Роксана. Детство

Пусть не было в этом мире таких слов, обращённых к Триединому, но здесь и сейчас они казались мне уместными, нужными и незаменимыми.

— Всей душой, всем сердцем благодарю тебя, Создатель, за данный мне шанс исправить ошибки, стать добрее и милосерднее, быть полезной людям, которых ты ко мне пошлёшь, на которых укажешь, — повторяла я, крепче и крепче жмуря веки и сжимая руки в молитвенном жесте.

И вдруг стало тепло, светло, уютно. Открыла глаза и поняла, что лежу на мягком ложе в своей салатовой комнате. Рядом с вышивкой в руках сидела Глафира и задумчиво смотрела в окно. Наверное, морем любовалась.

— Ба… — я с наслаждением потянулась, чувствуя себя выспавшейся, бодрой и жутко голодной. — Доброе утро, родная!

— Роксаночка, что же ты делаешь, детка?! — вдруг всхлипнула бабушка. — За что ты так со мной?

— Ба? — искренне не понимая в чем дело, растерялась я. И на всякий случай обняла бабушку за шею. — Право же, я не хотела тебя ничем огорчать.

— Почему ты со своей собакой ночевала в гостиной? Знаешь, как я утром испугалась, когда не нашла тебя в комнате? Подумала, что ты одна на пляж пошла, и испугалась ещё больше. А когда увидела, что ты спишь, положив голову на Дружка, и вовсе не знала, что думать. Хорошо Абяз заглянул, и я попросила его отнести тебя в постель. Правда, он ещё сказал, что старуха вчерашняя наказала не будить тебя. Чтобы спала ты сколько сама захочешь. Выспалась?

— Выспалась, а есть хочу так, что слона съем, — целуя женщину в щёку, ласковым котёнком замурлыкала я.

— Думать надо… время обеденное, ты почти сутки не ела, — ворчала Глафира, помогая мне одеться и прибрать волосы.

Накрывая обед на террасе, Надия шепнула, что Галия хочет со мной поговорить и после обеда её дочь проводит меня к старушке.

Садясь за стол, думала, что никогда не наемся, но наваристый суп из баранины с пышной лепёшкой насытил быстро. Глазами ещё бы ела, но желудок отказывался.

Пока обедала, думала, как бы успокоить Глафиру, и не дать ей установить за мной такой тотальный надзор, что я из комнаты выйти не смогу вечером.

Решилась — самое простое и действенное это рассказать правду. Ну как правду… без страшных подробностей.

— Оказалось, по местным традициям, вступая в неожиданное наследство, необходимо три ночи провести в молитвах по усопшей. Нет, бабушка, это обязательно делать в одиночестве. Что может быть страшного, родная? Я в доме, со мной Дружок. И я, если ты помнишь, нахожусь под покровительством святой Роксаны. Зачем к Галие идти? Так она же ведунья. Обещала после окончания ритуала в обучение взять. Сейчас советует, с какими словами лучше к духам-хранителям этих мест обращаться. Завтра днём высплюсь.

О том, что ведьма каждую ночь будет приходить и пытаться по пути, проложенному дымом трубки, занять моё тело, я, конечно же, умолчала. Нет, дорогая Алтын, мне это тельце самой нужно. И, кажется, я поняла, как можно прожить более трёхсот лет. Меняй тела и живи в радость. Но одно дело, когда нечаянно такое случилось, и совершенно другое, когда нарочно и не единожды.

Пора прервать этот порочный путь. Путь душа злобной ведьмы отправляется туда, где ей давно уже уготовано место.

Старушка сидела на небольшом возвышении, укрытом ковром и заваленном горой разновеликих разноцветных подушек. Жмурясь от удовольствия, она пила чай. Пиалка была на три глотка, и Галия сама доливала себе ароматный крепкозаваренный напиток.

— По журчанию слышу, насколько полна пиала, — ответила на незаданный вопрос и улыбнулась ведунья. — Рада, что пришла, маленькая эльти. Пей чай, сил набирайся. Варенье вкусное, из белой черешни — бери. Ты, должно быть, такого и не пробовала никогда.

Ох, бабушка, каких я только в прошлой жизни не пробовала. Из зелёных грецких орехов, помидоров и даже из шишек сосновых. Но прозрачную ароматную ягоду, подцепив малюсенькой серебристой ложечкой, с удовольствием потащила в рот.

— Не очень страшно было? Нет? Ну и ладно… — старушка отпила ещё один глоток. — Сегодня будешь оделять всех любовью. Вот кого вспомнишь, тому мысленно и говори: «Люблю тебя!». Не спи, но глаз не открывай, думай о хорошем. И пусть твой пёс тебе поможет. Я тоже молиться буду.

