Рискованная игра Сталина: в поисках союзников против Гитлера, 1930-1936 гг.
Шрифт:
Итак, стороны снова вернулись к зашедшим в тупик переговорам о выплате долга и кредите. Трояновский подтвердил слова Кудахи и сказал, что Рузвельт нерешителен в деле СССР из-за внутренних сложностей. Республиканцы готовились атаковать со всех сторон. Президент терял преимущество и не мог поэтому сделать решительный шаг. По словам Трояновского, судьба советских отношений с США была связана с судьбой Рузвельта. Посол рекомендовал проявить терпение, что, вероятно, разозлило Литвинова, так как американские бизнесмены хотели торговать с СССР и давить бы начали не на него, а на американское правительство, вынуждая ослабить законопроект Джонсона и снять запрет с экспортно-импортного банка. Соответственно, ситуация не была безнадежной, и переговоры все еще были возможны [566] .
566
А. А. Трояновский — М. М. Литвинову. 27 апреля 1934 г. // САО, 1934–1939. С. 125–127.
Трояновский был настроен слишком оптимистично, но полагал, что он сможет справиться с этим делом, если только Литвинов ему позволит. Мур встречался с Рузвельтом, чтобы обеспечить себе прочную позицию в переговорах. По мнению Трояновского, существовали
567
Moore to Bullitt. No. 50, strictly confidential. 23 April 1934. FDR Library, PSF, Russia, box 49.
30 апреля Трояновский наконец встретился с президентом. Вместе с ним на встрече присутствовали Хэлл и Мур. Встреча не увенчалась особым успехом. Вероятно, Хэлл и Мур приехали, чтобы убедиться, что Рузвельт не отклонится от согласованного курса, изложенного ранее Муром. Так и получилось. Прорыва не случилось, и президент дал понять, что хотел бы, чтобы переговоры продолжились в Москве. Трояновский полагал, что сможет добиться большего успеха, если возьмет инициативу в свои руки в Вашингтоне, но Рузвельт отверг эту идею [568] .
568
А. А. Трояновский — в НКИД. 30 апреля 1934 г. // Москва — Вашингтон. Т. III. С. 131–133.
Хэлл набросал отчет о встрече с Трояновским. Там написано то же, что и в советском отчете, а главное, указано, что Рузвельт хочет, чтобы переговоры проходили в Москве. Однако Хэлл полагал, что, возможно, с Трояновским будет проще справиться, даже если предложение, сделанное в Вашингтоне, должно будет пройти через Москву и Литвинова с Буллитом [569] .
Литвинов не был доволен результатами встречи: «К сожалению, Вы в разговоре с Рузвельтом не придерживались директивы…». Появлялось все больше признаков того, что Литвинов и Трояновский придерживаются разных взглядов. Трояновский даже не заговорил о займе, не упомянул конкретные цифры или долгосрочные кредиты — все то, что Литвинов предлагал Буллиту. С точки зрения наркома, встреча была совершенно бесполезной. «Мы из этого тупика не выйдем, пока Госдепартамент не даст Буллиту новых инструкций по центральному пункту разногласий. Разъясните это немедленно Госдепартаменту». Трояновский фокусировался на деталях, забывая, что на самом деле важно, сделал вывод Литвинов [570] .
569
Draft of Despatch to Bullitt, Hull, n.d. (but perhaps 1 May 1934), FDR Library, PSF, Russia, box 49.
570
М. М. Литвинов — А. А. Трояновскому. 4 мая 1934 г. // Москва — Вашингтон. Т. III. С. 133–134.
9 мая Буллит снова обсудил с Литвиновым разные вопросы, однако главная тема долгов и кредита не была затронута. Когда посол собрался уходить, нарком сказал, что получил телеграмму от Трояновского, в которой говорилось, что Госдепартамент отправил Буллиту дальнейшие инструкции. Литвинов рассказал про переговоры с Рузвельтом и Муром. Буллит удивился и сообщил, что он получил телеграмму из Вашингтона, в которой говорилось, что его хочет видеть Литвинов. На этом месте они оба засмеялись: им понадобилось посредничество Вашингтона, чтобы преодолеть сложности в отношениях. Благодаря юмору получилось конструктивно обсудить основные пункты, по которым возникли разногласия, примерно так, как Литвинов просил Трояновского. Нарком даже упомянул моменты, которые посол опустил в разговоре с Рузвельтом. Они долго беседовали, и наконец Буллит согласился, что предложения Литвинова и уступка в виде дополнительных 25 млн в счет долга Керенского могут стать выходом из тупика [571] . Однако, отметил нарком, приоритеты расставлены неверно. 25 млн долларов — это пустяк с учетом того, что Европа и Азия вот-вот взорвутся.
