Рокот

Стас отлично знал, что последует дальше.

Если включить воду и постоять у крана несколько минут, то, кроме острых мурашек, на коже выступит пот, мышцы напрягутся, готовые к побегу, лицо побледнеет, кровь прильёт к конечностям, и те затрясутся, а потом, минут через пятнадцать-двадцать, наступит апатия, захочется есть и спать.

Он отошёл от раковины, так и не включив воду.

Вместо этого вынул из кармана упаковку влажных салфеток «Аурум», но пока тёр руки, щурился и издалека разглядывал себя в зеркале, всё равно никак не мог избавиться от навязчивого ощущения тревоги. К горлу подкатила горечь, на языке появился кислый привкус алюминия.

Вокруг было слишком много воды. Больше, чем он способен вытерпеть, не делая над собой усилий.

На необъяснимом уровне Стас ловил её шум, слышал, как она булькает, журчит, несётся по тоннелям труб, наполняет бачки унитазов, ощущал влажное марево, исходившее от ещё не высохших раковин.

Он ненавидел воду. Он её боялся. И не мог ответить наверняка, с чего это началось, – оно просто было, с самого детства. Кто бы знал, как тяжело ему давались простые вещи: мытьё рук, поход в душ, прогулка по набережной. И если существовал ад, то для Стаса он имел конкретное воплощение, – во всём, где царствовала вода.

Ведь вместе с ней приходили голоса.

Про себя Стас называл их слуховыми фантомами, намеренно избегая слова «галлюцинации» – было в нём что-то необратимое и медицинское, намекающее, что пора бы обратиться к психотерапевту. Порой голоса смеялись, порой шептали, но никогда не пытались быть услышанными, они жили своей жизнью, как интершум в кино. А вода, словно проводник, позволяла им появляться.

Стас никому не рассказывал о проблеме: ни родственникам, ни друзьям, ни своей девушке. И если б ему дали возможность забрать часть информации из головы матери, он сделал бы и это, чтобы ни одна живая душа не знала о его ненормальности. Он, как мог, справлялся с недугом сам, точнее, избегал его причины – воды – этим и спасался.

Стас сделал короткий вдох и медленно выдохнул, выталкивая воздух диафрагмой. Повторил ещё раз, считая про себя: «Раз, два – вдох; раз, два, три, четыре – выдох». Эта техника дыхания всегда выручала его в моменты тревоги.

Сердце снова уместилось в груди, успокоилось, перестав колотиться, как взбесившийся барабан. Стас выкинул розовую от крови салфетку в мусорный бак, скользнул взглядом по зеркалу…

И пульс участился.

В зеркальном отражении Стас увидел, как из швов между голубыми плитками кафеля сочатся набухшие, неестественно крупные капли, тёмные, почти чёрные, текут вниз, оставляя ровные следы до самого пола.

Пространство туалета охватил гул, по стенам пробежала длительная вибрация, и отовсюду, со всех сторон сразу, донесся хор грубых голосов, словно сотни шаманов собрались вместе, чтобы исполнить горловое пение.

Звук оборвался резко, ударила тишина.

Стас прикрыл глаза и глубоко вздохнул. Сегодняшний гул не походил на его обычные слуховые фантомы. Это был уже не интершум или помехи, а самое настоящее соло, полнокровное и единоличное.

Он обернулся, мельком оглядел кафельные плиты – конечно же, чистые – и поспешил покинуть мужской туалет. Вылетел оттуда, будто получил пинка, и пока шёл по коридору до рабочего места, давил в себе желание запереться в ближайшей подсобке и переждать приступ смутного ужаса, вжавшись в угол.

Пугало его и то, что до сегодняшнего дня настолько живых и красочных фантомов, связанных с водой, у него не возникало. Ему частенько снились кошмары, это правда. В них он тонул, прыгал в воду, давился ею, захлёбывался, барахтался в яме с грязной жижей, но чтобы так ярко проецировать боязнь воды на реальность – такое с ним случилось впервые.

