Роковые иллюзии

План Орлова, как он изложил его Москве, заключался в том, что Филби, упрочив за шесть месяцев свою «легенду» как надежный информатор МИ-6 в Саудовской Аравии, «заболевает от тяжелого климата и возвращается домой». Затем Филби, «переждав какое-то время», возобновит свою журналистскую деятельность и поедет в Советский Союз в командировку. Перед отъездом в Россию он позаботится о том, чтобы возобновить контакты с британской разведкой и рассказать им, что он имеет доступ к важной информации об СССР, в результате чего он вновь получит предложение работать на МИ-6 в качестве внештатного агента. «Подбрасывая при нашей помощи ему информацию как журналисту и кое-какую информацию для И. С., мы могли бы вывести «Сынка» на большую дорогу, — убеждал Орлов Центр. — Его личные качества помогли бы такому плану. Он образован, умен, скромен, неразговорчив, когда надо, а самое главное — по убеждениям наш». Орлов, однако, понимал, что «вся легенда держится на одном загадочном звене: привлечет ли его И. С.» [313] .

313

Там же.

«По-моему, должны», — отвечал сам себе Орлов. Сла-ватинский, один из высокопоставленных руководителей НКВД, одобрил план, написав на сообщении Орлова: «Полагаю, что И. С. не откажется от услуг „Зенхена"». «Добро» Москвы было передано лондонскому резиденту, но этот план рухнул, не начав осуществляться, поскольку эмир выбрал себе другого учителя [314] .

Уверенность Орлова в том, что МИ-6 не отвергнет предложение Филби работать на них, заставила его разработать другую аналогичную стратегию. Вскоре после возвращения Филби и его жены Литци в Лондон из отпуска в Испании летом 1935 года ему неожиданно была предложена работа. Приглашение исходило от старого работодателя его отца — Индийской государственной службы. Филби ожидала высокооплачиваемая должность сотрудника по связям с прессой в Дели. «Особым пунктом выделяю приложенный материал — личное письмо министра внутренних дел Индии на имя „Зенхена"», — писал Орлов в Центр. Филби сказал ему, что не знает этого министра, но, как он установил, его рекомендовал знакомый журналист, работавший одним из помощников редактора «Тайме» [315] .

314

Там же.

315

Там же, стр. 147.

«Я дал указание «Зенхену» этот пост принять», — сообщил Орлов Центру, хотя Филби все еще ждал результатов переговоров. Разрешить Филби поехать в Индию было делом рискованным. Это означало лишиться не только информации, которую он получал от своих знакомых на Уайтхолле, но и возможности отыскивать новых кандидатов для пополнения агентурной сети в Англии. Правда, что касается последнего, то Орлов сильно сомневался в том, что такие возможности «всплывут» в ближайшем будущем. Он придерживался того мнения, что не было бы большой потерей, если бы Филби прекратил свою «текущую работу». Он предпочел бы разрешить Филби принять предложение о работе в Индии, которая, вероятно, дала бы «Сынку» возможность работать на британскую разведку, чего он не достиг бы в Лондоне [316] .

316

Там же.

Орлов обосновал свои соображения четырьмя доводами. К сожалению, первый и, несомненно, самый важный довод был по необходимости вычеркнут из его рассекреченного сообщения, поскольку российская разведслужба все еще не желает раскрывать имена и цели других основных агентов, которыми в то время руководил Орлов [317] . Второй довод Орлова заключался в том, что «успешная работа [Филби] ограничивается лишь разработкой ибн-саудовского окружения [в Лондоне]». Третий довод сводился к тому, что «разработку «Генриха» [Уайли] можно переключить на «Мэдхен» [Бёрджесса]». В четвертых, утверждал он, «поскольку «Зенхена» еще помнят как парня с левыми убеждениями, это затрудняет ему возможность легко получить работу секретаря к важному лицу и т. д.» [318] .

317

Как показывают архивные документы НКВД, «Бэр», «Аттила», «Нахфольгер», «Невеста» — агенты, личности которых так и не были раскрыты. Защищая нераскрытых агентов, Служба внешней разведки России поступает так же, как поступают ЦРУ и ФБР со своими агентами, которых они не желают раскрывать. Эти учреждения сами определяют, на какие сведения об оперативной работе не распространяются положения Закона о свободе информации.

318

Дело Орлова № 32476, т. 3, с. 147–149, АСВРР.

«Год работы «Сынка» при министерстве внутренних дел Индии положит конец его левой репутации в прошлом», — утверждал Орлов, напоминая Москве о том, что Филби «поразительно развился в понимании своих задач и агентурной работы». Он был уверен, что у Филби был реальный шанс сделаться незаменимым чиновником в министерстве внутренних дел Индии и одновременно стать «ценным информатором для И. С.». Орлов утверждал также, что в качестве сотрудника по связи с прессой Филби получит возможность вербовать других журналистов и сможет завоевать доверие индийской полиции. Орлов считал, что как правительственный чиновник Филби мог бы занять весьма влиятельное положение. Прослужив в течение года «правительственным псом среди журналистов» в Дели, Филби неизбежно восстановит контакты с британской разведслужбой. Возобновлению контакта с МИ-6 может способствовать поездка Филби в Россию «даже по собственной инициативе», где он мог бы вновь предложить свои услуги, как он выразился, «под нашим руководством». Поэтому, говорил Орлов, стоило пожертвовать менее ценной работой Филби в Лондоне в течение года «во имя большой работы и перспектив в последующие годы» [319] .