571
Встреча с У. Буллитом. Выдержка из дневника М. М. Литвинова. 9 мая 1934 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 14. П. 95. Д. 4. Л. 146–150.
Также стороны сделали небольшие шаги навстречу друг другу, чтобы удержать отношения от эскалации. Литвинов отправил Рузвельту коллекцию советских марок (это было хобби президента), а тот в ответ согласился принять сына наркома в Вашингтоне. Буллит и Литвинов встретились снова через три дня. Посол был не так непреклонен, как обычно. Он отправил в Вашингтон телеграмму и попросил прояснить позицию Госдепартамента и теперь ждал ответа. Встреча прошла без озлобленности и ссор. Стороны, скорее, пытались понять подход друг друга. Литвинов сообщил, что он уезжает в Женеву и что переговоры продолжит Крестинский и Рубинин [572] . «Во время нашего разговора Литвинов держался крайне дружелюбно, — сообщил Буллит. — Мне показалось, что отсутствие его обычной воинственности объясняется отчасти желанием советского правительства достичь соглашения и убеждением, что мы непреклонны, но главным образом еще тем, что ему лично не придется идти на уступки» [573] .
572
Встреча с У. Буллитом. Выдержка из дневника М. М. Литвинова. 9 мая 1934 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 14. П. 95. Д. 4. Л. 154–156; Bullitt to Hull, no. 81, 13 May 1934, FDR Library, PSF, Russia, box 49.
573
Bullitt to Hull. No. 82. 13 May 1934. FDR Library, PSF, Russia, box 49.
16
мая Буллит встретился с Крестинским и Рубининым. Однако это не помогло продвинуться вперед. Буллит передал Крестинскому копию оригинального предложения Госдепартамента, что означало, что США не изменили свою позицию, несмотря на уступки советской стороны. Крестинский отказался ее обсуждать или принять как основу для обсуждения. Буллит ответил, что всего лишь хотел ознакомить его с ходом переговоров. Крестинский сказал, что он полностью в курсе всего происходящего, и спросил, есть ли новые предложения у Вашингтона. Буллит ответил, что нет. Другими словами, советская сторона пошла на две важные уступки: согласилась на дополнительные 25 млн долга и на экспортно-импортный банк в роли посредника для получения кредита (или, другими словами, займа) для покупки американских товаров. Тогда Буллит предложил перенести переговоры в Вашингтон, но Крестинский сослался на Рузвельта и сказал, что они должны проходить в Москве. Видимо, официальные лица Госдепартамента решили, что они могут добиться большего от Трояновского, чем от Литвинова. Буллит считал Литвинова упрямым, но ведь на уступки согласилась советская сторона, а не американцы. Затем состоялся обмен мнениями насчет их текущих позиций, который никуда не привел. По словам Крестинского, предложения США были неприемлемыми. Это полностью совпадало с позицией Литвинова. По сути, Крестинский объяснил, что СССР торгует в своих собственных интересах, а не в интересах других стран. В том-то и была загвоздка, поскольку именно это Государственный департамент никак не хотел признавать. Если он прижмет к ногтю советскую торговлю, то сможет контролировать цены, процентные ставки и деньги, выплаченные в счет долга Керенского. Под конец Крестинский заявил, что Госдепартамент должен принять советское предложение. Это означало, что США должны были пойти на уступку. Буллит уточнил, последнее ли это слово советского правительства, и Крестинский ответил, что да и что послу следует передать его Рузвельту. На этом встреча окончилась. Крестинский добавил, что, хотя он не пошел на уступки, переговоры прошли в дружеской атмосфере [574] .574
Запись разговора Н. Н. Крестинского с У. Буллитом. 16 мая 1934 г. // САО, 1934–1939. С. 139–141.
