Родишь мне сына

"Фу-у-у-у..." — доносилось от наказанных и тех, кто не хотел перезаплыва. Результат никто не может предсказать — теперь в финал могут пробиться совершенно новые люди. Но для Ланы это честный и заслуженный шанс.

— Номер восемь — жулик! — долетел ко мне предсмертный вопль Регины.

И от него мою Лану просто прорвало.

— Я ничего не хочу! — ревела она, забившись в угол бассейна. В самом глубоком месте, под стартовыми тумбами. — Не надо было это делать! Я не хочу... ничего уже не хочу...

— До старта пять минут! — сказал судья.

Я понимал, что она или решится на прорыв, или расклеится окончательно. И при взгляде на Лану было чувство, что скорее второе, чем первое. У нее пошла истерика. Прямо здесь и прямо сейчас — психика не выдержала. Так и знал, что этим кончится.

— Лана... — тянулся я к ней, стоя на коленях над бассейном. — Лана, малыш...

— Они не пришли! — рыдала она. — Никто не пришел, им всем плевать!

Я еще раз бросил взгляд на скамейки — не было и намека на родителей. Ни их, ни сестры-близняшки. Никто не приехал поддержать. Вообще никто. Только я один, но это не в счет. Чуда не произошло, и это чертовски плохие новости.

— Да, их нет... — спускался я в воду. Прямо в одежде. Вошел уже по пояс. — Но разве это важно?

— Что ты... что ты делаешь? — не знала Лана, что происходит.

"Мужчина, что вы делаете?!" — прилетело где-то сверху.

А я спустился в воду и поплыл к своей жене. Как идиот. Как клоун. Пусть зовут как пожелают, но мне было жаль, что она так много старалась, а теперь сдалась. Если это случится, то потом Лана будет жалеть. Всю оставшуюся жизнь. А это неправильно. Я обещал ее поддержать, что бы ни стряслось. Как бы все ни шло. Хоть камни с неба — я буду рядом.

— Привет, номер восемь.

Я подплыл к ней, ухватился рукой за поручень. А второй — обнял ее покрепче и прижал к себе.

— Зачем ты это делаешь? Ты что, залез в одежде?

— Да, залез в одежде, — подтрунивал я над собой. — Вот такой вот я придурок.

— Ты психопат, Стрельбицкий, — ругала она меня, а сама закрыла глаза и лежала на груди, улыбаясь. — Просто больной. Таких сумасшедших еще не встречала.

— Я тоже... Таких, как ты, еще не встречал.

Мы поцеловались. Под короткие свистки рефери. Под крики мелких судей. Все орали, что накажут меня. Что позовут полицию. Якобы тут есть дежурный участковый. Но кто ж зовет полицию на соревнования незрячих? Тут все спокойно. Просто муж залез в бассейн и успокаивает девушку в купальнике. Такова она есть — настоящая поддержка от родных.

— Мне уже ничего не хочется, — пожаловалась Лана. — Ни золота, ни победы, ни финала. Все равно это никому не надо.

— Мне надо. Тебе надо. Нам обоим надо. Ты ведь столько к этому шла.

"До старта две минуты!"

— Я не уверена, что это мне нужно. Я просто увлеклась мечтой. Хотя думать надо было о другом. О семье, о браке. О тебе, в конце концов. О ребенке. А я просто эгоистка — ухватилась в свою детскую мечту и ставлю все на карту. Разве взрослые люди так поступают?

— Взрослые люди не плавают в бассейне, одевшись в джинсы и свитер. Ты согласна?

— Ха-ха-ха... — рассмеялась Лана, теребя моб мокрый воротник из-под свитера. — Ты смешной.

— Сделай это для меня. Для себя самой. Я ведь знаю, ты хотела.

