Роковые таблички

Максим, потренировавшись, для начала, скрывать истинные чувства, изложил все свои соображения Ведущему. Тот нахмурился, и попросил Максима зайти к нему после собрания. Вытерпев очередной спектакль с поклонами расписной коряге, Максим подошёл к лидеру лесопоклонников.

Тот вновь смотрелся бодрым и оживлённым, будто напитавшимся энергией своей паствы.

– Что ж, Максим, вижу – не зря я тебя выделил. А то и людей бы потеряли, и дело не сделали. Много времени потребуется, говоришь? А ничего – росток, вон, не один день из зерна вытягивается, но асфальт проламывает. Так и мы – медленно, но перегрызём горло этому греховному мегаполису. Так, что, ты говоришь, потребуется?

Максим, особо не ожидая другого решения, с готовностью начал перечислять:

– На первый раз понадобятся лопаты, провизия на пять дней, одеяла и тёплые вещи. Ну, и люди, конечно – человек восемь.

– Завтра, на разводе, получишь десять человек. Ещё возьмёшь майора с автоматом и Антоныча с двустволкой – для охраны. Всё что нужно для вашей команды, соберут уже сегодня. Я от своего плана не отступлюсь, - Ведущий хлопнул широкой ладонью по столу, вынудив тот слегка подпрыгнуть над досками пола. Потом, властным взмахом руки он дал понять Максиму, что разговор окончен, и ему дозволено удалиться.

Сказано – сделано. Наутро, Максим с приданными общинниками отправился знакомой уже дорогой к высоковольтной линии. Знакомый путь люди, с тяжёлыми заплечными мешками, проделали без происшествий. Однако вымотались настолько, что Максим не решился тут же бросать их на рытьё землянок. Не то, чтобы он побоялся вызвать нелюбовь у своих новых подчинённых. Он как раз считал, что любить начальника не обязательно – важно его слушаться. Но главное – Максим сам решил использовать любую возможность затянуть работу.

В первый день разбили лагерь вдали от выбранной к «свержению» высоковольтной опоры. На всякий случай, чтобы возможные патрули не заметили их присутствия, пока не будут готовы схроны. Пока общинники ставили палатки и собирали хворост для костра, Максим успел присмотреть и разметить места для будущих землянок у основания опоры. Приготовили ужин, потом Максим определил график ночного дежурства. Часовые должны были сменяться каждые два часа – безопасность превыше всего.

Ночь прошла спокойно. Несколько непривычно было слышать в ночной тишине сухие щелчки статических разрядов, постоянно доносившиеся сверху, от провисающих под собственной тяжестью электропроводов. Однако, усталость оказалась сильнее, и даже более назойливые звуки не смогли бы помешать здоровому сну общинников. Наутро принялись копать. День копали, на следующий тоже копали, и на третий день тоже.

Но на третий же день их посетили непрошенные гости. Максим давал указания землекопам, когда сверху раздался пронзительный свист. Свистел Антоныч, который устроил сторожевой пост в среднем ярусе опоры, в развилке из металлических профилей. Антоныч был парнем лет двадцати пяти, охотником и биатлонистом в прошлом. Звали его Антон, но никто, иначе как Антоныч, к нему не обращался.

Так вот, Антоныч, сидя на высоте около десяти метров, настойчиво указывал куда-то дулом своего ружья. Максим взобрался на ближайшую стальную перекладину, и заметил вдали два, три, нет, всё-таки пять людских силуэтов. Они явно двигались в их сторону, и движения их были не совсем обычными. Казалось, что они трясутся, как на холодном ветру. А двое мотали головой, как лошади, когда отгоняют слепней-кровососов.

Странная компания приблизилась уже достаточно близко, чтобы Максим заметил, насколько истощены их тела. Они напоминали пугала, сколоченные из сухих жердей, и обёрнутые в старые обноски с чердака. И тут, Максим едва не свалился с перекладины, услышав над ухом негромкий голос:

– Надо же, как их колбасит. Читать читал, а чтоб вживую увидеть – первый раз.

Максим посмотрел на парня, который взобрался на перекладину рядом с ним. Это был Костик – в прошлом, кажется, фельдшер со «скорой помощи».

– А, Костик, ну и напугал ты меня. А что, ты знаешь, из-за чего они так трясутся?

– Ну, скажем так, я почти уверен. В медучилище увлекался – из библиотеки не вылезал. В институт идти хотел одно время. Так вот, по всем признакам, у этих ребят «куру». От этой болезни мозги превращаются в губку. И страдают этой болезнью исключительно каннибалы.

Максим поперхнулся от неожиданности.

– Каннибалы? Людоеды то есть? Вот эти худосочные клоуны – людоеды?

– Не вижу противоречия. Как раз это всё объясняет – зверя, птицу добыть не могут, а человека и обмануть можно. Небось подкараулят путника, и начнут канючить: «подайте хлебушка». А потом, р-раз, и ножиком по горлу или дубиной по макушке. Вот и еда.

Максим поёжился от омерзения.

– Пристрелить их, что-ли?

Костик усмехнулся:

– Кормить их точно не стоит. Потом не отвадишь. Говорят, раз попробовав человечинки, потом они от неё не откажутся, даже если под рукой нормальная еда будет. Лучше пристрелить для спокойствия.

Будто вторя Костику, сверху раздался крик Антоныча:

– Бригадир, это людоеды. Стрельнуть по ним?

Максим ещё раз с отвращением посмотрел на трясущихся людей, ужасных в своей худобе и целеустремлённости. Они настойчиво двигались к ним. Мужики снизу уже взяли лопаты наизготовку, на манер боевых топоров или рогатин. Максим решил немного порассуждать вслух:

– А с другой стороны: что нам могут сделать эти доходяги? Отсыплем крупы немного, и прогоним. Не стреляй!
– последняя фраза была громко произнесена для Антоныча. Но тот, похоже, расслышал лишь последнее слово, потому что незамедлительно грохнул выстрел. Потом ещё. Один из каннибалов, как подрубленный, сложился у ног своих товарищей.

Трясущаяся, как в сумасшедшей пляске, процессия остановилась. Людоеды сгрудились вокруг павшего. Потом каждый из них не без труда опустился на колени подле сотрясавшегося в мучительной агонии товарища. Казалось, исполненные скорби, они стараются своим искренним сочувствием скрасить последние секунды жизни умирающего.

Максим даже испытал к этим измученным голодом бедолагам некоторую жалость, пока не увидел как… В руках одного из них появился нож с длинным и грязным клинком, которым он принялся орудовать над подстреленным. После ряда судорожных движений, человек, сжав в руке полоску окровавленной плоти, быстро отправил её в рот, щедро вымазав в крови губы. Остальные каннибалы делали примерно то же.

Максим едва не упал с перекладины от омерзения. Горькая слюна наполнила рот, грозя приступом рвоты. Он посмотрел на Костика.

– Какого хрена? Они же его жрут! Ты это тоже видишь?

– Конечно, вижу, и даже слышу – тот, кого они режут, ещё мычит, как умирающий лось. Вот мерзость! Это же надо так изголодать – ничего не боятся.

Максим не желал больше видеть эту тошнотворную сцену.

– Ничего не боятся? Сейчас проверим, - и крикнул Антонычу:

– Ты перезарядил? Тогда пальни по ним ещё раз.

Грохот выстрела не заставил себя ждать. Людоеды неуклюже побежали прочь, и вскоре пропали из виду. Максим сплюнул: