Роды. Прощание с иллюзиями. Хроники индивидуальной акушерки
Шрифт:
– Не беспокойтесь! Сделаем вид, что порожали…
«Сделаем вид»! Догадываетесь, что за этим последует?
Наивная женщина вступит в роды, уверенная – вот же они вокруг, святые. Но, возможно, у доктора будет заканчиваться рабочий день, или он устанет, или в гости сегодня собирается, – всегда найдётся причина для операции, которую не проверить: рожающая не способна критически мыслить. А партнёру-«защитнику» скажут, что всех спасли. И разойдутся все с ощущением: да, старались, но не получилось, что ж делать – бывает…
И только доктор будет знать, что создал иллюзию внимания и деятельного участия. Ну и денег заработал –
«Святая» работа сегодня оборачивается бесконечным разгребанием лжи.
Медики устают, выгорают. И даже доктор, с которым давно уже вроде работаешь и которому доверяешь, вдруг предлагает:
– Давай родим её в пятницу, в выходные на дачу охота.
Помню, вросла в пол от стыда и недоумения, когда опытная акушерка центра, где как бы за всё естественное, стала поучать:
– Слушай меня, всё расскажу, научу лавировать. Чтобы и женщина довольна осталась, и с доктором не поссориться, тебе же с ним и дальше работать!
Сегодня слышу в роддоме от неонатолога:
– Золотой час будет точно таким же, если начать после обследования. Осмотрю ребёнка, взвесим, измерим, вас зашьют пока, а потом милуйтесь и обнимайтесь хоть целый день.
Да чего там, доктор, – давайте уже на после выписки перенесём, к чему мелочиться… Дома пусть милуются. А в таком серьёзном учреждении нечего глупостями всякими заниматься!
Святая работа?
Сегодня родовспоможение утопает в потоках лжи. В которых тонет любовь, тонет истина, тонет тот самый поразительный свет появления новой жизни.
Да, наша профессия задумана как sacre, священная. Но сейчас такими стали обыкновенная честность, простая выжидательная тактика, элементарное наблюдение за рожающей.
Доктор, преувеличивающий риски безводного периода, – лжёт.
Доктор, который говорит: «Зачем готовиться к родам? Доверяйте мне и верьте в успех», будет манипулировать и лгать.
Доктор, убеждающий, что эпидуральная в первом периоде сэкономит силы на потуги, – лжёт.
Доктор, уверяющий, что синтетический окситоцин такой же, как настоящий, – там же.
На бескрайнем поле вывернутого наизнанку мира. Где ничего, кроме неправды, говорить уже нельзя.
Последние жалкие островки разумности и акушерской правды того и гляди накроет цунами, где любое честное будет уже каким-то неуместным, нелепым. Зачем пытаться открыть глаза, когда и с широко закрытыми вполне можно?
В который раз возвращаясь к воскресшим щипцам: почему их когда-то убрали из роддомов? Очевидно же – высокий уровень травматизма! Гораздо более бережная вакуум-экстракция стала достижением в экстренном спасении. А что говорят сегодня? Оказывается, травматизм не оттого, что железные ложки тянут голову младенца, а потому, что доктора плохо этому учились. Их просто надо хорошо научить! И как мы видим, щипцы уже норовят объявить более щадящими, чем вакуум. Отличная подмена понятий…
Когда-то эпидуральную анестезию справедливо сочли менее вредной плоду, нежели наркотический сон. Что, и он вновь станет приемлемым?
Размышляя о месте в профессии и странной для меня роли борца за правду (изначально и представить себя в такой не могла!), стала искать истоки, почему это так важно для меня.
Кажется, нашла. Детская травма – регулярно
обманывающая меня мама:– Я приехала к тебе на весь день.
И я ликую… Мама, которую обожаю, но вижу от силы раз в две недели, такая модная и красивая – целый день со мной!
А через час:
– Прости, зайчик, за мной приехал мужчина, мне пора.
И мой мир катится в тартарары! И я ничего не могу сделать, не могу её остановить… Я маленькая, мои глаза на уровне её пояса. И я в отчаянии бью её кулачком в живот. У меня ещё нет умения крикнуть: «Ты меня обманула!» У меня есть только моя боль.
Общаюсь на приёме с парой.
Чисто по-женски удивляюсь: девушка очень жеманна, всё время как-то неестественно посмеивается. Поразительно плотный макияж – как на сцене, когда глаза и губы должны быть видны с заднего ряда. В голосе – ни одной ноты без фальши, будто я на спектакле в захудалом театре. А муж взирает на неё с явной любовью. Но моё дело – сбор анамнеза, обсуждение выбора роддома, врача и прочее, а не оценка беременной.
А потом я увидела её в родах, на территории правды: без макияжа, естественную, расслабленную. На схватку она закидывала голову и эротично вздыхала, смотря на нас тем космическим взглядом, что бывает в сексе и в родах. По контрасту с приёмом я не могла глаз оторвать! Она была настоящей и оттого абсолютно прекрасной.
И я понимала, что мы там, где и она, и я – sacre…
В кошачьих лапах медицины
Те, кто ко мне приходит, однажды понимают: в какой-то момент нарисованные докторами картинки перестают сходиться – будто детали пазла из разных коробок.
На двух таких встречах – высокие, фигуристые, «рожальные» молодые женщины.
– Год как замужем, но всё не могла забеременеть. А мне уже тридцать три! У всех женщин нашего рода – от троих до шестерых детей. Кругом говорили: чего тянешь? Мы восточных кровей, рожаем рано.
Прессовавшие её родственники сочувственно-разочарованно качали головами. Мама (медик по профессии) искала лучших докторов по лечению бесплодия. И это всего после года замужества…
Никаких болезней у «стремительно стареющей» не нашли, но решили сделать ЭКО – часики-то тикают! Даже не понадобилось стимуляции яичников – будучи совершенно здоровыми, они регулярно выдавали столь же безупречную яйцеклетку. Её и взяли – оплодотворили и подсадили. Муж, к слову, столь же здоров.
Беременность замерла. Подсадили снова – аналогично.
Для третьей попытки нашли «лучшего специалиста по невынашиванию в первом триместре». Пристальный надзор в лучшей (прежде всего количеством нулей в прайсе) клинике. Стоило в период формирования плаценты чуть мазнуть кровью – что не редкость, моя бабуля говорила: «Ребёночек обмылся» – длительная госпитализация, вставшая дороже родов!
В тридцать три недели решили, что шейка коротковата – поставили пессарий [12] ради пущего сбережения.
Тётка её (тоже медик) беспокоилась:
12
Пессарий – силиконовое кольцо, во избежание выкидыша или патологически ранних родов устанавливаемое на шейку матки при её преждевременном укорочении.