Роман с призраком

— Я вернусь, — глухо пообещала Лисса.

— Тогда я выполню своё обещание, если ты захочешь, — ответил он. — И… живи, девочка. Будь счастлива. Тебе предстоят события куда интереснее общения со мной. Я верю, найдётся тот, кто тебя оценит и полюбит. Ты выйдешь замуж, родишь детей…

Девушка до боли закусила губу, сдерживая рвущиеся наружу слова отчаяния и мольбы. Ей не нужен никто другой, она знала это. Но понимала, что говорить об этом Себастьяну сейчас — бесполезно.

— Расскажи мне, — чуть слышно попросила Лисса, прижимая горячий лоб и ладони к зеркальной поверхности. — Чем так плохо моё взросление? Почему ты отталкиваешь меня? Чем я стала неугодна?

— Я не могу, девочка моя, — всегда спокойный голос вдруг зазвенел отчаянием. — Не проси. Просто поверь мне. Всё, чего я хочу — это твоего счастья.

— Но неужели ты не понимаешь…

— Я не должен понимать, — прервал её Себастьян. — Если нам суждено встретиться, ты обо всём узнаешь… А сейчас иди. Я буду скучать…

В коридоре ниже этажом раздался голос одной из служанок, зовущей Лиссу. От внезапно нахлынувшей злости губы девушки сжались в тонкую линию.

— Я не знаю, в чём твоя тайна, — яростно проговорила она, сверкнув глазами, —, но обещаю найти объяснение. А теперь — прощай.

— Не надо… — тихий голос был полон отчаяния. — Не губи своей жизни. Ты не понимаешь!

— Не понимаешь ты, — жёстко усмехнулась она, опуская штору и уходя прочь. — Слишком долго ты был не человеком…

***

В гостях у тётушки Элизабет оказалось не настолько плохо, как ожидала Лисса. Оставшись в доме вдвоём с племянницей, миссис Хернли смягчилась, позволяя ей многое, что было под запретом в родном доме: спать до обеда, гулять босиком по саду, даже плакать… Девушка, к немалому удивлению, смогла отдохнуть, а свободное время способствовало разработке планов, которые необходимо было осуществить в пансионе.

Последние разговоры с Себастьяном содержали немало намёков, и девушка надеялась, что старые книги позволят найти разгадку. В случае неудачи она планировала написать автору монографии, старому профессору в Оксфорде, надеясь, что тот не отмахнётся от вопросов молоденькой воспитанницы пансиона.

По возвращении в школу Лисса погрузилась в учёбу, особое внимание уделяя истории и английской литературе. Именно преподавательницы, читающие девушкам эти предметы, могли выдать разрешение на посещение заветной секции.

И вот, под Рождество, когда её сокурсницы разъехались по домам, Лисса вошла в библиотеку, сжимая в руках долгожданный листок. Миссис Лангвуд недовольно поджала губы, но возражать не стала. Лисса аккуратно сняла с полки заветный том. Открыла на знакомой гравюре, вглядываясь в черты лица Себастьяна, а потом перевернула страницу и погрузилась в чтение…

5.

Глава о новых владельцах земель, на которых впоследствии был построен Уинстон-Мэйнор, начиналась с истории об обычном воине, пришедшем на английскую землю с норманнами. Тогда он не был богат, мог похвастаться лишь беспримерной храбростью, а король Вильгельм всегда таких жаловал, поэтому вскоре посвятил воина в рыцари. Богатства в правление Вильгельма, да и в последующие годы семья не сыскала. Сын основателя рода жил рыцарскими турнирами и войной, как и сын сына — и так продолжалось много лет.

На момент, когда король Генрих рассорился с Папой и решил, что власть Рима ему ни к чему, глава рода Уинстонов был совсем молод и служил в королевской гвардии — к тому моменту данное наследственное право можно было считать самым существенным достижением рода. В те времена далеко не всегда гвардию использовали по прямому назначению. Легко на их долю волей короля доставались и разные карательные операции, ведь недовольных в стране хватало…

Так и получилось, что сэр Себастьян во главе большого отряда оказался в Уилтшире, у стен аббатства Святого Августина, с приказом монахов разогнать, а монастырское добро перевезти в королевскую казну, которая упорно показывала дно.

