Роковые иллюзии
Шрифт:
Именно к Дейчу спешно обратилась Эдит Тюдор Харт в конце мая или начале июня 1934 года. Было важно сделать предложение Филби до истечения тех шести недель, когда он должен был снова пойти в штаб-квартиру компартии. Поэтому Рейф и Дейч решили форсировать длительную процедуру тщательней проверки, на которой обычно настаивал Центр, перед тем как сделать первый завуалированный подход к потенциальному агенту. Судя по ее отчету, содержащемуся в досье Филби, Тюдор Харт через собственные каналы в австрийском подполье быстро произвела проверку, и, когда результаты оказались положительными, Дейч с разрешения Рейфа, исполнявшего обязанности резидента, вышел на личную встречу с Филби [262] .
262
Недатированное сообщение Рейфа Центру (возможно, от начала июня 1934 года). Дело Филби № 5531, т. 1, с. 3, АСВРР. См. также недатированную записку в деле Маклейна № 83791, с. 189, АСВРР.
Проведение вербовки столь быстрыми темпами было сопряжено с некоторым риском, и Рейф понимал, что может заслужить неодобрение со стороны осторожного руководства Центра, если операция не удастся. Однако очередное
Филби вспоминал, что по пути к месту встречи Тюдор Харт приняла сложные меры предосторожности, чтобы убедиться в отсутствии слежки во время свидания с советским разведчиком. О встрече, которая изменила всю его жизнь, Филби писал следующее: «…Когда я жил в Австрии, то познакомился с австрийкой Эдит Сушицкой, которая была замужем за англичанином по имени Тюдор Харт… Однажды (уже в Лондоне. — О. Ц.) она сказала мне, что если я действительно интересуюсь коммунистическим движением, то она готова познакомить меня с одним очень важным человеком. Я нашел, что это что-то серьезное, тем более что на встречу с этим человеком мы поехали сложным путем, меняя транспорт и проверяясь…» [263] . Филби, очевидно, изменила память, когда он упомянул о том, что встретился с Эдит Тюдор Харт в Вене. Как показывают архивные материалы НКВД, уже случалось, что его воспоминания противоречат тому, что было зафиксировано в документах. Однако именно Эдит Тюдор Харт сопровождала его тем июньским днем, когда они без конца колесили по Лондону, направляясь на встречу с Дейчем. Филби вспоминал, как она ворчала на него, когда он попытался упростить сложные правила конспирации, разработанные НКВД, с тем чтобы оторваться от любых преследователей, и которые превращали самый простой маршрут в «весьма сложный путь, преодоление его занимало несколько часов».
263
Дело № 100605, т. 5, с. 224.
«Наконец мы приехали в Риджентс-парк, где я увидел этого человека», — писал Филби в 1980 году, припоминая, что Эдит представила его незнакомцу и удалилась. «Им оказался Арнольд Дейч, о чем я узнал, уже работая в МИ-6», — забегая вперед, продолжал Филби свои воспоминания о той встрече [264] .
«Добрый день!» — Филби вспоминал, что так он приветствовал незнакомца. Пожав с положенной конспиратору твердостью его протянутую руку, незнакомец начал с азов оперативного мастерства. «Во время всего разговора Дейч был очень конспиративен, — писал Филби. — Он сразу же после приветствия попросил меня лечь на траву — сам он сидел на скамейке — и смотреть в противоположную сторону, как будто мы не знакомы» [265] .
264
Там же.
265
Там же.
Поскольку незнакомец явно был уроженцем Центральной Европы, Филби не показалось странным, что, сидя на скамейке в лондонском парке, они перешли в разговоре на немецкий язык, и Филби воспользовался случаем, чтобы доказать, что он теперь бегло говорит по-немецки. Не помнит он также, чтобы его удивило, что незнакомец, по-видимому, очень многое о нем знает.
«Он прекрасно знал все обо мне и моей деятельности в Австрии, — вспоминал Филби о том, как незнакомец перешел к обсуждению цели их встречи. — Дейч сразу же сказал мне, что если я открыто вступлю в компартию, то вряд ли смогу принести большую пользу — скорее всего, буду продавать «Дейли Уоркер» на улицах, как и многие другие коммунисты. Тогда как с моим происхождением и образованием я могу с большей пользой применять свои силы» [266] .