Вот такой простой наказ на очередную бесконечную ночь получила я от будущей наставницы. Я шла по дорожке, с тоской глядя на море, до которого нет времени дойти, и думала: «Кого же я люблю?». Хотя нет, старушка сказала не выбирать, а посылать чувство всем, кто на ум придёт. Что ж, попробую…

Может оттого, что я хорошо отдохнула — или знала, что меня ждёт, — но эта ночь закончилась быстро и без лишних потрясений. Я даже присутствие ведьмы не очень чётко ощутила. Ну заходила, потопталась по гостиной, пробормотала что-то и ушла. Было бы из-за чего расстраиваться. Некогда мне было на неё внимание обращать и слушать — я любила всех, кого вспомнила. Забавляясь, даже ведьме сказала: “Люблю тебя, Злата!”. Это было последнее, что я запомнила о той ночи.

Проснулась на своём ложе. Бабушка незло ворчала, что детоньке по ночам спать надо, а не всенощные отстаивать за упокой бывшей хозяйки дома. Достаточно было щедро пожертвовать храму на помин души и на том успокоиться. Но я убедила Глафиру, что мне не трудно. Да и ночь последняя осталась.

О чём переживать-то?

Глава 12

— Не думай, что третья ночь будет легче. Боюсь я, маленькая эльти, что сегодня Алтын постарается сделать всё, чтобы захватить твоё тело. Нет, девочка, не пугаю, но прошу — отнесись к моим словам серьёзно. И не только с ведьмой борьба предстоит, но и со своими демонами. Маленькая ты ещё и не знаешь, что почти в каждом человеке эти твари сидят. У кого-то их меньше, у кого-то больше. У кого в голове обитают и мысли дурные нашёптывают, к кому-то в сердце лезут, и становится человек или злым, или чрезмерно гордым, мнящим о себе, что он выше всех. Иных пожирают демоны страсти, которые разными бывают. Кто к вину через них пристрастился, кто к игре; есть и такие, что готовы отца с матерью продать, дабы купить кусочек дурманного зелья, которое привозят из далёких земель. Страшны эти твари тем, что никто, кроме самого человека, не может их победить… — старушка замолчала, задумчиво прихлёбывая чай. Поверку своим демонам устроила? — хихикнула я про себя и потянулась за ломтиком вяленой груши, вываренной в сахарном сиропе. Ложечка звякнула о вазочку, Галия вернулась из своих грёз. — О чём это я? Демоны? Да… Но я о другом тебе сказать хотела. Дым ведьмы проложил ходы к твоей душе по следам обид, гнева, зависти… По тем чувствам, которые для неё как рахат-лукум для сластёны, как лимонный щербет в жаркий день. По ним, как по тропкам, проберётся ведьма в тело и вытеснит душу, если не залечить раны.

Что такое непрощённые обиды, я знаю не понаслышке. Мало что боль от таких ран долго не утихает, так ещё и при любом напоминании саднит и ноет, казалось бы, уже затянувшаяся царапина.

— Как же с этой бедой справиться? — отложила я ложку и отодвинула пиалу. Разговор серьёзный и нечего на лакомства отвлекаться.

— Прощением, маленькая эльти.

— Как это? Меня обидели, а я ещё и простить должна? — фыркнула я. — Не слишком ли?

Старушка тяжёлыми веками прикрыла белёсые бельма, грустно вздохнула и покачала головой, словно подтверждая свои слова.

— Почему «должна»? Возжелай простить. Может, и не виноват тот человек, на кого ты обиду таишь. Это же ты обиделась. Он-то уже и забыл обо всем, а ты всё ещё страдаешь.

— Сложно как-то… — нахмурилась я. Но понимая, что делать всё равно придётся, спросила: — Прощать как? Найти и сказать, что…

— В душе простить надо. С любовью и благодарностью, — грустная улыбка наставницы стала добрее.

Я смотрела на собеседницу с непониманием. Разве так можно? И вдруг я ахнула:

— Неужели ты простила Алтын?

— Простила, — утвердительно кивнула Галия. — Не сразу, конечно. Не один десяток лет прошёл, прежде чем я поняла, что гнев и обида не ей вредят, а мне. Как поняла, так и отпустило. Начала я молиться за хозяйку, желая ей добра и здоровья, хоть и не нужно ей было ни одного, ни другого. Только у меня от этих молитв глаза перестали слезиться и болеть, сны тёмные донимать перестали. И стала я видеть.

— Как это? — у меня буквально отвалилась челюсть.

— Не так, как раньше, но вижу. Словно тени вокруг, а под ногами шарик яркий клубочком катится, путь указывая.