Роковые иллюзии

Отъезд Филби из Лондона в Испанию был назначен на 4 июня, но только 4 сентября Дейч в конце концов получил от Центра специальное указание для «Сынка», согласно которому он должен был лично восстановить контакт с Орловым. Организовать это следовало через «легального» резидента НКВД в Париже Георгия Николаевича Косенко, работавшего под псевдонимом «Фин» [349] . Десять дней спустя Филби приехал в Биарриц, роскошный курорт с минеральными водами на побережье Атлантического океана во Франции, чтобы впервые за два года встретиться с Орловым. В кафе гостиницы «Мирамар» они условились, что будут встречаться по крайней мере дважды в месяц в Нарбонне для обмена военной и политической информацией в соответствии с заранее оговоренным распорядком. Этот тихий городок, расположенный чуть севернее испанской границы, был выбран по той причине, что Орлов мог без труда добираться туда с республиканской территории, и Филби тоже не вызывал бы подозрений, прерывая исполнение своих обязанностей на линии фронта. Поезд шел из Байонны, городка, расположенного на северо-западном участке границы с франкистской Испанией, вдоль границы до Нарбонна. Этим поездом часто пользовались журналисты, едущие на фронт и с фронта, чтобы насладиться открывающимся величественным видом на Пиренеи и превосходным вагон-рестораном.

349

Там же. Согласно протоколам собеседования с Орловым в ЦРУ в 1965 году, он, как всегда, мог вспомнить только то, что «легальный» резидент в Париже имел псевдоним «Александр», хотя он должен был узнать Косенко, потому что не раз встречался с ним в Париже в 1937 и 1938 годах. Таким образом, Орлов еще раз ввел в заблуждение ЦРУ, так как в материалах НКВД указывается, что псевдоним «легального» резидента во Франции был «Фин». «Александр» — это кодовое имя заместителя «нелегального» резидента во Франции в 1933–1937 годах Михаила Васильевича Григорьева (Орлов, досье ДСТ). Из досье Филби, хранящегося в архивах НКВД, также не ясно, каким образом все эти контакты осуществлялись на практике. В инструкции от 4 сентября 1937 г. на с. 52 дела Филби просто указывается: «Стефану» [Дейчу]: свяжите через «Сэма» (лондонского «легального» резидента, который числился в посольстве под именем Григория Борисовича Графпена) «Шведа» [Орлова] с «Сынком» [Филби] в вашем присутствии в вестибюле или кафе гостиницы «Мирамар» в Биаррице». Поскольку нам известно, что Дейч уехал из Лондона в сентябре 1937 года, на практике, возможно, была использована другая схема. Но не подвергается сомнению факт, что Орлов установил прямой контакт с Филби осенью 1937 года.

Позднее встречи были перенесены в Париж и другие города Франции. Они использовались «для передачи информации и получения инструкций» [350] . «Во время встреч с Орловым, — вспоминал Филби, — мы часто обсуждали те политические вопросы, которые я затрагивал в своих сообщениях. Он задавал уточняющие вопросы, давал задания, и мы расходились» [351] .

В отличие от первой командировки в Испанию, когда Филби посылал закодированную информацию по адресу советского посольства в Париже, система личной связи была значительно безопаснее. «Такие поездки во Францию ни у кого не вызывали подозрений, — писал Филби. — Это практиковалось всеми корреспондентами, поскольку жизнь в Испании напоминала ад. К тому же редакция газеты поощряла такие поездки, т. к. из Парижа по телефону можно было гораздо подробнее обсуждать все вопросы» [352] .

350

Там же.

351

Дело № 100605, т. 5, с. 229.

352

Там же, с. 230.

