Ромашка-1

Она ехидно качает головой, глядя на меня:

– Я посмотрю, кто тебя потом подберет.

Маленькая злобная дрянь… «Останешься без Сергея и работы»… Еще бы понять, кого она имела в виду. Пригожина? То есть, она втрескалась в него и теперь ревнует? Иду мимо нее, на выход:

– Дай пройти!

Возвращаюсь сразу к столу - дожидаться на танцполе мой кавалер меня не стал и теперь сидит, пьет кофе. Кирилл смотрит выжидающе:

– Ну…, может, закажем что-нибудь еще?

Но я отрицательно качаю головой. Все! С меня хватит!

– Знаешь, если честно, мне уже здесь надоело.

– М-м-м… А поехали!

Да, пора домой. Соглашаюсь:

– Поехали.

– К тебе или ко мне?

Сразу вспоминаю его «я думал, ты продержишься неделю». Наглости товарищу не занимать. Смотрю ему в глаза и твердо чеканю:

– Каждый к себе!

Побужецкий легко соглашается, оставляя последнее слово за собой:

– А вот это правильно, не надо форсировать первый вечер….

Он крутит головой, что–то высматривая в зале:

– Ну, ладно, где официант?

Вынуждена его разочаровать. Не будем следовать известной мужской традиции, кто девушку кормит, тот ее и танцует.

– Официант не нужен, он все уже давно сделал.

– Не понял?

– Ну, что не понял? Все давно оплачено.

Еще при заказе столика. Естественно, кормить за свои я не подвязывалась – просто Мухин, еще днем, отвез сюда гарантийное письмо за подписью Петровича - кто ж заранее знает, сколько сожрет, и выпьет звезда бизнеса. Мы так и стоим друг возле друга, опершись руками на спинки опустевших кресел. Побужецкий, глядя на меня, недовольно гундосит:

– Я привык, что в ресторане платит мужчина.

– А мужчина и расплатился.

– Какой?

– Кир, не заморачивайся, а? Поехали.

Прекращаю диспут и иду через зал к выходу. Но недалеко – приходится возвращаться за оставленной на диване сумочкой.

***

Долго едем на машине Побужецкого. Наконец, преодолев все пробки, подкатываем к обочине возле моего дома. С облегчением вздыхаю:

– Ну, вот мы и приехали.

Сейчас поднимусь, переоденусь, а потом покалякую со Светкой про нашу бабскую жизнь. Кирилл, чуть нагнувшись вперед, смотрит через лобовое стекло на верхние этажи:

– О-о-о…Хэ… Значит, ты здесь живешь да?

– Да… Ну, спасибо за все и до завтра.

Пытаюсь открыть дверь, и не получается. Видно, блокировка дверей еще не отключилась.

Оглядываюсь на кавалера.

– Кирилл, тут закрыто.

– Да, ну?

Или это его выкрутасы?

– Открой, пожалуйста.

Он тянется к ручке двери с моей стороны, нажимает, дергает и все безрезультатно.

– Мария, а может, все-таки ко мне? Раз к себе не хочешь.

Внутренне напрягаюсь. Так… понятно. Вовсе это не сбой блокировки. Не глядя в сторону Побужецкого, резко его обрываю:

– По моему, мы уже обсудили этот вопрос … Открой дверь!

Начинаются пустые уговоры:

– Ну, хорошо... Хотя бы пять минут, давай посидим в машине?

Мужик, ты не по адресу. Я тебе не телка, которая ломается и набивает себе цену. Повышаю голос:

– Открой дверь, я сказала.

Кирилл нагло усмехается:

– Слушай, новая машина, я не разобрался, какую кнопку нажимать, а?

Приходится действовать самой. Общий блокиратор наверняка есть со стороны шофера. Тянусь к панели, чтобы нажать на нужную кнопку и тут же чувствую захват на своей шее. Мое ухо оказывается совсем близко от его мерзких губ, и я, еле сдерживаясь, цежу сквозь зубы:

– Убери руку.

Он конечно сильнее меня, но я почему-то совершенно уверена, что вся его наглость не стоит и выеденного яйца. Резко дергаю головой, выбираясь из захвата:

– Я что не по-русски сказала?

Открываю дверь со своей стороны и оглядываюсь:

– Заруби себе на носу. Никогда так больше не делай!

Начинаю вылезать из машины и слышу в спину:

– А то что?

Оборачиваюсь, ставя точку:

– А то останешься без руки!

Выбравшись наружу и, размахивая сумочкой, быстрым шагом иду к подъезду.

***

Зайдя в квартиру и захлопнув за собой дверь, включаю свет в прихожей, потом бросаю ключи на полку. Из гостиной слышится Светкино ворчанье:

– Маш, погаси свет, ночь же!

Иду туда к ней, останавливаясь в ногах, возле дивана:

– Я знаю, что ночь, а ты чего это не в своей комнате?

Заспанная Дорохина сначала садится, а потом и встает:

– Да я чего-то прилегла, прикорнула и отрубилась.

– Понятно…

Светка резво берет какую-то тарелку со стола и тащится с ней на кухню. Проходя мимо, бормочет:

– Ты что, из ресторана?

Откуда же еще… Кидаю сумочку в угол дивана:

– Да, из ресторана.

А потом иду следом за подругой. Та зажигает на кухне свет и, обойдя вокруг кухонной стойки, присаживается на табуретку:

– Ну… Ну, как там?

Я же марширую к столешнице, где стоит чайник:

– Плохо… Кофе будешь?

– Какой кофе… Ночь!

Включив чайник, развернувшись спиной к кухонной тумбе, приваливаюсь к ней, складывая руки на груди. Светка щурится под светом лампы:

– Ну, а чего плохо-то там?

– Да-а-а… Я не знаю, по каким Европам возили этого клоуна Побужецкого, но как человек он - полное дерьмо!

Начинаю расхаживать по кухне, выплескивая накопившийся негатив:

– А как мужик вообще – кусок стекловаты.

С Ромкой уж точно не сравнить. Замираю, глядя бездумным взглядом в пространство. В человеке должен быть хоть какой-то стержень, особенно в мужчине. И в Стужеве он есть, хоть и отрицательный… Но за свое прет, как танк, не остановишь…. И в Сереге есть… И в Ромке - решил из фирмы исчезнуть - исчез, решил на меня забить – забил… А в Кирилле нет, ну, абсолютно. Новый Светкин вопрос возвращает меня на землю:

– А чего тогда ты там так долго торчала то?

– А ты знаешь, кого мы там встретили?

Дорохина лишь пожимает плечами и с любопытством хлопает глазами:

– Откуда же мне знать.

– Ксению Федотову, представляешь? Цирк устроила передо мной, прямо в туалете.

Нервно продефилировав с пару раз по кухне, возвращаюсь на прежнее место.

– Зачем?

– Не знаю, наверно не специально. Взревновала и грозила увольнением.

Светка недоверчиво чешет нос:

– К Ромке? Ничего себе, бывает же.