Родишь мне сына

Конечно, срок небольшой. Но мы уже оба знали, что ждем ребенка. Это свершилось, рождение первенца — вопрос ближайшего времени. Мне хотелось ее чем-то баловать. Хоть прогулкой, хоть едой, хоть культурной программой.

Ей постоянно хотелось секса. Лана стала ненасытной, мы делали это по пару раз за день, но ей и этого было мало. Впрочем, мне такой расклад по нраву. Она меня возбуждает, и за эти полгода, что мы уже вместе, моя девочка поднаторела.

Она любила пробовать все новое. Позы, ритмы, время суток. Я раскрывал ее как розу — лепесток за лепестком. Не слишком грубо. Не слишком быстро. Постепенно, своевременно. Именно так, как заложено в ней самой природой. И потеря зрения тут никак не мешала — все происходило интуитивно.

Иногда она была нежна и ведома. Иногда наоборот — цеплялась в мою спину как тигрица в брачный период. Я этим реально наслаждался. И дарил красотке лучший секс, на который был только способен. День за днем, неделя за неделей.

Секс с утра. Секс после обеда. Секс за ужином, при свечах — прямо на столе. Лана говорила, что хоть и не видит, как они горят, но легкое потрескивание, специфический запах парафина... Все это будоражило крепче афродизиаков.

То ли в шутку, то ли всерьез — называла меня романтиком.

Это были лучшие месяцы моей жизни. Она дурманила, пьянила — эта девка превращала будни в праздник, а дождливый день — в яркие сочные краски.

С ней было тепло и уютно. Но я по-прежнему чувствовал вину за то, как вел себя в самом начале наших отношений. Хоть прямо это и не говорил. Хоть так и не сказал, что виделся с ее сестрой... Я не хотел разменивать жизнь на слова — хотел показывать внимание делами.

— А если бы я сказал, что могу тебе дать что-то еще... — накручивал я длинные темные волосы на палец. — Куда бы ты хотела отправиться со мной? Что бы ты хотела сделать? Прямо сегодня... Прямо сейчас...

Лана мечтательно вытянулась на кровати и о чем-то тихо улыбнулась. Только вот о чем была эта улыбка? Скажет ли она что-то новое? Или же просто отмолчится, как обычно?

— Хочу поплавать, — выдала она внезапно. Как это бывает у беременных. — Я уже давно мечтаю опять сходить в бассейн. И хорошенько там поплавать... Так скучаю по воде, по глубине. По свободе, — щекотали меня губы возле шеи. — По звуку брызг в ушах. По жгучей боли в ноздрях. По тем ощущениям, когда щиплет глаза от погружений... Так хочу опять надеть тесный купальник. И проплыть пару стометровок.

Вот это было неожиданно. Такого мне еще никто не говорил. Ни одна женщина на свете. На какое-то мгновенье я залип, натурально втыкал в одну точку, представляя картинку. Неужели правда — она хочет именно такого?

Но что я могу сказать... Эти слова я воспринял буквально. Она желает плавать — отлично. Даже сейчас, в разгар зимы, есть масса хороших бассейнов, где я могу арендовать хоть целое здание. Чтобы нам никто не мешал.

— Отлично, — сказал я Лане. — Тогда едем. Слово дамы — закон.

Не прошло и часа, как мы уже шли с ней за руки от парковки до спорткомплекса. Марла прыгала рядом, обутая в смешные собачье сапожки, чтобы не мерзли лапы. В память о собачьем подвиге я баловал ее всякой всячиной из зоомагазина. Жилеточки, лежаки, кормушки, всевозможные косточки и пищалки на один острый зуб — все это таскалось и разбрасывалось по всему первому этажу. Собака невероятно активная, игривая, любит что погрызть. А пока ты не видишь — сорвать с себя милую одежку и порвать ее на тряпки. Просто так. Ради забавы.

Но я не хотел, чтобы эта лысая сволочь взяла и заболела. Марлу я по-своему любил. Я ее берег. Я покупал ей одежду. А когда она рвала на ней пуговицы, то мог даже втихаря пришить там пару петель. В армии мы все делали своими руками. А Лана не виновата, что так вышло. Ее я за такое никогда не упрекну. Не сочту плохой хозяйкой.

— О... — входила моя девочка в азарт. — Я думала, что больше не почую этот запах. Думала, что следующие восемь лет буду вспоминать о нем только во сне.

— А чем пахнет? — задал я глупый вопрос.

Ведь мы пока еще на улице. Шел мокрый снег. Что она могла почувствовать, кроме запахов города?

— Хлоркой, — выдохнула Лана. И улыбнулась. — Пахнет хлоркой. Бассейном.

Было непривычно вести девушку в такое место. Профессиональный бассейн, где есть все для тренировок, проведения соревнований. Все так серьезно, официально. Никакой тебе романтики, коктейлей с зонтиками.

Но Лана сказала, что раньше тут бывала. Причем часто. У нее абонемент или типа того. Для незрячих есть какая-то особая программа — врачи рекомендуют иногда немножко плавать, чтобы стимулировать тело и нервную систему.

А так как Лана в положении, то любая подпитка будет нелишней. Позитив — это хорошо, каким бы он ни был. Пусть чуток поплещется, полежит на водичке. Я ее поддержу, если надо. Возьму ей надувной матрасик, чтобы дрейфовать, не напрягаясь. Побудем тут часок-другой, она собьет оскомину — и тогда махнем домой. Может, по пути заедем в ресторан или кино.

Лана любила кино. Она все слушала и представляла.

Вместе со всеми смеялась, когда смешно. Затихала, если говорили что-то важное, душещипательное. Плакала на грустных моментах. И даже не на грустных — могла просто разреветься посреди фильма, ничего не объяснив. Она смотрела не глазами, но душой. Лана все отлично представляла, ведь слепа не от рождения. И могла дофантазировать все то, чего не видит.

"Какого цвета у них стены?" — спрашивала она. И я ей отвечал. Пытался объяснить, как мог. Я не назвал бы себя хорошим рассказчиком. Но для Ланы я старался. Мне было важно, чтобы она наслаждалась. Чтобы перестала ощущать себя оставленной, брошенной, неполноценной. Бракованной.

Пока она думала, что я смотрю кино, я мог сидеть весь сеанс и смотреть на нее. Просто любоваться ее ямочками на щеках. Ее веснушками. И крохотными морщинками, когда губы тянулись в улыбке. Такой очаровательной и сладкой. Знак того, что я прожил тот день не зря...

— А что нам делать с Марлой? — спросил я ее как человека опытного. — Тут прямо с собакой пускают? Она тоже будет с нами плавать?

— Нет, что ты... — рассмеялась Лана. — Марле в бассейн нельзя.

— А как же быть? Мне посидеть с нею, что ли? — расстроился я такому сюрпризу.

Лучше бы я псину дома оставил.

Но ответ оказался двояким: он меня и порадовал, и напротив ощетинил.

— За Марлой присмотрит Володя.

— Во... что? — отвисла у меня челюсть. — Тот самый Володя?!