Романтические истории
Шрифт:
Торопился взор усталый
Опуститься в сумрак дремы,
Не хотел он забавляться
Сновиденьями пустыми,
Вихрем образов знакомых.
Миг ли, два прошли, не больше.
Как раздался храп могучий,
Землю глухо сотрясая,
Чашу озера качая,
Бороздя леса и волны;
Словно Эйке, полыхая,
В небе с грохотом катились,
Воздух топотом тревожа.
И тогда колдун озерный,
Что от солнца затаился,
Как рачонок под корягой,
Услыхал тот храп могучий,
Сна глубокого примету.
Тут вскочил он потихоньку,
Стал на цыпочках он красться,
Стал неслышно подбираться
К той постели богатырской.
Из кустарника глухого
Шею вытянув с опаской,
Увидал он: дремлет Калев,
Славный меч стоит у ложа!.
Шаг за шагом он с опаской
Подступал все ближе, ближе.
Приноравливаться начал,
Как бы меч схватить украдкой.
Осмелел колдун озерный,
Он к мечу тому подкрался,
В рукоять меча вцепился!
Добрый меч — товарищ верный —
Был хозяина достоин,
Сил бесовских не боялся.
Он стоял у края ложа,
Рядом с Калевом дремал он,
Будто врос глубоко в землю.
Как ни силился воришка,
Тяжкого меча не мог он
Ни поднять, ни сдвинуть с места.
Слов ведун, начетчик Маны,
Соли колдовской хранитель,
Стал творить свои заклятья,
Силы тайные призвал он,
На клинок побрызгал солью,
Зашептал слова подъема,
Облегчающие тяжесть,
Месяцу он поклонился,
Мощь лучей его вбирая,
Обратил глаза на север, —
Так шептал он наговоры,
Бормотал заклятья злые.
Меч не слушался заклятий,
Ведовству не покорялся,
Он стоял, дремал недвижно,
Рядом с Калевовым сыном.
Слов ведун, начетчик Маны,
Стал взывать к сильнейшим силам,
Стал творить волшбу
иную:Он рябиновой листвою[116]
Богатырский меч осыпал,
Насбирал травы могильной,
Плауна нарвал, тимьяна,
Одноягодников черных,
Папоротников лукавых,
Повитушьей черной пыли,
В изобилье валерьяны —
Этим зельем наговорным
Лезвие меча осыпал.
Он еще семь чар исполнил
И особо пять страшнейших;
Семь заветных слов промолвил,
В месяце волхвов[117] рожденных,
Слов, каленных зимней стужей,
Слитых в месяце умерших.
Сыпал цвет купальской ночи,
Ведьмами заговоренный,
Кровью змея окропленный. Кровь
из пальца он разбрызгал,
Чтоб земной утробы сила
Меч тяжелый отпустила.
Жег он когти колдовские,
Жег он девичью рубашку.
Маны страшные заклятья
Славный меч околдовали,
Шелохнулся он легонько,
Шелохнулся-приподнялся,
Встал на пядь и на две пяди,
Поднимался выше, выше,
Колдуну подмышку прыгнул.
Знахарь слов, начетчик Маны,
Потащил свою добычу.
Трудно приходилось вору:
Ношу тяжкую, стальную,
Волочил он, задыхаясь,
Жаркий пот с него катился,
Орошал ему все тело,
Но меча не отпускал он.
«Прежде руки оторвутся,
Прежде лопну я с натуги,
Чем с украденным расстанусь!»
Знахарь слов, начетчик Маны,
Уносил с трудом великим
Короля мечей заветных,
Детище Железной Лапы,
Ковача почет и муку,
Сильных рук изнеможенье.
Сквозь кустарники глухие
Брел он тайною тропою,
Отдыхать в кустах садился.
Что ни шаг — то передышка.
Вот на берег Кяпы[118] вышел
И шагнул он через речку,
Прыгнул с берега на берег, —
Меч рванулся из подмышки,