Роковые иллюзии

«Адам зарыл 500 марок в коричневой бутылке с черным пластмассовым колпачком в назначенном месте: если встать около Бранденбургских ворот лицом к Шарлоттенбургштрассе, то слева от ворот Видна дорожка, ведущая к Тиргартену. В десяти метрах от ворот стоит скульптура раненой львицы. С двух сторон от скульптуры находятся по четыре скамьи. За второй скамьей слева, если подходить от ворот, растет дерево, на которое смотрит вниз львица; бутылка зарыта неглубоко, в вертикальном положении у его основания, с внешней стороны от скамьи» [909] .

909

Отчет для ГРУ, Стокгольм, от 24 июня 1942 г. Дело «Корсиканца» № 34118, т. 2, с. 106, АСВРР. Возможно, бутылка находится там до сих пор!

«Заступаете утром», — такое сообщение о предстоящем «контакте» должны были опустить в почтовый ящик Шульце. Получив сигнал, в тот же день в 6 часов вечера на станций берлинского метро «Ам зоо», у входа с виадука, он должен был ожидать советского курьера. Кроме того, «Адам» сообщил Шульце, что зарыл деньги на случай непредвиденных расходов около Бранденбургских ворот под взглядом бронзовой львицы [910] .

«У нас нет анодов. Пытаюсь достать батареи. Ханс [Коп-пи] вызывал вас — безуспешно. Стараемся сделать все возможное. Берг». Это сообщение Шульце вручил «Адаму» для передачи в Центр из Стокгольма [911] . В послании Москве сообщалось, что причиной отсутствия связи по-прежнему является неисправность рации Шульце, и в связи с этим выработаны планы, предусматривавшие доставку группам «Корсиканца» и «Старшины» новых, более мощных передатчиков. Это была сложная задача, которую, по мнению Москвы, лучше всего можно было выполнить, воспользовавшись предложением о сотрудничестве в проведении нелегальных операций, которое только что поступило от англичан. Разобранные передатчики предстояло доставить по воздуху из Англии и сбросить на парашюте вместе с двумя сотрудниками на севере Голландии откуда передатчики можно было бы доставить на восток — в Берлин. Для осуществления этой операции были отобраны двое немцев — опытные агенты НКВД. Их псевдонимы были «Бригадир» и «Вахе»; второй был специалистом по оружию, взрывчатым веществам и радиосвязи и выполнил множество опасных заданий в Испании по поручению Орлова. Документы НКВД свидетельствуют о том, что эти два сотрудника в конце ноября 1941 года были направлены в Лондон для обучения в Управлении специальных операций — организации по ведению подпольной войны, на которую в то время работал Филби. Первоначально их заброска в Голландию была намечена на декабрь 1941 года, но операцию пришлось отложить из-за плохой погоды. Пока ожидали улучшения погоды, «Вахе» получил травму при тренировочном прыжке, и всю операцию пришлось отменить [912] .

910

Там же.

911

Щифртелеграмма из Стокгольма, переданная через ГРУ, дело «Корсиканца» № 34118, т. 2, с. 111, АСВРР.

912

Дело «Красной капеллы» № 93621, т. 1, с. 202. Сотрудничество в годы войны между SOE и НКВД, о котором известно немного, началось после того, как британский представитель сэр Чарльз Хем-броу был «подготовлен» для направления в Москву с целью проведения предварительных дискуссий осенью 1941 года. К концу сентября было достигнуто соглашение. Главой миссии SOE в Москве был Джордж Хилл, коллега Сиднея Рейли со времен первой мировой войны (и муж Элизабет, которую Бёрджесс предложил для вербовки в соответствии с указанием Орлова в 1935 г.) (см. главу 7). Хью Дальтон, министр-лейборист, отвечавший за деятельность SOE в Военном кабинете, в конце сентября 1941 года сообщил Черчиллю, что русские выразили «горячее желание сотрудничать в вопросах подрывной деятельности» и что крайне важно сохранить связи между SOE и НКВД в строгом секрете. Степень секретности была такой, что в британских исторических трудах приводится очень мало подробностей о двадцати советских агентах, которые были сброшены в Европе королевскими военно-воздушными силами в 1941–1942 годах, и представляется, что эта миссия была одной из первых попыток совместного проведения операций. См. ссылку в работе Дэвида Стаффорда — David Stafford. Britain and European Resistance, 1940—45: A. Survey of the Special Operations Executive with Documents, University of Toronto Press, Toronto, 1980, pp. 69–70.