– Ты лицо тоже мыл? – Ольга, дожидавшаяся Стаса у входа в кинозал, нахмурилась. В её глазах мелькнуло недоумение, а через пару секунд, – подозрение.

Стас провёл ладонью по лбу и понял, что вспотел, как бегун марафона. Он бы мог легко объяснить Ольге, что покрылся потом не просто так, что с детства боится воды, и один её вид вызывает в нём смертельный испуг, но вместо оправданий выдавил скупые слова благодарности:

– Спасибо, что подменила.

Лучше уж прослыть потным кретином, чем терпеть насмешки, обнародовав настолько нелепый диагноз. Бояться воды – как испытывать аллергию на воздух – абсурднее болезни не придумаешь.

Он кашлянул в кулак и примостился у входа в зал «Д», подперев стену плечом. До конца сеанса оставалось сто девять минут, и можно было расслабиться. Стас увлёкся просмотром детских конструкторов в интернет-магазине «Умка» (в подарок младшему брату выбирал), но тут снова заметил на ладони кровь.

Кровь на той же самой ладони.

– Вот дерьмо, – ругнулся он.

Уже собрался вынуть салфетки, как услышал, что его начищенная до агатового блеска туфля тихо хлюпнула. Посмотрел вниз, на пол, и с хриплым выдохом прижался к стене, будто намеревался её протаранить. Из пальцев выскользнул телефон и плюхнулся экраном в воду, что заливала всё вокруг.

Всё вокруг.

Стас шумно втянул носом воздух и прикрыл глаза, в мыслях сочиняя спасительную молитву:

«Это не вода. Тебе показалось. Тебе сегодня, вообще, много чего кажется. Открой глаза и убедись, что ничего этого нет… или… трубу прорвало. Да, точно, могло прорвать трубу, и нужно просто вызвать техперсонал». – Все эти фразы пронеслись в голове за секунду.

И пока мозг искал хоть какое-то объяснение происходящему, туфли Стаса наполнялись водой, тяжелели, носки внутри них намокали, ступни охватывал холод.

«Это не вода, не вода. – Стас понимал, что занимается самообманом: конечно же, это вода, и она заливает пол, но продолжал уговаривать себя. – Тебе показалось, просто показалось, показалось, показалось…».

– О-оль, – негромко позвал он, так и не открыв глаз, а даже плотнее зажмурившись. – Оля, ты это видишь?

В ответ он услышал дробные удары капель о водную гладь, где-то совсем близко. От коленей к животу прокатилась волна оцепенения.

Стаса бросило в жар, и он крикнул уже громче:

– Нас топит, звони техслужбе!

Наконец до него дошло: ему никто не отвечает, а сам он не слышит ничего, кроме звука капающей с потолка воды. Ни гомона людей, ждущих у входа в другой кинозал на противоположной стороне холла, ни тихой музыки и постукивания посуды на баре, ни звуков фильма «Отомстить грешному городу», что смотрят зрители в зале «Д».

В кинотеатре царила мертвецкая тишина, и, казалось, в мире остались только он и вода – он и вода – его персональный ад.

По щеке хлюпнула капля, обжигающе ледяная, и Стас мгновенно распахнул глаза. Дыхание, что ему удавалось сохранять почти ровным благодаря мысленному вранью, освоенному ещё в детстве, тут же перехватило. Стас почувствовал, как рубашка на спине намокает, не то от пота, не то от проступившей вокруг влаги, и прилипает к коже, как холодный полиэтилен.

Увиденное не поддавалось объяснению.

Холл кинотеатра и кафе были пусты и залиты водой. Она сантиметров на двадцать покрывала пол. Куски картонных декораций, листовки, салфетки, пакеты плавали по её поверхности, как миниатюрные льдины. При этом вода не врывалась через двери и окна – она сочилась из стен и потолка, её словно генерировали мебель, покрытие стен, сам воздух.