Филби оказался ближе всего к опасности накануне нового, 1939 года, когда в машину, на которой он ехал вместе с тремя другими журналистами из Сарагосы на поле бой в Теруэле, попал артиллерийский снаряд. Окровавленный и оглушенный, он тем не менее смог спокойно уйти от разбитой машины, отделавшись лишь

190

порезами на лбу и запястье. Наблюдатели сообщали, Что Филби был не менее флегматичен, чем обычно, когда описывал читателям «Тайме», как их корреспондент едва избежал гибели, тогда как трое его попутчиков поплатились жизнью. Два месяца спустя он был награжден за свою храбрость, и сам Франко, человек, убийство которого, как предполагалось, должен был организовать Филби, приколол ему на грудь военный крест [353] .

353

Page et al. «Philby», pp. 116–117.

Если Орлов действительно приложил руку к тому, чтобы убедить Центр, что Филби имеет значительно большую потенциальную ценность для советской разведки как живой агент внедрения, чем как погибший герой, то этот инцидент был проявлением жестокой иронии, оценить которую могли лишь сам Орлов и его протеже. Снаряд, чуть не оборвавший его жизнь, был изготовлен советскими рабочими и был выпущен из одного из русских артиллерийских орудий, за поставку которых в республиканскую армию отвечал Орлов [354] .

354

Дело № 100605, т. 5, с. 231.

Филби, по его собственным словам, имел множество других возможностей подойти близко к Франко во время второго периода своего пребывания в Испании. Перед отъездом из Лондона он еще раз посетил посольство Германии, которое побеспокоилось о том, чтобы попросить свое представительство в Испании оказать помощь человеку, «сочувствующему» фашистам. Поскольку он был корреспондентом «Тайме», его рассматривали как важный придаток профранкистской пропагандистской машины. Филби поддерживал у своих немецких знакомых это мнение, играя на своем знакомстве с Риббентропом, которое он считал полезным для укрепления своей позиции и расширения контактов среди влиятельных нацистских приспешников из фалангистской партии в окружении Франко.

«Как бывший член Общества англо-германской дружбы, я был знаком с немецкими дипломатами, офицерами, включая сотрудников внешней разведки, — отмечал в своих воспоминаниях Филби. — В этом мне здорово помогли рекомендательные письма посольства Германии в Лондоне к немецкому посольству в Саламан-ке. Сотрудники абвера часто приглашали меня в свой штаб, причем даже не убирали карт с обозначением расположения своих войск и продолжали за шнапсом обсуждение всех планов и проблем» [355] .

355

Там же, с. 230.

Тактика Филби с успехом помогала ему раздобывать ценные для Орлова и республиканцев военные разведданные. В частности, он вспоминал о «дружбе», которая у него завязалась с майором ван дер Остером, представителем абвера в Испании. Подтверждение того, что Филби пользовался чрезвычайным доверием и расположением у фадангистских властей, содержится в архивных документах НКВД. Сведения об этом достигли Москвы через «Вайзе» (псевдоним, выбранный Орловым для Маклейна).

Маклейн, который к тому времени был третьим секретарем западного отдела МИД, обрабатывал материалы, относящиеся к Испании. Поэтому он очень обрадовался, когда в одном из документов за июнь 1937 года он наткнулся на имя Филби в меморандуме лорда Крэнборна. Заместитель министра сообщал, что во время встречи с герцогом Альбой, эмиссаром Франко в Лондоне, он услышал жалобы на враждебное отношение британской прессы к режиму Франко. Крэнборн указал, что такая враждебность в значительной мере является результатом фалангистской военной цензуры, на что герцог ответил, что, как он ожидает, теперь все изменится, поскольку «Тайме» направила для освещения боевых действий в Испании блестящего молодого журналиста по фамилии Филби [356] .

356

Дело Филби № 5581, т. 1, с. 50, АСВРР.

