Римский сад
Шрифт:
— Заткнись хоть сейчас! — крикнул он. Затем понизил голос и что-то прошептал, но Франческа не расслышала, потому что слова заглушил вкрадчивый стук в дверь. Кто-то стучал в дверь. Не звонил в дверной звонок. Стучал.
Массимо пошел открывать.
— Не уходи, — сказала Франческа. — У тебя есть выбор.
Но он не остановился. Он открыл дверь, и кто мог оказаться на пороге, кроме Колетт? Цербера Колетт, которую никто не мог победить.
Эти двое о чем-то говорили, Франческа не слышала ни слова, потому что готовилась к последней битве. Я не уйду.
«Франческа», — позвал дом таким тихим
«Слушаю тебя, дом», — сказала она, убитая горем.
Последовало молчание. Дом думал. «Делай, что я тебе говорю».
«О чем ты?»
— Привет, Франческа, — Колетт подошла к ней. «Твой муж знает все о вас с Фабрицио».
«Но Колетт сказала, что, если я выполню ее указания, она подождет!»
«Но она не стала ждать, Франческа. Обещания для детей. Держись от них подальше, Франческа, и слушай меня. Твой муж знает все о вас двоих, и все соседи убеждены, что Фабрицио — педофил. Если ты не сделаешь то, что они сейчас скажут, они могут отыграться на тебе, даже попытаться отобрать девочек. И даже если они их не заберут, если не будешь делать то, что они говорят, ты не сможешь помочь Фабрицио. Иди. Изобрази покорность. Ощути себя покорной. Стань такой. Но как только они отвернутся — вспомни, что поклялась не бросать его».
— Колетт отвезет тебя в отель, — сказал Массимо.
«Меня от них тошнит», — сказала Франческа дому.
«Но вместо этого просто мило улыбнись. И лелай то, что они говорят. Иначе они победят».
Взгляд Франчески смягчился.
— Пойду соберу вещи девочек, — сказала она. «Дом, меня увозят от тебя, что мне теперь делать?» «Я всегда буду здесь, Франческа. Буду ждать тебя, — и, возможно, впервые Франческа услышала, как этот голос надломился, как если бы дом плакал. — Франческа, — дом сдерживал слезы? — Я всегда тебя любил. С самого начала. С того самого момента, как увидел».
«Дом, я не хочу уезжать. Я не могу оставить тебя один на один с ними! Что с тобой будет?»
«А теперь делай то, что они тебе говорят», — голос дома стал прежним.
Франческа пошла собирать сумку. Колетт и тот, кто был или не был ее мужем, видели все, что она делала, в какой бы части дома она ни находилась, в каком бы уголке ни пряталась.
23
Неоновый свет в кабине лифта дрожал, разбрасывая тени. Колетт держала Эмму, та что-то напевала, положив голову ей на плечо. Франческа держала Анджелу. Маленькая девочка настояла, чтобы ее тоже несли на руках, она восхищенно смотрела на Колетт, улыбалась ей.
В тишине толчки лифта отдавались эхом, как при взрыве, или это дом Франчески кричал откуда-то сверху.
— Сука дерьмовая, — прошептала Франческа сквозь зубы, глядя Колетт в лицо, со всей ненавистью, какую только можно себе вообразить.
— Я не могла ждать, дорогуша, — улыбнулась ей Колетт, — я не могла рисковать. Я спасла тебя. Ты еще меня поблагодаришь.
24
Анджела перевернулась во сне. Открыла глаза.
— Куда ты идешь, мама?
— Ш-ш-ш, спи, детка, сейчас ночь, — сказала Франческа, пытаясь выскользнуть из постели.
В последнее время, когда они спали вместе, Анджела за нее все время цеплялась. Не отходила ни на минуту. Висла на ней всем телом, пленяла ее. Эмма той ночью, как и всегда, спала на животе, раскинув руки-ноги «звездой» и занимая гораздо больше места, чем
могла занимать такая малышка. Франческе удалось вырваться из хватки старшей дочери, ощущая легкость. Свобода — свобода движения, свобода мыслей. Свобода, которая слишком дорого стоила. Очень скоро она вернется в рабство. Это тоже одна из сторон материнской любви.И что она делала с этими девочками, которых вытащила из дома вечером? Неужели она действительно все это делала ради них?
Франческа открыла дверь гостиничного номера, куда их поселили, — грубые белые простыни с коричневой полосой, тяжелые темно-бордовые шторы, казавшиеся пропитанными кровью.
Она посмотрела на телефон. Услышала, что лифт достиг нужного этажа. Ее сердце забилось у нее в горле. Это было очень опасно. Возможно ли, что они оставили ее тут без присмотра? Конечно, ее кто-то охраняет, ответила она сама себе. У стен были глаза, и кто знает, кто прятался за запертыми дверями. Они депортировали ее сюда, Колетт ушла только после того, как убедилась, что Франческа вошла в номер. Невозможно, что они оставили ее вот так, на свободе.
Это было очень опасно. Высока вероятность того, что кто-то ее тайно контролировал. И Фабрицио так сказал, когда она написала ему: «Не ходи домой! Я объясню позже» и попросила его приехать к ней в отель. «Это опасно, Франческа. Ты уверена, что за тобой никто не следит?» — ответил он. Но она настояла (она сделала это для него или для себя?). И вот он приехал.
Она увидела его, и внутри загрохотал водопад. Он шагнул ей навстречу и долго целовал за дверью, у стены. Они не хотели останавливаться. Веки на стенах, разбросанные по всему коридору, внезапно приподнялись. Зрачки расширились. Они не могли оставаться в коридоре. Он отвернулся от нее.
Она взяла его за руку и повела в комнату. Перед самой спальней, где спали девочки, был узкий проход, где стоял дрянной деревянный стол и два красных стула.
Они тяжело дышали. Смотрели друг на друга, как будто занимались сексом.
— Хочешь сесть? — она не знала, что сказать, смотрела на него так пристально, как могла, но в то же время мягко. Ее сердце билось так сильно, что перехватывало дыхание.
Они остались стоять лицом друг к другу. Они говорили очень тихо.
— Вы в порядке? — сказал Фабрицио.
— Да, — сказала она. — А ты?
— Да.
— Ты вернулся домой?
— Нет.
— Они что-то с тобой сделали? — она имела в виду — что угодно, во всех смыслах этого слова.
Он молчал, и в этой тишине произошло столько всего, произошло столько всего неизвестного ей. Фабрицио сказал:
— Нет.
Еще нет, подумала Франческа. Что я могу сделать?
Он посмотрел на нее.
— Не думай об этом, Франческа, — сказал он. — Думай о себе и о девочках.
— Я не знаю, что они задумали, Фабрицио, я не знаю, что, черт возьми, эти безумцы собираются сделать, но они хотят уничтожить тебя. Они сумасшедшие, понимаешь? Они способны на все. Они сумасшедшие.
Он подошел к ней. Они хотели обняться. Комната закружилась вокруг них. Если они обнимутся, то потеряют ясность мыслей. Им нельзя было дотрагиваться друг до друга. Они были очень близко.
— Послушай меня, — она подняла руку, чтобы погладить его по щеке, опустила. — Ты не должен сегодня возвращаться домой, ни за что на свете. Они отослали меня, значит, что-то затеяли. Они обязательно что-нибудь сделают.