из того, что в большущей таблице хвастливо укажешь
Ты на Корвина, сплетаясь на древе с иными ветвями,
Где потемнел уже конный начальник с диктатором вместе, —
Если порочишь ты Лепидов честь? К чему эти лица
327
...предков портреты... — Имеются
10 Стольких вояк, если ты пред лицом Сципионов играешь
В кости всю ночь, засыпаешь же только с восходом денницы —
В час, когда эти вожди пробуждали знамена и лагерь?
Стоит ли, Фабий, — хоть ты Геркулесова рода потомок, —
Радоваться аллобро'гам, большим алтарем восхищаться,
Раз ты и жаден, и пуст, и слаб, как евганский ягненок?
С кожей изнеженной, пемзой катинской натертой [328] , позоришь
Ты волосатых отцов и, точно преступник, бесчестишь
328
С кожей ... пемзой катинской натертой. — Богатые римляне полировали себе кожу пемзой.
Весь свой несчастный род портретом своим недостойным.
Хоть твоя зала полна восковыми ликами предков, —
20 Знатности нету нигде, как только в доблести духа:
Нравом, характером будь иль Коссом [329] , иль Друзом, иль Павлом,
Вот кого выставляй ты пред ликами собственных предков,
Вот кто, если ты консул, тебе вместо ликторов будут.
Выкажи прежде всего богатства души: заслужил ли
Праведность ты, за правду держась на словах и на деле?
329
...будь иль Коссом... — то есть будь нравственно также благороден, как были благородны представители древних родов.
Да? Так ты знатен. «Привет тебе, Лентул, привет тебе, Юний,
Кто б ты ни был, хоть крови другой, гражданин необычный,
Редкий муж, для родины всей предмет ликованья!» —
Так бы и крикнул, совсем как народ, обретя Озириса [330] .
30 Разве можно назвать родовитым того, кто не стоит
Рода и только несет с собой знаменитое имя?
Правда, и карлика мы иногда называем Атлантом,
Лебедем негра зовем, хромую девчонку — Европой;
330
...обретя Озириса. — Во время празднеств в честь богини Изиды одной из ритуальных церемоний было «отыскивание» ее супруга Озириса.
А у ленивых собак, паршивых от старой чесотки,
Лижущих край фонаря, в котором нет уже масла,
Кличка бывает и «Барс», и «Тигр», и «Лев», и еще там—
Кто погромче рычит из зверей. Поэтому бойся,
Остерегайся, чтоб не был и ты «Камерин» или «Кретик».
Речь для кого я веду? Я к тебе обращаюсь, Рубеллий
40 Бланд. Ты на древнем надут родословном дереве Друзов,
Будто бы сам совершил кое-что, благородный заслугой, —
Дуешься тем, что рожден от блестящего семени Юла,
А не от пряхи наемной, живущей у самых окраин.
«Подлые
вы, говоришь, вы из низшего слоя народа;Можете ль вы указать нам, откуда родители родом?
Я же Кекропов внук!» Живи себе и услаждайся,
Раз ты уж так родовит. И, однако, в низах у плебеев
Скрыт тот речистый квирит, что умеет поддерживать тяжбу
Знатного неуча; также плебеи, одетые в тоги,
50 Права узлы расплетут, разрешат загадки закона.
Юноша-воин спешит на Евфрат иль к орлам [331] , стерегущим
331
Орлы — значки легионов.
Смятых батавов: силен он оружьем; а ты что такое?
Внук Кекропа, ты только подобье обрубленной гермы [332] .
В чем твоя разница с ней? Да только лишь в том, что у этой
Каменная голова, у тебя же фигура живая.
Тевкров потомок, скажи, разве кто бессловесных животных
Кровными будет считать, если нет у них силы? Мы хвалим
Борзых коней, на бегу столь легких, что хлопать устанешь
В цирке, охрипшем от криков, когда там ликует Победа.
332
Герма — скульптурное изображение головы, устанавливавшееся на высокой подставке.
60 Тот лишь породистый конь (с каких бы ни был он пастбищ),
Кто впереди всех бежит, кто первый пылит на равнине.
Конь от кровей Корифея иль хоть бы Гирпина — продажный
Скот, если редко Победа стоит на его колеснице.
Нет ведь у них почитания предков, нет снисхожденья
К теням: прикажут — они по дешевке меняют хозяев;
Шею стерев хомутом, их потомки тянут телегу
Или крутят жернова на мельнице, на ноги слабы.
Чтобы дивиться тебе, — не твоим, — свое покажи нам,
То, что можно как надпись врезать, помимо почета,
70 Что воздаем мы всегда тому, кому всем ты обязан.
Этого хватит юнцу, который, как слышно, зазнался,
Высокомерен и горд от того, что родня он Нерону.
Верно, что здравый смысл у Судьбы бывает не часто.
Мне не хотелось бы, Понтик, чтоб ты ценился за то лишь,
Что было славой предков твоих, без того, чтобы сам ты
Честь заслужил. На славу других опираться позорно,
Чтоб не упасть и не рухнуть, как крыша, утратив подпору.
Так и лоза, стелясь по земле, тоскует по вязу.
Будь же добрый солдат, опекун, судья беспристрастный;
80 Если ж свидетелем будешь в делах неясных и темных,
То хоть бы сам Фаларид повелел показать тебе ложно
И, угрожая быком, вынуждал бы тебя к преступленью, —
Помни, что высший позор — предпочесть бесчестие смерти
И ради жизни сгубить самое основание жизни.
Смерти достойный — погиб, хоть бы сотню устриц лукринских
Он поедал за обедом и в Космов котел погружался.
В день, когда ты правителем станешь желанных провинций,
Нрав свой крутой сумей обуздать, умерь раздраженье,
Алчность свою сократи и жалей союзников бедных:
90 Нет ведь у них ничего — только кости, даже без мяса.
Что говорят законы, следи, что тебе поручает
Курия: сколько наград ожидает правителей добрых,
Как от сенатских правых громов Капитон и Нумитор
Пали за свой киликийский грабеж. Да что в этом толку?
Право, Херипп, продавай-ка с торгов последнюю рухлядь