Роковые таблички

Руки мужчины, вырвавшись из под гнёта сознания, стали помогать избавляться от барьеров из грубой ткани. Привыкшие к любой работе руки, на этот раз предательски путались в рукавах и застёжках. Марина нежно прихватила мягкими, влажными губами мочку уха Максима. Её пальчики, тем временем, быстро порхнув по его животу, скользнули в расстегнутые брюки мужчины, и обхватили, мелко дрожащий от небывалого напряжения, ствол члена.

– Ой! И ты хотел ограничиться разговором? Да он же у тебя взорвётся сейчас. Иди скорее ко мне, - отпустив мочку уха, истово зашептали губы женщины. Максим, совершенно утратив контроль, бросился к Марине, прижав её к земляному полу. Женщина льнула к Максиму всем жаром своего гибкого тела. Её нежные и умелые руки помогли Максу направить его пылающий орган, когда он с хриплым стоном пронзил её влажное лоно.

Стихия наслаждения увлекла любовников неистовым вихрем стремительных ласк, обжигающих прикосновений и сладостно пульсирующих токов внизу живота. Пришёл в себя Максим, лишь, когда в люк уже нетерпеливо стучали. Расслабленным и довольным Максим, не без сожаления, отпрянул от Марины, и спешно набросив одежду, отправился к выходу, стараясь не оборачиваться.

За спиной раздался, чуть охрипший, голос Марины:

– Не зря я тебя остановила. Я же сказала, что ты мне сразу понравился. И ничего, что на время я стала Ольгой.

Максим обернулся, вопросительно глянув на женщину. Та поспешила пояснить:

– Ты меня сейчас несколько раз Ольгой назвал. Что не помнишь? Ну, вот видишь, я же говорила – будешь доволен, - Марина ещё больше засияла от осознания того, что способна лишить мужчину разума и самоконтроля силой своего сексуального притяжения.

Максим улыбнулся, с благодарностью кивнул ей, и открыл люк.

Глава 8 Смерть в городе висельников. Уход из секты

Через три дня после ухода Марины, которой осчастливленные мужики пожертвовали суточный паёк всей бригады, Максим решил прекратить работы по спиливанию опоры. Он приказал собираться, чтобы до следующего снегопада их следов даже с собаками не смогли обнаружить.

Всё! До весны Москва точно могла не опасаться электрической катастрофы. Высоковольтная линия с успехом выдержала первую атаку Лесопоклонников. Ведущий был очень расстроен. Максиму, при разговоре с ним, на мгновение показалось, что тот заскрежетал зубами от злости. По напряжённому выражению лица духовного вождя общины, нетрудно было понять, какие надежды тот возлагал на этот проект – уничтожение линии электропередач.

Однако, выслушав пояснения Максима, а также его подчинённых, Ведущий согласился, что иного выхода не было. На снегу очень хорошо видны следы ног, которые невозможно быстро скрыть. А столб дыма от необходимого в морозы огня, настолько заметен на фоне ясного неба, что будет служить роскошным маяком-приманкой для воинских патрулей.

И хорошо ещё, если вояки просто покрошат пулями Максимову бригаду, заляпав окрестные сугробы багровыми пятнами, и устроив пир для шастающих поблизости людоедов. Ведь они ещё могут по следам добраться до центрального лагеря общины, и что тогда? Ведущий, разумеется понимал, что его заборные караулы и личная охрана, вряд ли сравнятся по доблести с военными. Охотники, отставные милиционеры, охранники вряд ли могли на должном уровне противостоять обученным солдатам, а уж, тем более, офицерам.

И, конечно, Ведущий помнил о боевой технике, о которой в их общине пока и не мечтали. Танки и бронетранспортёры позволят военным расправиться с их лагерем так же легко, как свёрнутая газета расправляется с мухой. Нет, пока в силу не вошли, вояк дразнить не стоит.

Ведущий, в который раз дал повод Максиму убедиться в своём здравомыслии, когда после трёх дней «опалы», вызвал его к себе. Наедине он похвалил Макса за беспокойство о безопасности общины. Он также пообещал, что весной вновь даст ему людей для продолжения начатых работ.

Теперь же Максиму приходилось, как и прочим общинникам-мужчинам, ходить на охоту, на мародёрские акции с поисковиками или в караулы на забор. Каждый день Ведущий определял его в разные отряды. Максим соглашался с любым решением. Внешне соглашался, но каждую свободную минуту он посвящал обдумыванию своего главного плана – плана спасения Ольги.

Он исходил из того предположения, что она находится в городе, подвластном банде «головорезов», о котором говорила Марина. Если это так, то воплощению его плана мешало много вещей: снежное бездорожье с рыщущими тут и там каннибалами, зимний холод и вооружённая до зубов банда головорезов.

Было и ещё кое-что: после того свидания с Мариной в землянке, он чувствовал некоторый стыд. Он понимал, что эта измена была вынужденной – он был почти в беспамятстве, когда всё это случилось, но стыд потихоньку грыз его изнутри. Мозг защищал хозяина, понемногу вытравливая из памяти сладострастные события того дня. Однако, парни из его бригады, при встрече не упускали случая напомнить о жарких ласках нежной Марины – странствующей жрицы любви.

Их грубые лица при этом прорастали блаженной улыбкой, а глаза начинали влажно поблёскивать. Максим в такие минуты не решался просить их не упоминать о соблазнительнице Маринке в его присутствии. Жизнь у парней слишком суровая и однообразная, чтобы лишать их возможности вытаскивать время от времени из кармана памяти столь яркий и переливчатый бриллиант. И он тоже растягивал рот в улыбке, и кивал: «Да-а! Это было здорово! Это было отменно».

Народ в общину всё прибывал и прибывал. Людей под безграничную власть хозяина секты, Ведущего, толкали голод и беззащитность перед угрозой насилия и грабежа. Ведь многие сельчане и жители небольших городков успели всё же за лето выжать какой-никакой урожай из отравленной землицы своих огородов. Картошка с капустой, конечно, вид имели довольно убогий и малоаппетитный, но ведь теперь в пищу использовали и более странные вещи.

И понятно, что каждый норовил отобрать провиант у запасливых жителей. Многие собирались в отряды самообороны. Однако, если от набегов мелких банд эта мера, худо-бедно, защищала, то против продуктовых рейдов тех же Головорезов, оказывалась совершенно бесполезной.

А теперь ещё из Москвы, и окрестных воинских частей стали высылать отменно вооружённые продотряды, которые отбирали всё, до последнего кочана капусты. Вот люди и стали искать спасения у Лесопоклонников. Однако, многие уходили ни с чем. Ведущий установил «входной билет» в виде запаса продуктов, вещей или оружия. Лишь немногие попадали в общину «беспошлинно», как Максим в своё время – это были люди, отобранные лично Ведущим за какие-либо навыки и личные качества. Те, кто мог быть полезен ему в реализации каких-либо, неведомых пока, планов.

Население общины росло день ото дня, и правление Ведущего становилось всё более жёстким. Ритуалы поклонения Лешим становились более кровавыми. А в конце каждой недели, эти сборища стали напоминать массовые судилища с казнью-жертвоприношением в финале.

Если в обычные дни, как и ранее, вечерами собирались на моления перед идолом Лешего, которые завершались совместным пением гимнов и буйными плясками, то в конце недели всё было иначе. Общинники шли к храму, понурив головы и угрюмо отмалчиваясь. Каждый вздрагивал от малейшего окрика, и с опаской входил под тёмные своды бывшего клуба.