Профессор долго рассуждал о целесообразности решения Генриха, и Лисса внимательно следила за его мыслью, жадно поглощая страницу за страницей. Её отец и мать к вопросам веры относились прохладно, никогда Лисса без особых на то поводов не видела их в храме, но оба принадлежали к англиканской церкви. Саму девушку в детстве на службы водила няня, и она любила эти моменты, находя в единении с богом многие ответы, но ловила себя на мысли, что красота католических храмов куда более соответствует величию высших сил, нежели строгость англиканства.

Как бы там ни было, причины решения Генриха носили сугубо политический характер, о чём и делал вывод профессор. Возвращаясь к истории Уинстон-Мэйнора, автор рассказал об осаде монастыря, не желавшего подчиниться воле короля, о том, как вышел к королевским посланцам настоятель, которого любили от мала до велика в округе, говоря о великом проклятии на головы тех, кто посягнёт на святую обитель.

Но сэр Себастьян был непреклонен в исполнении королевского указа, а несколько монахов не могли удержать монастырь. Вскоре большая часть построек была разрушена, а на огромном дереве посреди двора висели на потеху воронам трупы самых ярых участников сопротивления. Старый настоятель был зарублен лично королевским карателем.

«Много проклятий обрушилось тогда на головы воинов. И со стороны обитателей монастыря, и от местных жителей, что много лет прожили в благоденствии под сенью святого места и теперь потеряли всё в одночасье, — писал профессор Олдин. — Я не сторонник мистического толкования событий, но следует сказать, что главе отряда счастья тот поход не принёс. Король пожаловал ему земли вокруг бывшего аббатства и отдал в жёны храброму гвардейцу благородную девицу с большим приданым — дочь одного из своих приближённых. Сэр Себастьян начал строить дом по моде того времени, в виде буквы „Н“, молодая жена готовилась подарить мужу наследника, но внезапно глава рода пропал без следа. Не вынеся такого удара, жена, родив мёртвое дитя, скончалась, а земли перешли младшему брату сэра Себастьяна, который по оставленным чертежам через несколько лет закончил строительство. Хроники того времени ни слова не говорят о судьбе пропавшего рыцаря, ходило множество слухов, большей частью — абсолютно неправдоподобных, я же склонен видеть в событиях чьё-либо стремление отомстить. Времена были тёмные, жизнь человека стоила мало».

Лисса дочитала абзац и задумалась. Профессор не верил в мистическую подоплёку произошедшего, а существование Себастьяна доказывало как раз обратное. Но автор книги мог поделиться собранными невероятными версиями, одна из которых могла быть правдивой. Пока оставалось подозревать, что одно из проклятий возымело силу…

Отложив в сторону том монографии, Лисса принялась сочинять письмо профессору Олдину. В данном случае её фамилия служила лучшим оправданием любопытства — ничего удивительного в интересе Лиссы к истории собственной семьи никто усмотреть не смог бы. Девушка поведала, что решила собрать все предания о семье в едином месте, поэтому помощь профессора была бы очень кстати. Она с почтением отнеслась к тому, что в серьёзный труд он не стал включать неправдоподобные слухи и предания, но попросила ими поделиться, если такая возможность существует.

Несколько недель ожидания показались девушке вечностью. За это время она тщательно проштудировала ранее закрытую для неё секцию библиотеки, обнаружила не одно упоминание о „проклятии рода Уинстонов“, но везде авторы говорили о нём, как о местном поверье, не достойном упоминания, и нигде толком не говорилось, в чём оно заключалось. Лисса и сама когда-то улавливала в деревне разговоры про привидения в Мэйноре, что дом в неправильном месте построен, но к досужим сплетням старух не прислушивалась, о чём теперь жалела.