Романтические истории
Шрифт:
Там, где лесом проходил он,
Следом просека тянулась.
Где ступал он по болоту, —
Там колдобины зияли.
Где кочкарники топтал он, —
Мох вздымался под ногами,
Кочки сгорбились, пригнулись,
И холмы с землей сровнялись,
Где нога его шагала,
Где пята его ступала.
Выйдя к озеру Чудскому,
Как бы ношу переправить?
Нет ли где ладьи пригодной?
Нет ли лодочки надежной?
Далеко обвел он взглядом
Набегающие волны.
Нет! Нигде ладьи не видно,
Ни челна вдали, ни лодки.
Подобрав подол рубахи,
Полы за пояс заправив,
Двинулся он прямо в воду,
Волны вспахивать пустился.
Поглядел бы ты, мой брагец,
Как пошел Калевипоэг
Через озеро Чудское!
Среди озера Чудского
Даже самый остроглазый
Берегов не различил бы,
Не приметил бы землицы,
Где пловцу ступить на сушу,
Отряхнуть от пяток брызги.
Богатырь не устрашился
Долгой, трудной той дороги,
Водяной тропы безвестной.
Он ломал задорно волны,
Брызги пенные взметая,
Волны грудью рассекая,
Шумно взрезывая пену.
Рыбы в заводях дрожали.
Рак забился под корягу.
В тальниках чирок укрылся,
Утка в камышах притихла, —
Так он шумно волны пенил!
Если б кто-нибудь в ту пору
Возле озера скитался, —
Он чудесное познал бы,
Диво-дивное увидел
И невиданное встретил.
Средь кустарников прибрежных —
Там стоял колдун зловещий[106],
Первый на Причудье знахарь,
Дикарю он был подобен,
Весь обросший волосами,
Будто лютый вепрь щетиной,
Или как медведь двуногий.
С колтуном в кудлатых космах
Шлепал он по вязкой тине,
Из его разверстой пасти,
По клыкам его кабаньим
Пена белая сбегала,
На кошачьей круглой морде
Злоба черная змеилась.
Этот зверь мужеподобный,
Вепрь щетинистый, двуногий,
Отпрыск рода колдовского —
Волн и ветра заклинатель,
Черный волхв, начетчик Маны,
Наговариватель бедствий,
Заговариватель хвори,
Жребии метать умевший,
Сито дьявольское ладить,
Вызывать ключом волшебным
Образ вора в кружке винной.
Врачевать он мог недуги,
Отвести любое лихо,
Мог накликать зло любое[107].
Мог он с призраком сразиться,
Черту заступить дорогу.
Знал он снадобий без счета:
Он лечил текучим ветром,
Боль умел унять любую,
Из костей изгнать ломоту,
Мог суставы ловко вправить,
Укрепить их красной ниткой[108].
Чирьи выдавить умел он,
Боли в брюхе успокоить.
Знал он тайные заклятья
Против ветра, против крови,
Против ярости змеиной[109],
Против лишая и сыпи.
От недуга земляного
Серебром лечил он светлым[110].
Изгонял из тела немочь
Черным варевом собачьим,
Исцелял ребячьи хвори,
Знал слова от скорби сердца,
От кликушества, удара[111],
Слово верное от рожи,
От зубной тягучей муки,
От болотной лихорадки.
Ведьмам злым готовил метлы,
Пастухам — заклятый посох[112],
Рыболовам — сеть удачи,
Бабам — корень приворотный[113],
А стрелку — стрелу добычи.
Злого Тюхи след незримый
Различал он подо мхами,
Клад по огненному знаку
Мог открыть беззвездной ночью[114].
Ныне злобное творил он:
Изогнувшись от натуги,
Изрекал он слово ветра,
Дул на озеро Чудское,
Чтоб росли-вздымались волны
Сыну Калева навстречу,
Чтоб неслись-катились воды,