Роковые иллюзии
Шрифт:
Ниже приводится одно из резюме ответов, которые дал Орлов во время опроса, проведенного в апреле 1965 года. Тема опроса — Даллины; документ является частью серии «меморандумов для личного дела» (на английском языке), не снабженных грифом секретности. Они касаются ряда тем, по которым проводились беседы с Орловым; параллельно приводятся его ответы на французском языке на подробные вопросы, касающиеся его «Пособия по контрразведке и ведению партизанской войны». В деле имеется напечатанный под копирку экземпляр письма с выражением благодарности, адресованного «Дорогому Джиму», из которого видно, что источником документации был, вероятно, Джеймс Энглтон, тогдашний начальник отдела контрразведки в ЦРУ. Французский источник, предоставивший папку с документами из французской службы контрразведки ДСТ, пожелал остаться неназванным. Документы цитируются под названием «Дело Орлова из досье ДСТ».
Важным указанием на их происхождение служит то обстоятельство, что в английских меморандумах имя источника, предоставившего информацию, вымарано цензурой. Из контекста и при сравнении с показаниями
ТЕМА: Давид и Лидия Даллин ИСТОЧНИК: [Орлов] ДАТА: 15–16 апреля 1965 года 1. [Орлов] вновь остановился на основных моментах своих показаний, касающихся Зборовского, он же «Этьенн», он же «Марк». Он отметил, что, по его мнению, недавно получил свидетельства того, что Зборовский освобожден по истечении срока тюремного заключения. [Орлов] считает, что и Давид, и Лидия Даллины были вольно или невольно замешаны в деятельности Зборовского, что они вольно или невольно способствовали переезду Зборовского в качестве советского агента из Европы в США, что они в течение ряда лет тормозили работу, с тем чтобы помешать его разоблачению, и что стимул к активному участию в разоблачении Зборовского появился у них только тогда, когда они поняли что Ясин имеет на него компрометирующий материал.
2. Суть обвинений [Орлова] против Даллинов в этой связи заключается в хронологии их поведения. Главное в его утверждениях — то, что лишь после положительной идентификаций [Орловым] Зборовского как «Марка» перед американским прокурором в Нью-Йорке Даллины выступили с разоблачениями в сенатском комитете. Он считает такую хронологию достаточным подтверждением их соучастия — прямого или косвенного.
3. [Орлов] подробно рассказал о том, как он получил информацию о «Марке» во время своего приезда из Испании в парижскую резидентуру как-то в 1937 году. Он прошел в кабинет Кислова и застал его читающим отчет о контакте одного из работавших в резидентуре офицеров-кураторов. Кислов передал ему для прочтения это дело, в котором сверху находился последний отчет. [Орлов] перелистал накопившиеся отчеты. Он вспомнил, что последний касался событий, происходивших в клинике, где от болезни живота лечился Седов — сын Троцкого. Он особо вспомнил о том, что среди других деталей указывалось, что Лидия Даллин принесла Седову апельсин. В материалах дела были и другие отчеты, которые свидетельствовали о том, что агент, упоминавшийся как «Марк», организовал операцию по похищению документов Троцкого.
4. Офицер-куратор вошел, чтобы забрать папку, и увидел, что [Орлов] читает ее. Позднее [Орлов] случайно встретил его в коридоре или вестибюле. [Орлову] нужно было сделать в Париже некоторые покупки личного характера для себя и своей группы в Испании. Кислов поручил офицеру, ответственному за дело «Марка», помочь ему сделать покупки. Когда они встретились в посольстве, офицер-куратор сказал, что ему предстоит войти в контакт с лицом, на которого было составлено это дело: не мог бы [Орлов] прийти на контакт вместе с ним, после чего они продолжили бы заниматься покупками? [Орлов] приветствовал это предложение, поскольку оно давало ему возможность увидеть «Марка». Он пошел и наблюдал контакт между офицером-куратором и «Марком», который состоялся в небольшом сквере. При этом [Орлов] смог получить очень точное зрительное представление о «Марке». Затем [Орлов] написал печатными буквами письмо Троцкому без точного адреса, просто в Мехико, предупреждая его, что в его парижской организации есть советский агент проникновения. (Комментарий: это событие важно, поскольку оно произошло в 1937 году, почти за целый год или за десять месяцев до того, как [Орлов] окончательно порвал с Советским Союзом в Испании.) Разве он не шел при этом на крайний риск? [Орлов] признал, что, на первый взгляд, так оно и было, но указал, что писал письмо, как он считал, не поддающимися опознанию буквами. Он также признал, что, возможно, поступил опрометчиво, послав письмо без точного адреса: «Леон Троцкий, Мехико» — и ожидая при этом, что послание дойдет до него, но в то время у него не было сведений об адресе Троцкого.