Только к лету 1942 года Центр смог подготовить для выполнения этого задания еще двух агентов-парашютистов, говоривших по-немецки. На этот раз было принято решение сбросить их с самолета Красной Армии над советской территорией, оккупированной немцами, откуда они должны были направиться на запад, в Берлин, выдавая себя за немецких рабочих. Старшим в этой группе из двух человек был Альберт Хесслер — бывший член КПГ, член Интернациональной бригады, прошедший подготовку в секретной разведывательной школе Орлова в Испании. Хесслера, под оперативным псевдонимом «Франц», сопровождал Роберт Барт — другой агент НКВД немецкого происхождения, псевдоним которого был «Бек». Оказавшись на немецкой территории, они должны были раздельно направиться в Берлин, где Хесслеру предстояло вступить в контакт с Куртом Шульце или Шумахерами в сети «Старшины», а Барту было поручено войти в контакт с «Брайтенбахом» — офицером гестапо, много лет сотрудничавшим с НКВД [913] .

913

Дело «Красной капеллы» № 93621, т. 1, с. 202, АСВРР.

Успешно приземлившись с парашютами 5 августа 1942 г. у города Брянска, недалеко от старой прусской границы, они уже через неделю были в Берлине. Хесслера укрыли в своей квартире Шумахеры, после чего он установил контакт с Шульце, а через него — с радистом Коппи. Они вместе собрали новую радиостанцию и безуспешно вызывали Москву — сначала из дома Эрики фон Брокдорф, а затем — из дома Оды Шоттмюллер. Изо всех сил стараясь привести в действие злополучные передатчики, ни они, ни Харнак, ни Шульце-Бойзен не подозревали, что гестапо уже сжимает вокруг них кольцо [914] .

914

Там же.

Лишь в конце августа 1942 года Шульце-Бойзен получил первое предупреждение об опасности от Хорста Хайльмана. Он пригласил Хайльмана прогуляться на яхте, с тем чтобы задать ему некоторые вопросы Наедине и завербовать в свою сеть. Когда они вышли на озеро Ваннзее, он сказал Хайльману, что ведет разведывательную работу в пользу Советского Союза, и спросил, не может ли тот помочь. Он знал этого человека с 1940 года, когда вел семинары по вопросам внешней политики в Берлинском университете, где Хайльман в то время учился. Под влиянием Шульце-Бойзена он тайно проникся идеями коммунизма, а в следующем году поступил на службу в вермахт. Там, на озере, среди сверкавшей на солнце водной глади, Хайльман уверил Шульце-Бойзена в своем страстном желании сотрудничать, а затем сообщил, что благодаря связям в шифровальном отделе Верховного главнокомандования армии (ОКН) уже узнал, что гестапо подобрало ключи к радиопередачам, которые вели советские подпольные агенты. Направив лодку к берегу, Шульце-Бойзен попросил Хайльмана срочно проверить эту информацию. Крайне важно было знать, не перехвачены ли какие-либо сообщения, ставящие под подозрение членов его группы [915] .

915

Дело «Красной капеллы» № 480677, т. 6, с. 60–61, АСВРР.

Лишь сорок восемь часов потребовалось Хайльману для выполнения его первого и последнего задания Москвы: тщательно просмотрев папки в шифровальном отделе ОКН, он наткнулся на копию радиограммы, которую советская военная разведка передала «Кенту» в Брюссель одиннадцатью месяцами ранее. Расшифровка, помеченная грифом «секрет командования», была результатом многомесячной работы специальной зондеркоманды гестапо по борьбе с «Красной капеллой». Хайльман был потрясен, увидев в телеграмме фамилию и адрес своего друга Шульце-Бойзена, упоминание о его жене Либертас и о других членах их сети [916] .

916

Там же.

Будучи не в состоянии связаться с Харро, который в это время работал не в Берлине, а в Потсдаме, Хайльман в тот же вечер смог организовать тайную встречу, чтобы предупредить Либертас Шульце-Бойзен. На следующий день он передал предупреждение Иону Грауденцу — другому члену сети «Старшины» — и помог ему уничтожить компрометирующие документы. Но было поздно. Шульце-Бойзен, Харнак и Кукхофф уже были схвачены гестапо. Началась массовая облава на других членов их организации, вскоре был арестован и сам Хайльман.