Буллит выяснил, что Крестинский может быть таким же жестким, как Литвинов. Он написал, что встреча не дала результата. По сути, предложение Крестинского заключалось в следующем: пусть импортно-экспортный банк даст скидку 100 % на товары «Амторга», то есть предоставит СССР заем в размере 200 млн. «А мы, — добавил замнаркома, — выплатим 100 млн долга, и на этом вопрос будет решен. Мы не будем заключать соглашения, если оно не даст нам возможность покупать за наличные, а не в кредит». Буллит ответил, что такое предложение неприемлемо для Вашингтона и продолжать разговор будет потерей времени. Посол также предложил следующий вариант: Госдепартамент подготовит документ, в котором изложит свою минимальную позицию, и нужно будет его передать Трояновскому для того, чтобы «правительства обеих стран перестали тешить себя иллюзиями». Крестинский ответил, что он «предпочел бы бесконечно продолжать разговор». Подобное высказывание отсутствует в отчете Крестинского. «Рубинин целый час пытался меня убедить принять [советское. — М. К.] предложение». Буллит ответил, что это невозможно [575] .
575
Bullitt to Hull. No. 85. 16 May 1934. FDR Library, PSF, Russia, box 49.
Рубинин записал разговор с послом, в котором затронул несколько тем. Когда они в конечном итоге заговорили о долгах и кредитах, Рубинин попытался убедить Буллита, что США заинтересованы в принятии советского предложения, так как оно позволит обеспечить американские компании заказами. Конечно, так бы и было. Рубинин также позволил себе личный комментарий. Он сказал Буллиту, что ему предстоит «очень важная задача», что он «вписал свое имя в историю советско-американских отношений, он занял определенное, весьма видное место в этой истории как активный и смелый борец за дело нормализации этих отношений». Это, конечно, было грубой лестью, но за ней стояло нечто большее. Профессиональный дипломат четко следовал инструкциям своего правительства, механически передавал сообщения и так далее. «Задача политического деятеля, каким является Буллит», была в интерпретации мнения правительства, которое он представлял. А это была сложная работа в Вашингтоне, признал Рубинин, где не всегда были готовы понять советскую точку зрения и сделать вклад в разрешение насущных вопросов. Буллит насторожился и уточнил у Рубинина, разделяет ли он точку зрения некоторых своих коллег, которые полагают, что Келли враждебно относится к СССР. Рубинин ответил уклончиво. Затем Буллит сказал, что пока у власти Рузвельт, он будет работать на него. Что будет дальше, он пока не думал. Посол также добавил, что, конечно, нельзя игнорировать общественное мнение в США, но трудно его оценить, находясь в Москве. Он попросит президента сделать подробное предложение НКИД. Рубинин завершил отчет следующим комментарием:
«Буллит произвел на меня впечатление большой растерянности. Совершенно незаметно, чтобы он занимался серьезно своей работой или изучением СССР. Единственное дело, которому он отдается с рвением, это изучение русского языка. По-видимому, он твердо решил выполнить обязательство, данное Рузвельту, изучить русский язык не то в три, не то в шесть месяцев. Образ жизни, судя по его собственным словам и по рассказам некоторых товарищей, он ведет довольно нелепый, праздный, не культивируя связи даже с теми товарищами, с которыми он давно знаком… Не заметно у него интереса к каким-либо серьезным вопросам. Сказывается результат того почти 15-летнего бонвиванства, в которое Буллит погрузился после своего разрыва с Вильсоном в [1919] году» [576] .
576
Запись разговора Е. В. Рубинина с У. Буллитом. 16 мая 1934 г. // САО, 1934–1939. С. 141–145.
Как неожиданно! Буллиту нравился Рубинин, и он относился к нему с уважением. Он был «приятным молодым человеком». И Рубинин поладил с послом, во всяком случае настолько, что мог обсудить какие-то личные вопросы. Это довольно неожиданно, обычно отношения между советской стороной и Западом описываются совсем иначе. Читатель еще увидит похожие истории позже.
Госдепартамент одобрил отказ Буллита от предложений Крестинского: это был «практически… заем в размере 200 млн долларов без всяких условий».