266
Там же.
Дейч объяснил, что в случае согласия Филби его ожидала бы интересная и серьезная работа, суть которой заключалась в добывании секретной информации и передаче ее тайной антифашистской организации.
Работа эта выглядела романтичной и захватывающей для молодого человека.
До того момента в Англии не происходило ничего, что могло бы «пощекотать ему нервы», тогда как в период его пребывания в Вене этого было предостаточно. Учитывая, что он в тот момент был брошен на произвол судьбы в родной стране, которая отказала ему в возможности сделать престижную карьеру в. МИДе, позволившую бы содержать себя и жену, нетрудно понять, что он не мог устоять перед этим предложением, сделанным ему в один прекрасный день офицером советской разведки на скамейке в Риджентс-парке.
«Через полчаса я сказал: «О'кей, я согласен», — припоминал Филби, сколь обыденными были слова, которыми он сам решил свою судьбу. — Тогда я еще не знал, что он работает на Советский Союз, да это ничего и не изменило бы» [267] .
Только после того как Дейч доложил о положительных результатах встречи с Филби, Рейф рекомендовал Центру нового кандидата в агентурную сеть НКВД. Как он сообщил, у него есть уверенность в том, что удалось найти потенциально очень полезного и заслуживающего доверия человека «для организации», как он выразился в своем ежемесячном отчете в Москву в июне 1934 года, подписанном псевдонимом «Марр» и направленном из Копенгагена вслед за первой телеграммой:
267
Там же.
«Филби впредь будем называть «Сынок» или «Зенхен». Через известную вам Эдит, работавшую в свое время у «Зигмунда» в Вене, мы установили, что из Вены приехала на остров вместе с мужем-англичанином бывшая австрийская партийка с рекомендациями от венских товарищей. Также известна она Арнольду. Эдит рекомендации эти проверила и получила подтверждение от своих венских друзей. Я решил, не откладывая, парня завербовать (конечно, не для органов, это пока еще рано) для антифашистской работы (выделено нами. — авторы.). Я совместно с Арнольдом и Эдит выработал план встречи Арнольда с «Сынком» до переезда «Сынка» и жены на
квартиру отца. Встреча Арнольда с «Сынком» произошла со всеми предосторожностями. В результате — полная готовность работать» [268] .268
Недатированная шифртелеграмма (вероятно, от июня 1934 года) из Копенгагена № 2696. Дело Филби № 5581, т. 1, с. 3, АСВРР.
После первой встречи с Дейчем, как указывалось в телеграмме Рейфа, Филби не только «прозондировали как потенциального кандидата для вербовки, но и присвоили ему псевдоним «Сынок». Однако, как показывают документы НКВД, лондонские «нелегалы предпочитали при этом использовать не русский, а немецкий язык («Зенхен»)». Это был не только язык, на котором все они говорили, но в случае наблюдения за ними или перехвата их сообщений немецкий язык скрыл бы связь с Москвой. Поэтому в переписке Филби обычно называли по-немецки — «Sonnchen» («Зенхен»). Однако из отчета Рейфа совершенно ясно, что он оставил на усмотрение Центра вопрос о том, переходить ли к вербовке Филби «для органов», поскольку было еще слишком рано рассматривать его пригодность для чего-либо более сложного, чем «антифашистская деятельность» в широком смысле. Это соответствовало двум последовательным этапам процедуры вербовки НКВД. Они протекали отнюдь не быстро, и, как показывает досье Филби, его еще в течение многих месяцев не считали официально принятым в ряды агентов, подчиняющихся установленной дисциплине, способных к выполнению оперативных заданий. Процесс вербовки завершился лишь после того, как Орлов стал руководить лондонской резидентурой. И, как показывают архивные документы, именно он, контролируя этот процесс, в итоге лично встретился с «Сынком» шесть месяцев спустя [269] .
