Роковая строфа

Он пристально посмотрел ей в лицо, словно засомневался в том, что она действительно понимает, может понять.

– Вы здесь какими судьбами? – Он снова резко сменил тему.

– Приехала за советом к духовному отцу, – ответила Маша, – жду, когда начнется служба.

– Да, конечно! – Вспомнил Иван, – вы же рассказывали мне! Только как это я не видел вас ни разу.

– Я редко приезжала, – призналась Маша, – столько всего произошло! Я и дома-то почти не была, все по заграницам моталась, – она усмехнулась горько.

– Весь мир посмотрели?

– Нет, не весь…

– И что же, открылась вам правда? – не унимался Иван.

– Что ты, Ваня, – вздохнула Маша, – правду не там искать надо. Там – одна только суета, да страсти.

Она снова посмотрела ему в глаза и удивилась лучистости и теплоте его взгляда.

– Ты изменился, Ваня, – сказала она.

Он вскочил, сделал несколько широких шагов вдоль скамьи, развернулся снова сел:

– Мария Петровна, вам очень плохо? – Голос его был полон искреннего, неподдельного сочувствия. Маша от неожиданности резко вдохнула воздух, закашлялась:

– Так сильно заметно? – тихо спросила она.

Он развел руками, и взгляд его сделался виноватым:

– Я мог бы чем-нибудь помочь вам?

Она едва коснулась его руки, говорить стало трудно, слезы подкатили к горлу:

– Ты мне очень помог, Ваня, – с благодарностью произнесла она. – И не зови меня, пожалуйста, Мария Петровна!

– Но я вас так называл, раньше…

– Это было давно, меня так никто не зовет, – сказала Маша. Она достала платочек, промокнула глаза, улыбнулась Ивану, – Хотя, знаешь, может быть, мне тоже теперь следует называть тебя как-то по-другому?

– Нет, – растерялся он.

– Тогда зови меня Машей, хорошо?

– Хорошо…

– Мне пора, – сказала она, вставая со скамьи, – служба начинается.

Он тоже встал, крепко пожал ей руку.

– Нет ли у вас, у тебя, – он запнулся, – запиши номер моего телефона, – поспешно поправился Иван, – вдруг, когда-нибудь еще приедешь, и мы сможем поговорить по душам.

– Конечно, Ваня, – Маша протянула ему свою визитную карточку, достала телефон и записала под диктовку его номер.

105

Когда закончилась служба, Маша, остановилась у выхода из храма, поджидая отца Варнаву.

Наконец, она увидела его, он задержался с несколькими прихожанами. Когда все они направились к выходу, Маша робко шагнула навстречу.

– Мария, дочь моя! – негромко воскликнул монастырский священник, узнавая ее.

Маша, опустив голову, подошла за благословением.

– Как давно тебя не было, – посетовал отец Варнава, благословляя духовную дочь.

Маша коснулась губами его пахнущей ладаном кисти.

– Простите, отче, – шепнула она.

– Бог простит, – улыбнулся священник, – ты хотела поговорить?

– Да, я очень нуждаюсь в беседе с вами, отче, – негромко сказала Маша.

– Ну, что же, – отец Варнава на минуту задумался, – это можно устроить, – согласился он.

– Я вас отрываю от чего-то важного, – испугалась Маша.

Он покачал головой:

– В кои то веки приехала ко мне духовная дочь, что же я для нее не найду времени? – удивился монах.

– Нерадивая дочь, – вздохнула Маша.

– Ну-ну, притчу о блудном сыне помнишь?

– Помню…

– Пойдем, давно ты в гостях не была, я уж думал: позабыла…

В келье отца Варнавы мало что изменилось, но Маша все-таки оглянулась, улыбаясь:

– Как хорошо у вас тут, – вздохнула она.

Отец Варнава усадил ее у стола, сел напротив, пытливо вгляделся в ее лицо:

– Что-то ты грустная, – сказал он.

– Я за советом приехала, отче.

– Помогу, чем смогу, – развел руками священник.

Маша замялась, опустила голову, рассматривая свои руки, сложенные на коленях, вдохнула и выпалила:

– Я хочу уйти от мира!

– Вот так, так! – изумился отец Варнава.

– Вы удивлены?

– Не ожидал, признаться, совсем не ожидал, – сказал священник.

– Я знаю, вам может показаться, что это необдуманный каприз, сиюминутное желание избалованной женщины, – страстно заговорила она, – но, поверьте, я давно думала об этом. Я знаю, вы сейчас скажете, что монастырь должен быть в сердце каждого христианина, и что в миру можно жить, так же, как и в монастыре. Но, в монастыре нет этой страшной сжигающей все суеты, нет страстей, подстерегающих человека на каждом шагу. Человек, ушедший от мира, как бы погружается целиком в молитву, в служение, настоящее, несуетное, ничем не тревожимое, – Маша молитвенно сложила руки, в глазах ее блестели слезы, она раскраснелась, слова произносила быстро, почти взахлеб. Отец Варнава задумчиво слушал ее некоторое время, потом остановил движением руки:

– Дочь моя, прежде всего, успокойся, – попросил он.

– Ах, простите, – смутилась Маша.

– Далее вот что я тебе скажу: у многих людей бытует ошибочное мнение о том, что монастырь отделяет человека от страстей. Поверь мне, зачастую здесь и бывает он искушаем и мучим сильнее всего. Так что, если ты бежишь от мира, чтобы избежать страстей, то, по-видимому, ты не совсем понимаешь, что ожидает тебя в монастыре.

– Значит, вы не дадите мне благословения? – Спросила Маша.

– Почему же, – удивился священник, – если это твое твердое и обдуманное решение, то я буду рад за тебя. Но, все-таки, расскажи мне, что тебя подвигло? У тебя ведь был жених, кажется?

– Был, – кивнула Маша, – но это был не мой жених…

– Что же, и такое случается, – отец Варнава нахмурился слегка.

– Нет-нет! Вы не подумайте ничего плохого о нем! – воскликнула Маша, – он достойный человек, и никого не обманывал. Это его обманули… его, и его невесту… настоящую невесту.

– Послушай, Мария, ты попала в какую-то неприятную историю?

– Ах, отче! – вздохнула Маша, – главная беда в том, что виновником всех неприятностей, случившихся с нами, был мой родной брат!

– Борис Петрович? – переспросил священник, – не может быть! Я помню его еще юношей. Он всегда любил тебя и стоял за тебя горой. Неужели вы поссорились?

Маша не выдержала и расплакалась.

– Ну-ну, – отец Варнава перекрестил Машу, – если хочешь поплакать, поплачь.

– Нет, простите, – всхлипнула Маша, – последний год был просто ужасным!

– Ты расскажи, не торопясь, спокойно, авось вместе мы и рассудим все, – предложил отец Варнава.

– Да, вы правы, – согласилась Маша, – я попробую…