— Я хотела доказать что-то родителям, — призналась вдруг она. — Я думала, что делаю все для себя, что хочу стать победителем и повысить свою самооценку в собственных глазах. Но на самом же деле просто мечтала удивить маму с папой. Хотелось доказать им, что я не хуже Лены. Что я... — скатились у нее слезы по щекам, — что я не пустое место и... могу чего-нибудь добиться. Чего-то серьезного... Вот только мама была права. Она была права, когда говорила, что все это ненастоящее. Эти соревнования — просто ерунда. Тут нет ни журналистов, ни камер, ни громких имен. Всем наплевать на нас. Никто о нас не узнает. И родители не смогут посмотреть по телевизору, как я надеваю медаль чемпионки.

"Готовность к старту!"

— Чего ты сейчас хочешь? — спросил я Лану и прижался губами к ее холодному лбу.

— Хочу домой, Марат. Я просто хочу домой.

Я посмотрел на нее. На моргающее табло результатов. На очень злые лица судей, которые сдержали слово — привели ментов, чтобы упечь меня в тюрьму за хулиганство.

И ответил ей предельно просто. В духе предыдущей фразы.

— Тогда давай ты проплывешь этот заплыв — и мы поедем. Только один раз. И если не передумаешь — мигом домой. Выкупаем Марлу. Обещаю.

20

Марат

Я сделал все, что только мог. И теперь стоял под стенкой как покорный зритель — пообещал организаторам и полиции, что не подойду к бассейну ближе чем на два метра. Главное, что Лана там осталась и сделала еще одну попытку.

— Номер восемь — минута и шесть! — прозвучало из динамика. — Проходит в финал.

— О-о-о-о! — радовался я как ребенок.

Она это сделала, она прошла в финал!

Вот только настроение у Ланы было так себе. Я все был готов к тому, что мы отправимся домой. Если она сейчас подойдет ко мне и скажет, что не хочет принимать участие в финале, то я ее пойму. Пожалею и пойму. Все же это ее соревнование, а не мое. И если радости участия нет, то...

Конечно, я понимал, отчего так вышло. Стоял весь мокрый, в тяжелой от воды одежде, на руках — гусиная кожа. Было холодно. Но разве это проблема в сравнении с тем, что тебя обещали поддержать родители, но не явились? Лана была подавлена.

Ко мне не подходила. Просто ждала вместе со всеми нового свистка. Перерыв между полуфиналом и финалом был небольшим, особенно после того, как объявили перезаплыв. Так что Лана хотела просто добить еще один спринт и забыть об этом, как про страшный сон. Она жалела о своем решении принять участие. И это было грустно. Весь тот азарт, тот спортивный интерес — он просто растворился. Ей казалось, что никому это не нужно. Кроме меня. И только потому, что я ношусь с ней, как с драгоценностью.

Неужели это я виноват? Что я еще мог сделать, чтобы она поверила в себя и улыбнулась?

— Хм... — почувствовал я вибрацию от телефона. Он смог пережить купание. — Неизвестный номер... Алло?

Я принял звонок и услышал голос, который явно не ждал услышать.

— Господин Стрельбицкий... — говорила женщина.

И я нахмурил брови.

— Кто это?

— Вам звонит та, по кому вы должны были работать. Но проявили человечность...

Азиза Листьева.

— Где взяли этот номер?

— Вас это удивляет? — спросила она с иронией в голосе. — Я же главред крупного издания. Мы, журналисты, ничуть не слабее спецназа в этом плане.

— Хах... — улыбался я, припоминая те чувства. Когда пощадил ее и отпустил на день рожденья сына. — Как прошел ваш праздник?

— О... — восторгалась она, — все прошло отлично. Арут задул все одиннадцать свечей. Были аниматоры...

— Аниматоры? Не поздно ли для аниматоров? Пацану ж одиннадцать уже...

— Хочу продлить ему детство, — забавно ответила Листьева. Надо запомнить эту фразу. — Не хочу, чтобы он быстро стал взрослым и понял, как все устроено вокруг... Вам ведь известно о смерти Ярослава Шварца?