5. После своего побега он направил гораздо более подробное предупреждение: фактически он послал один экземпляр Троцкому, а другой — Седову. Он знает, что оба письма дошли, потому что оригиналы находятся в архиве Троцкого в Гарварде. И, конечно, Троцкий выполнил предложение поместить объявление в троцкистском издании в Нью-Йорке.
6. Будучи озабочен собственным положением, продолжал [Орлов], он не знал о «Марке» и его деятельности начиная с событий 1937–1938 годов и вплоть до Рождества 1953 года (sic, следует читать: 1955 года], когда в результате дискуссий, имевших место между ним и Левитасом из «Нью лидер», была организована встреча между [Орловым] и Даллином в вестибюле отеля «Веллингтон» на Манхаттане. Даллины беседовали с Левитасом в Бреттон-Вудсе после издания первой книги [Орлова]. Еще одним участником беседы с Левитасом был Абрамович — известный русский социал-демократ.
7. Выслушав мнение [Орлова] о «Марке» и работе «Марка» против Троцкого, Абрамович спросил, не слышал ли он о человеке по фамилии Зборовский, но вопрос был задан так, что ' не имел отношения к предыдущей беседе. Это имя ничего не говорило [Орлову]. Абрамович посоветовал [Орлову] представить подробный доклад федеральным властям и повторил фамилию «Зборовский» как вероятную фамилию
«Марка». Впервые — в том что касается [Орлова] — была упомянута фамилия лица, которое он до того времени знал лишь по оперативному псевдониму НКВД.8. На встрече в отеле «Веллингтон» [Орловы] принимали все меры предосторожности; жена, находившаяся в вестибюле непосредственно перед тем, как в отель через боковой вход вошел Давид Даллин, заметила незнакомого человека. Для обеспечения собственной безопасности [Орлов] после взаимного опознания не задерживался в отеле и вывел Даллина через другой вход к такси, которое держала наготове г-жа [Орлова], и они отвезли его к Шраффту, где они продолжили Евою дискуссию.
9. Даллин в ходе беседы вел себя сдержанно и осторожно, он не сообщил ей о том, что Зборовский находился в Соединенных Штатах, хотя [Орлов] пытался выяснить, куда Ьтправился «Марк» из Парижа. Когда он поставил этот вопрос косвенно, Даллин только заявил, что «Марк», несомненно,?ехал из Франции, но намекнул при этом, что он остался в Европе. Даллин пытался убедить [Орлова] в. том, что сущест-|гют два «Этьенна» и что, возможно, у них возникла путаница Зборовским и «Марком». [Орлов] был готов к этому, потому что, действительно, в советском штате в качестве агентов значились два «Этьенна». Но это совершенно не мешает отождествить Зборовского с «Марком», указал он Даллину. Даллин предложил [Орловым] прийти в его дом на Сентрал-Парк-Уэст для продолжения разговора. Он вызвался сделать так, чтобы его жена не присутствовала. [Орлов] отреагировал немедленно и заметил, что он не видит причин для того, чтобы г-жа Даллин не присутствовала.