Не разочаровал Филби ни испанского герцога, ни многочисленных «правых» британских читателей «Тайме», большинство которых относилось с сочувствием к тому, что они считали священным крестовым, походом Франко против большевизма. Однако для корреспондента с сильными коммунистическими убеждениями писать о нарастающей волне побед националистов в 1938 году, когда войска Франко продвигались на восток через арагонский фронт к Каталонии, означало подвергать себя немалому психологическому стрессу. «Жить в Испании было крайне тяжело, — вспоминал Филби. — Я видел фашизм в действии, видел опасность разброда в демократическом движении. Самым же тяжелым было то, что приходилось жить в обстановке побеждающего фашизма» [357] . Шесть месяцев он сопровождал откатывающиеся республиканские силы, пока наступление не было наконец остановлено в летнюю жару на реке Эбро. Филби был вынужден рассказывать своим читателям, как с помощью бомбардировщиков «люфтваффе» солдаты Франко одерживали победы, как танки итальянского производства позволяли им перещеголять лоялистов и вооружением, и умением вести бой. Интернациональная бригада, несмотря на поддержку советских офицеров, несла огромные потери, о чем безмолвно свидетельствовали искалеченные тела убитых и раненых товарищей, усеявшие дороги и оливковые рощи, за которые шли бои. Численность убитых республиканцев и количество брошенного русского оружия теперь намного превосходили потери националистов.

357

Дело № 100605, т. 5, с. 231.

По мере того как потери в людской силе и советской технике, — понесенные в жестокой битве на каталонском фронте, росли, Филби все больше страдал. Особенно невыносимо было для него быть свидетелем учащающихся случаев жестоких расправ с коммунистами, которым предъявлялись сфабрикованные обвинения в заговорах с целью убийства Франко.

Даже просто объективное освещение этих фактов произвело негативное впечатление на посольство республиканского правительства Испании в Лондоне, которое заявило протест против «лжи и пропаганды», поощряемой газетой «Тайме».

Несмотря на психологический стресс, о котором Филби говорит в воспоминаниях, написанных для КГБ, он все же не отказывал себе в удовольствии продолжительного любовного романа с очаровательной разведенной дамой. Но знаменательно, что нигде нет упоминания имени леди Фрэнсис Доубл («Банни»).

По мере ухудшения военного положения республиканцев для Орлова все большее значение приобретали разведданные, которые он получал от «Сынка» при встречах во Франции и которые позволяли ему сделать выводы, где можно эффективнее использовать специально обученные подразделения для засад и диверсий. «Я часто бывал в МИД Испании, имел пропуск для всех районов страны, — вспоминал Филби. — Такому отношению ко мне испанских властей я обязан частью своим хорошим связям с немцами и частью статьями о франкистской Испании. Все это вместе взятое помогло мне со временем установить точное расположение всех военных: группировок до батальона включительно» [358] .

358

Там же, с. 230.

По собственным словам Филби, его уважение к Орлову возрастало по мере того, как становилось ясно, что исход испанской гражданской войны будет не в пользу республиканцев, несмотря на советское военное вмешательство.

«Человек действия» — таким вспоминает Филби Орлова в тот критический момент гражданской войны. «Он был энергичен, я бы сказал, отчаянно энергичен. Он, например, любил всегда быть при оружии — вероятно, из-за переполнявшей его энергии и непомерно романтического отношения к своей профессии» [359] . Профессионализм Орлова при всем его романтическом отношении к разведке был высок, и Филби отмечал в своих воспоминаниях, что «работа шла гладко, однако иногда случались и курьезы» [360] . Он живо описал один случай, который показывает, что даже перед лицом военного краха Орлов не утрачивал мрачного чувства юмора и жажды приключений. «Одна из очередных встреч была назначена в Тулузе на железнодорожном вокзале, — описывал этот эпизод Филби. — Когда появился Орлов, я почувствовал, что что-то не так. Всегда уверенный и спокойный, он в этот раз выглядел смущенным и явно чувствовал себя неловко. На мой вопрос, в чем дело, Орлов немного помялся, а потом распахнул плащ. Под плащом у него висел автомат» [361] . Затем он сел и рассказал Филби, как привычка всегда иметь под рукой автомат спасла ему жизнь.

359

Интервью К. Филби Г. А. Боровику, 1985 год.

360

Дело № 100605, т. 5, с. 229.

361

Там же.