Родишь мне сына

— Да, все хорошо, — пыталась я быстро привести себя в порядок. Вытирала слезы рукавом халата. Прятала смартфон в карман. И репетировала улыбку.

Сегодня ведь особый день — мне исполняется двадцать. Юбилей, как-никак. Уверена, Марат мне что-то приготовил. А я тут реву как ненормальная.

Открыв защелку, я вышла к нему и тут же нарвалась на поцелуй. Он поднял меня на руки, стал кружить, пока визжу от страха зацепить ногой косяк двери. Или еще чего хуже — набить шишку. Мне ведь еще в бассейн как-то ехать.

— Бассейн отменяется, — осведомил меня Марат. А затем понес в конец коридора.

На втором этаже. Прямиком к гостевой комнате. Хоть я и не вижу, но все равно прекрасно ориентируюсь по дому.

— Куда ты меня тащишь, Стрельбицкий?

— У меня для тебя есть подарок.

— О... неужели это секс? — была я почти уверена. — Ты купил наручники?

— Нет.

— Плетку?

— Не-а, — смеялся Марат. — Холодно. Не угадала.

— А может, это...

Он открыл ту дверь, и я почувствовала запах свежей краски.

— Теперь у нас есть детская.

Он это сказал, и я сразу же вспомнила, как чувствовала этот запах в машине. Когда он забирал меня из бассейна. Этот запах — он... теперь все становилось на свои места. Я была настолько занята тренировками, что не заметила, как он тайком обустроил детскую для Даньки.

Как же жаль, что я не вижу результатов...

— О боже, Марат. Ты... ты такой... — трогала я руками стены, покрытые обоями. — Ты такой молодец.

Он и правда все сделал под покровом тайны. Чтобы порадовать. Это был лучший подарок на день рожденья, честное слово.

— Я долго выбирал, чем покрыть тут стены...

— Опиши мне их. Какого они цвета?

— Они... — замешкался Марат, а потом сказал простую вещь: — Белые.

— Белые? — удивилась я. — Почему белые? Почему не... ну, не знаю — голубые?

— Это специальные обои для рисования.

— Для рисования?

— Мне посоветовали в магазине именно такие — чтобы малыш мог рисовать сколько влезет.

— Круто... — представила я эту картину. Как Даня еще нормально ходить не научился, а уже во всю елозит карандашиком по стенке. — Как жаль, что раньше такого не было. Помню, я как-то нарисовала на обоях бабочку. Так мама с меня чуть шкуру не сняла за эту бабочку. Закрашивать краской пришлось.

— Эти обои можно тереть обычным ластиком. Даже маркер можно стереть.

— Серьезно?

— Серьезно, можно рисовать что хочешь. А потом, — скрипел по стенке маркер, — просто взять и стереть... Почти...

— Что, — смеялась я, — не стирается?

— Не тот маркер взял. Тут особые маркеры идут в комплекте. А я перепутал.

Я ходила вдоль стен. Аккуратно щупала пространство, чтобы не удариться случайно. Все было непривычно, я тут еще не бывала с такой меблировкой.

— Ой, а это что, кроватка?

Руки встретились с приятной на ощупь кроваткой.

— Да, это кроватка.

— Она тоже белая?

— Кроватка? Нет. Она цвета дерева. Мне показалось, что так будет более гармонично. Белый плюс природная фактура.

При этих словах картинка в голове становилась другой. Хотелось представить, как выглядит мебель под дерево.

— Просторная, — мерила я глубину рукой. — Тут и я сама поместилась бы.

— Продавец сказал, что ребенок может до самой школы в ней спать.

— Или двойня.

— Что? — не расслышал Марат.

И я повторила без задних мыслей:

— Двойня, говорю. Кроватка большая. Легко поместилось бы двое. Даже трое детей.

— Наверное... — Он взял меня за руку, притянул к себе. — Садись. Тут диванчик — как раз, чтобы сидеть и читать малому сказку на ночь.

— Класс, — улыбалась я и садилась на мягкую софу возле кроватки. — Это ты круто придумал.

Я села возле Марата, и он меня обнял. Чмокнул в макушку. Было приятно, романтично. Будто мы прожили с ним уже множество лет вместе и праздновали золотую свадьбу. Как показывают в фильмах.

— Буду тут сидеть и читать ему книжку перед сном, — говорил он тихо.

А я довольно улыбалась. Он рассказывал о солнышке и тучках на потолке. Говорил про пол с подогревом. Об окнах с повышенной системой безопасности. О камере наблюдения на случай, если малыш проснется и будет плакать.

Было так уютно и тепло у него под крылом. Казалось, что все будет хорошо, какие бы испытания мне ни выпали в этой жизни. Достаточно, чтобы Марат был рядом.

А потом он сказал:

— Но это еще не все. Главный подарок ждет в ресторане.

18

Лана

Слова о ресторане заставляли нервничать.

Конечно, мы часто там бывали — он возил меня в хороший французский ресторан, где играла живая музыка, пели канарейки, пахло свежей выпечкой и импортным европейским сыром. Но сегодня был особый день, и по настрою Марата я поняла, что там будет что-то еще. Нечто важное. Иначе бы он не говорил, что в ресторане меня ждет "главный подарок".

Что бы это могло быть? Особое меню? Хорошая новость? Может...

Если это коллекционное вино, то мне его нельзя. Если это поездка, то почему в ресторане? Я просто терялась в догадках и надевала свое лучшее платье — так его назвал сам даритель. И я всецело полагалась на его вкус. Ели нравится ему, то нравится и мне.

— Бонжур, мадам, мсье, — традиционно приветствовал нас администратор. Он мог свободно говорить на французском, на случай если заглянут настоящие французы. Но в остальное время с гортанным акцентом он говорил лишь приветствие. Для атмосферы. — Ваш столик готов. Мне подать ваши блюда?

— Немного позже, — сказал Марат, снимая с меня полушубок. — Я скажу, когда пора.

Мы сели в углу — там журчала вода, пахло зеленью живых цветов. И при этом было уютно. Рядом никто не ходил. Уверена, один из лучших столиков в заведении. Если не самый лучший. Зачем же такие старания? Неужели просто потому, что у меня юбилей? Все так странно и пафосно. Есть какая-то неловкость. Будто я не заслужила этой участи, словно просто не дотягиваю до такого.

Хроническая неуверенность? Или, может, он и правда меня балует сверх меры?