10. Вскоре состоялась встреча в доме Даллинов. Была представлена г-жа Даллин, она тоже начала с попытки доказать, что есть два Этьенна и что в голове [Орлова], должно быть, возникла путаница по поводу имени «Марк». Сам Даллин попросил ее не вмешиваться, после того как [Орлов] указал, что это несущественно. Чтобы поставить на место г-жу Даллин после эпизода с «Этьеннами», [Орлов] сказал, что он расскажет об этом обстоятельстве, которое, по его словам, убедит ее в том, что его обвинения против «Марка» основаны на достоверной фактической информации. [Орлов] сообщил, что затем он рассказал об эпизоде с апельсином, который уже описан в отчете «Марка», совпавшем по времени с роковым пребыванием Седова в парижской клинике. Г-жа Даллин от этого совершенно окаменела, так как признавала, что речь идет о событии, в котором участвовала она сама. Ее непосредственная реакция была такой: «Теперь я вам полностью верю». Служба безопасности обладает сведениями, что жена брата г-жи Даллин (г-жа Даллин происходила из семьи Гинзбургов) была главным врачом этой клиники. Это было маленькое, грязное заведение, куда ни в коем случае нельзя было помещать для лечения человека в том состоянии, в котором находился Седов. По мнению [Орлова], Седова убрали.
11. Затем г-жа Даллин предложила выпить чаю, и г-жа [Орлова] прошла с ней на кухню, чтобы убедиться, что с напитком ничего не сделают. Во время беседы на кухне г-жа Даллин, очевидно, все еще находившаяся под влиянием рассказа о случае с апельсином, сказала, что ее муж взял на себя тяжелую ответственность, которая ложилась даже на нее. Зборовский, заявила она, в настоящее время находится в Соединенных Штатах и въехал в страну с помощью ее рекомендации, которую, заявила она, она дала по просьбе мужа. Г-жа [Орлова] немедленно вошла в гостиную и взволнованно сообщила, мужу о том, что, по заявлению г-жи Даллин, «Марк» на самом деле находится в США.
12. [Орлов] обращает особое внимание на время и последовательность событий. Это было первое из имевшихся у него свидетельств присутствия Зборовского, и в начале следующей недели он отправился к федеральному прокурору в Нью-Йорке, чтобы официально задокументировать свою информацию о Зборовском. Только после этого Даллины рассказали все, что знали, в сенатском комитете по внутренней безопасности. По мнению [Орлова], это представление было устроено с целью как можно скорее вывести их из-под удара, а сделали это социал-революционеры и троцкистские элементы, которые неизменно содействовали (или делали вид, что содействуют) властям США. Власти США не понимают, что в среду этих социал-революционеров и троцкистов глубоко проникли Советы, которые, возможно, присутствуют там и сейчас [921] .
921
[Орлов] связывал с действиями этих элементов трудности или, точнее, изменения в обращении с ним сотрудников Службы иммиграции и натурализации, происшедшие в то время, и небольшие заминки в прохождении им процедур натурализации. Невозможно судить р существе его обвинений, но, несомненно, (Орлов) до сих пор обсуждает эту тему с жаром. Очевидно, он был ограничен в свободе Вередвижения по Нью-Йорку, и Служба иммиграции и натурализации вынудила его зарегистрироваться под своей настоящей фамилией. Много копий было сломано по поводу того, действительно im «Свирь» приходила в Антверпен в июле 1938 года, как утверждал {Орлов]. По его словам, сотрудники иммиграционной службы Заявили ему, что расследование, проведенное в Бельгии, не подтверждало его утверждений. Это был абсурд. Несмотря на дороговизну отправки писем авиапочтой, {Орлов] лично написал портовым Мастям Антверпена и получил от них официальное подтверждение того, что «Свирь» действительно приходила в то время, когда в телеграмме от Ежова [Орлову] было предписано ее встретить. [Орлов] представил копию подтверждения в сенатский комитет по внутренним делам. Это был сокрушительный удар: все поразились и предположили наихудшее, так как он смог получить документацию!