Рокот
Шрифт:
В лицо обезумевшего от ужаса Стаса брызнула горячая кровь, свет в примерочной моргнул, экран над зеркалом щёлкнул.
Не понимая, что делает, Стас машинально повернул голову на звук: часы показывали «00:01». Из колонок под потолком запел бодрый девичий голос:
Ты мой новый хит,
Но-но-новый хит
В моей-моей голове,
Моей голове-е…
Перед глазами Стаса поплыли розовые кляксы, превратились в адскую круговерть из мёртвых лиц. Светящиеся цифры на экране сплелись в клубок белёсых нитей, похожих на огромное блюдо спагетти,
Что случилось после, Стас помнил плохо.
Из-за приступа слепящей боли, охватившей правое предплечье, шею и голову, он зажмурился и, кажется, застонал, завыл. Завыл, как адский пёс. Послышался треск стекла, звон упавших к ногам осколков, и Стаса выбросило из магазина гигантским невидимым взрывом.
…В следующее мгновение он уже упирался плечом в стену, смотрел на экран смартфона и выбирал детские конструкторы в интернет-магазине «Умка». Он снова стоял у кинозала «Д», в сухой одежде, причёсанный и аккуратный. Только сердце стучало у горла, стучало так, что, казалось, его грохот слышал весь торговый центр, наполненный шумом и людьми.
Стас поднял глаза, посмотрел на бар. На табло светилось: «23:01».
«Вот это я задремал… всего-то минута прошла… – Мозг нашёл пережитому кошмару быстрое и лёгкое объяснение. – Больше никаких вечерних сеансов. Даже в субботу».
Стас нервно и с облегчением усмехнулся. Боль в предплечье ещё не отпустила, и этот факт тоже можно было объяснить: плечо занемело, пока Стас стоял, опершись на стену. Да ведь всё очевидно. Очевидно.
Но тут его нога уткнулась во что-то твёрдое.
Стас застыл – он не хотел смотреть туда. Не хотел. Нутром чуял: после этого всё изменится, и его без того шаткий мир полетит к чертям.
Взгляд упал вниз.
У ног лежала миниатюрная «Электроника».
– Нет… – Стас сглотнул. Рука медленно полезла в карман брюк («Посмотри в свой карман, приятель»). – Нет, – прошептал он.
Пальцы нащупали скользкий край бумаги. Стас вынул её. Это была рекламная листовка из магазина «Империя одежды», на ней алела надпись, сделанная красными чернилами:
«С моей стороны: Леногорск, ул. Пролетариата, д. 8, кв. 72.
С твоей стороны: Новосибирск, ул. Академическая, д. 12, кв. 98.
Ищи виновного, или мы сами тебя найдём.
Мы УЖЕ нашли тебя. Жди нас в 23:00 с Гулом смерти. Каждый день.
Всё справедливо. Всё должно быть справедливо.
Полина Михайлова».
***
Стас долго смотрел на адреса.
И вместо того, чтобы скомкать и выкинуть записку, перекреститься и выдохнуть, он начал анализировать послание.
В Новосибирске, что находился за добрых три тысячи километров от Леногорска, у него не было ни родственников, ни друзей, ни знакомых, даже по интернету, и что означало указанное место, он даже боялся предположить.
А вот с улицей Пролетариата его связывали самые неприятные воспоминания. Ну а увидев фамилию Полины, Стас уже не сомневался: беда не приходит одна.
Он сунул
листовку обратно в карман, огляделся.На противоположной стороне холла другой билетный контролёр открыл дверь в зрительный зал «А», и очередь неспешно двинулась, люди подавали парню билеты.
На баре Ольга (живая Ольга!) всё так же продолжала энергетически скупо суетиться: наливала кофе женщине, сердито постукивающей о стойку ногтями-кинжалами. Стас узнал её. Именно она выказывала ему своё недовольство примерно вечность назад. Почему она, вообще, тут торчит, а не смотрит кино, ведь сеанс ещё идёт?
Стас прикоснулся к ноющему предплечью, на несколько секунд замер, принимая решение. Потом забрал с собой «Электронику» и не слишком твёрдым шагом направился к бару.
– Оль, дай стакан воды, в глотке пересохло, – попросил он и невольно посмотрел не в лицо Ольге, а на её шею, тонкую, красивую шею.
Он будто ждал, что вот-вот сама собой кожа на ней перережется, и из красной пульсирующей полосы на барную стойку хлынет кровь.
– Видишь, я занята, – проворчала девушка.
Ольга глазами дала понять, что подобное поведение при клиенте неприемлемо и может стоить Стасу работы. Он навалился на стойку (дрожь в пальцах всё никак не проходила).
– Тебе воды жалко, Оль? Воды из-под крана? – Потом повернулся к женщине, стоящей рядом, и спросил: – Вы никогда не задумывались о том, что для кого-то ваше оскорбление может стать последним, что они услышат в своей жизни?
Ольга чуть не выронила стакан из рук.
Женщина вытаращила на Стаса тусклые серые глаза, набрала воздуху в грудь с явным намерением начать скандал, но Стас не дал ей высказаться. Отвернулся и бросил, уже не глядя на неё:
– Можете не извиняться. Я здесь уже не работаю.
Под гробовое молчание он осушил стакан с водой и отправился в гардероб.
Глава 3. Столкновение
На сиденье дворовой скамьи, где Стас прозябал вот уже два часа, вращалась монета.
В мельтешении латуни чеканка совсем не различалась, но если бы монета замерла, то предстала бы обычной десятирублёвкой. Она сливалась в жёлто-розовый шар, мерцала, лоснилась в вечерних солнечных лучах и, как только падала на бок, Стас снова её раскручивал.
«Уезжай отсюда. Уезжай, – думал он. – Ты ведь не слушал ту кассету, ты не знаешь, что на ней, а значит, всё ещё обратимо. Прошли почти сутки – и всё в порядке, сам же убедился. Ну и что, что в бардачке твоей машины лежит тот паршивый магнитофон? Да плевать. Просто уезжай домой, не сиди вот так. Ты же не любишь ждать у моря погоды, ты всегда поступаешь так, как тебе нужно. Вали отсюда. Зачем ты к ней пришёл? Беги, пока есть возможность. Ну».
Стас прихлопнул десятку ладонью и спрятал в карман пиджака.
Хотел бы он сейчас убежать, да только бегство его не спасёт и не избавит от фантомов и галлюцинаций, а потому он не двигался с места – будто прилип к скамье у восьмого дома по улице Пролетариата. Зорко наблюдал за окнами семьдесят второй квартиры и изучал лица всех, кто выходил из подъезда или заходил в него.
Стас отлично знал, кто живёт по адресу «Пролетариата, 8/72», и последние пять лет сознательно и бессознательно избегал появляться даже в ближайших дворах. А вот теперь сидел и намеренно ждал встречи с хозяевами злополучной квартиры.