Как ни странно, согласно материалам НКВД, первые сведения о раскрытии берлинской сети Москва получила от самого гестапо. Это произошло 8 октября 1942 г., когда в Москву поступила радиограмма с радиопередатчика Хесслера D6, который вдруг прорвался в эфир. В донесении, переданном на правильной частоте и в заданное время, говорилось, что он «установил контакт с группой», но что «наши люди в опасности», потому что «происходят аресты», отчего он вынужден «часто менять местонахождение» [917] . Лишь позднее советская разведка установила, что это сообщение послало гестапо в ходе «функшпиль» — своей операций по дезинформации. Беспокоясь о том, что Москва вскоре обнаружит раскрытие своей берлинской сети, начальник зондеркоманды Панцингер решил перехватить инициативу с помощью радиоигры. Таким образом, передача сигнала тревоги должна была прибавить достоверности немецким передачам с дезинформацией, которые должны были начаться.

917

Радиограмма D6 в Центр, 8 октября 1942 г. Дело «Корсиканца» № 34118, т. 2, с. 124, АСВРР.

Только в феврале 1944 года НКВД узнало, что его провели. Об этом сообщил племянник Харнака Вольфганг Хавеманн, псевдоним «Итальянец». Гестапо так и не обнаружило, что он в полной мере участвовал в работе сети «Корсиканца», но вины его дяди оказалось достаточно для того, чтобы его перевели с немецкого флота в пехотную дивизию, действовавшую на Восточном фронте. В ноябре 1943 года, когда подразделение Хавеманна оказалось в тылу у Красной Армии, он был взят в плен. После этого он смог рассказать, кто он такой, и передать НКВД из первых уст некоторые подробности того, как была разгромлена организация «Старшины». Хавеманн рассказал, как во время допроса его самого 5 или 6 октября гестапо показало ему фотографию советского агента, которого они называли Хесслер. Поскольку и после этого в Москве принимались передачи D6, стало ясно, что другой радист — Барт, очевидно, был перевербован немцами и стал пешкой в обманной игре. Это предположение подтвердилось в 1945 году, когда Барт попал в плен к американцам. В материалах НКВД указывается, что это был еще один пример существовавшего в годы войны сотрудничества этого органа с британской разведкой, поскольку именно она сообщила, что Барт работал на немцев на оккупированной территории в Европе. Его передали Советам захватившие его американцы. Из протоколов допросов, проводившихся в гестапо, видно, что после своего ареста Барт предал и Хесслера, и агента НКВД в гестапо «Брайтенбаха». Хесслер отказался сотрудничать и был казнен, но та же участь ждала и Барта: он был расстрелян советскими властями за предательство [918] .

918

Барт сотрудничал с гестапо и работал на него на Западном фронте, что позднее было подтверждено британцами. Когда в 1945 году его захватили американцы, он был передан НКВД, допрошен, предан суду и расстрелян за измену. Дело «Красной капеллы» № 93621, т. 1, с. 202–203, АСВРР.

О размерах и масштабах советских разведывательных сетей, которые действовали в Берлине, красноречиво свидетельствует тот факт, что в 1942 году при облаве гестапо были арестованы 130 членов сетей «Красной капеллы». Шестерых замучили или довели до самоубийства в тюрьме. После скорого суда 71 человека бросили в тюрьму, 49 были казнены, в том числе Харнак, Шульце-Бойзен и их жены. По приказу Гитлера Либертас Шульце-Бойзен была предана суду повторно, и снова последовал смертный приговор. Она храбро встретила смерть, заявляя о своей ненависти к нацизму. В последнем письме из тюрьмы Плётцензее она писала, что подобно Христу, «умирает за людей» [919] .

919

Дело «Красной капеллы» № 80607, т. 6, с. 17, АСВРР.

Советские документы свидетельствуют о том, что в ходе немецкой облавы было схвачено менее половины всех подпольщиков, входивших в состав сетей «Корсиканца», «Старшины» и «Старика». Как указывается в материалах НКВД, общее число членов сетей «Красной капеллы» достигало почти 400 человек, включая в сеть в Гамбурге, которую возглавляли немцы Роберт Абсхаген, Франц Якоб и Бернхард Бэстлейн [920] .

ПРИЛОЖЕНИЕ III Отрывок из материалов опроса Александра Орлова, проведенного в 1965 году

920

Там же.