269
Именно в этот период Маклейн и Бёрджесс были завербованы резидентурой Орлова. До получения Центром сообщения о вербовке Кима Филби в июне 1934 года «Марр» (Рейф) направил два письма, написанные симпатическими чернилами, которые Центр не смог проявить. Именно этим и объясняется тот факт, что вербовка трех первых членов кембриджской группы не была санкционирована Москвой. Дело Орлова № 32476, т. 2, с. 124, АСВРР.
Из досье Филби нельзя установить точной даты его вербовки. Судя по воспоминаниям самого Филби, его первая встреча с Дейчем в Рйджентс-парке состоялась в конце мая или начале июня 1934 года [270] . Это соответствует докладу Рейфа Центру за № 2696, который не датирован, но, судя по порядковому номеру, был передан по телеграфу из Копенгагена в виде шифровки в начале июня.
Филби тщательно избегал даже намека на роль, которую сыграли в его вербовке Тюдор Харт и Дейч, когда в своем интервью в 1988 году он признался, что был завербован «не русским, но работавшим на русских» [271] . Помимо необходимости защитить от опасности свою австрийскую связь он, по-видимому, особенно старался скрыть важную роль Дейча. КГБ по причинам, которые ясно видны из досье Дейча, очень тщательно охранял от разглашения тот факт, что именно Дейч был одной из «звезд первой величины» среди вербовщиков. Как показывают архивные документы НКВД, за то время, пока Дейч действовал в Лондоне в 1934–1937 годах, он привлек к сотрудничеству с советской разведкой не менее семнадцати агентов. Англичанам удалось раскрыть лишь очень немногих из них.
270
Дело № 100605, т. 5, с. 225.
271
Интервью, взятое у Филби Филипом Найтли, «Sunday Times», 20 марта 1988 г.
Архивные документы показывают, что настоящее приобщение Филби к делам советской разведки произошло не сразу и не последовало автоматически после первой встречи с Дейчем в Риджентс-парке. Только после приезда Орлова в Лондон в июле 1934 года начался процесс превращения многообещающего кандидата в советского разведчика. И этот процесс проходил под личным руководством нового резидента лондонской нелегальной группы НКВД — «Шведа».
Глава 7
ВЫХОД НА «БОЛЬШУЮ ДОРОГУ»
«Сыновья многих виднейших англо-деятелей сочувствуют кружку (коммунистической партии. — О. Ц.) и ведут для него работу. Список их будет у нас в ближайшие дни». Так оценил ситуацию Орлов в своем первом донесении, отправленном через Рейфа в Москву в июле 1934 года, вскоре после того, как принял на себя руководство лондонской «нелегальной» резидентурой [272] .
Обращение с просьбой представить список знакомых, разделявших симпатии к коммунизму или обладавших доступом к секретам, было обычной практикой советской разведки в отношении новобранцев. Однако в случае Филби она приобретала особое значение, поскольку первоочередной задачей Орлова была организация внедрения в британскую разведывательную службу. Советская разведслужба, как правило, заставляла также потенциальных агентов прекратить все контакты с явными коммунистами, и Филби уже получил от Дейча указания не иметь больше ничего общего со штаб-квартирой КПВ. Если вспомнить, что там с обидной осторожностью отнеслись к его заявлению, такое указание должно было принести ему некоторое удовлетворение, однако его никак не могло обрадовать указание избавиться от всех книг и публицистической литературы левого направления, в том числе от собрания сочинений Карла Маркса. Напротив, с целью создания представления о его якобы политической благонадежности Филби предписывалось использовать любую возможность, чтобы показать, что он перерос увлечение «студенческим социализмом». Чтобы соответствовать консерватизму британского истэблишмента, Дейч также рекомендовал Филби начать подыскивать для себя занятие в такой области, где он смог бы сделать респектабельную карьеру и в конечном счете помогать Москве [273] .
272
Орлов — Центру (даты нет, но, должно быть, между 15 и 25 июля 1934 г.). Дело Филби № 5581, т. 1, с. 6, АСВРР.
273
Дело № 100605, т. 5, с. 225.