319

Там же.

«Еще раз повторяю: «Зенхен» поразительно развился, — заключал Орлов. — Очень серьезный человек, с большим аппетитом к агентурной работе, и из него в будущем выйдет большой и ценный работник» [320] .

Письмо Орлова, датированное 12 сентября 1935 г., в котором он просил Москву одобрить поездку Филби в Индию, было последним сообщением Орлова из Лондона. Вскоре после этого произошел один из тех непредвиденных случаев, которые напоминают обычным людям, насколько тесен мир, но наносят смертельный удар по карьере таких «подпольщиков», как Орлов, проживающих в чужой стране под чужими именами. Второй раз за период чуть более двух лет прошлое Орлова неожиданно настигло его. 9 октября Центр получил от своего резидента в Копенгагене под псевдонимом «Шорр» сообщение о получении от Орлова письма. В нем говорилось, что Орлов случайно встретился с профессором, дававшим ему уроки английского языка в Вене, где он открыто проживал как советский гражданин. Встреча произошла в пансионе, где Орлов снимал квартиру, и заставила его не только выехать оттуда в гостиницу, но и приготовиться к отъезду из Англии. Эта встреча разрушила его «легенду», согласно которой он был американским бизнесменом по имени Голдин [321] .

320

Там же.

321

«Шорр» — Центру, 9 октября 1935 г. Дело Орлова № 32476, т. 2, с. 89–90, АСВРР. Случаи, подобные описанному Быстролетовым в его неопубликованных мемуарах, нередко происходили с советскими «нелегалами». Это объяснялось нехваткой опытных офицеров разведай для отправки их в качестве «нелегале»», что вынуждало превращать в «нелегалов» сотрудников разведки, которые, подобно Орлову, ранее работали на «легальных» должностях.

Орлов был слишком опытным игроком в игре «нелегалов», чтобы верить, что он может продолжать работать под прикрытием в Лондоне, не подвергая опасности всю свою агентурную сеть. Поэтому он немедленно предпринял шага для передачи в другие руки руководства «нелегальной» резидентурой и для прекращения деятельности своего предприятия, не вызывая подозрений. 10 октября из Москвы пришло указание возвращаться, которое было получено в виде обусловленного на чрезвычайный случай сообщения: «Лотти должна выехать на юг» [322] .

322

Телеграмма из Центра Орлову, 10 октября 1935 г, там же.

В таких обстоятельствах Центр решил, что еще не время отказываться от услуг Филби в Лондоне. Случилось так, что Дейч в это время был дома в отпуске, поэтому, получив инструкции Орлова, приехавшего в Москву 29 октября, он вернулся в Лондон, чтобы попросить «Сынка» отказаться от назначения в Индию.

Для Филби Орлов просто исчез. Вопросы в таких случаях считаются излишними.

Пройдет более двух лет, прежде чем они возобновят свои отношения, работая для общего дела по разные стороны линии фронта во время гражданской войны в Испании.

Вскоре после отъезда Орлова из Лондона в журналистской карьере Фибли произошла перемена, которой предстояло сыграть решающую роль в обеспечении ему такой политической репутации, которая в конечном счете сделала его приемлемым для британской разведслужбы. Дейч к тому времени возобновил свою роль офицера-куратора, и тут Филби сообщил, что в клубе «Карлтон» Уайли представил его одному своему другу по имени Стаффорд Талбот, редактору и издателю малоизвестного журнала под названием «Англо-русская торговая газета». Это борющееся за существование периодическое издание было органом ассоциации британских финансистов, у которых имелись деловые интересы в дореволюционной России. Поэтому Центр подозревал его. редактора в связях с британской разведкой [323] .

323

Дело № 100605, т. 5, с. 227.

Эти бизнесмены с 1917 года пытались спасти свои капиталовложения в России, «обрабатывая» через свой журнал и письма членов парламента. К концу второго десятилетия после революции, когда оказалось, что британское правительство проявляет не меньшую неподатливость в вопросе возмещения ущерба, чем наследники Ленина, «Торговая газета» стала терять и тех, кто делал на нее ставку, и своих читателей. Когда Тал-бот встретился с Филби, он объяснил, что его журнал доживает последние дни. Он планировал воскресить журнал как англо-германское периодическое издание с финансовой поддержкой из Берлина, которое будет способствовать развитию торговли и гармонизации отношений с гитлеровским рейхом. В воспоминаниях, написанных для КГБ, Филби рассказывает, что ему эта идея показалась довольно интересной, хотя и совсем по иной причине, чем ее автору. Талбот сокрушался, что сам он слишком стар, чтобы начинать новый журнал, и искал редактора «за небольшую зарплату». «Посоветовавшись с Хардтом (Малли), — писал Филби в 1980 году, — я встретился как-то с Талботом и предложил свои услуги. Несколько позже мне предложили вступить в Общество англо-германской дружбы» [324] .

324

Там же.

Сообщения Орлова показывают, что к осени 1935 года «Сынок» закончил свой испытательный срок. Уже с начала 1935 года он фактически снабжал Центр информацией о степени поддержки Великобританией Гитлера. В качестве редактора пронацистского журнала Филби, должно быть, впервые со времен венских событий осознал, что, вступая в Общество англо-германской дружбы, он входит в лагерь противника как разведчик. Это была организация банкиров центральных банков, правых парламентариев и общественных деятелей, которые с 1932 года объединяли усилия, чтобы воздействовать на британское правительство с целью сближения с нацистской Германией.