Ромашка-1
Шрифт:
– Николай Петрович...
– Насть, ну я ж тебе русским языком объяснил, что…
Он поворачивается ко мне и тут же светлеет лицом:
– Маша.
– Мне кажется, нам надо поговорить.
Мы проходим в его кабинет. Горит лишь настольная лампа. Федотов тянет за узел галстук, ослабляя его, снимает пиджак и вешает на спинку кресла:
– Мария, спасибо, что ты пришла.
– Прийти-то, я пришла, но это не значит, что я вернулась.
– Ты знаешь, я хотел бы…
– Николай Петрович, вы извините, что я вас перебиваю. Мне Стужев все рассказал,
Он проникновенно смотрит на меня, а потом берет за плечи.
– Я больше всего на свете хочу, чтобы скорей вернулся Роман. Как он там? Выздоравливает?
Вздыхаю, отводя взгляд:
– В больнице, в коме. И кажется надолго.
Перехожу к сути:
– А пока его нет – я лучший вариант. А точнее единственный.
Высвободившись, иду к окну. Федотов приподнимает бровь:
– Ты о чем?
Поднимаю руку, демонстрируя свой ноутбук:
– Я о презентации. Она полностью готова и сейчас здесь, вот в этом компьютере.
Шеф удивлен:
– Да? Ну, тогда… Показывай!
– Опять вы спешите. Я еще не сказала «да».
Начальник меняет тему:
– Хорошо… Кофе? Тебе сколько сахара?
– Я пью без сахара.
– Надо же и Рома, тоже, пил без сахара.
– Я знаю….
Петрович присаживается на край стола. А я обнимаю себя за плечи - зябко мне и грустно.
Опять он про Романа…, про меня. Говорит, прямо как о сыне, надо же.
– Николай Петрович.
– Чего?
– А вам действительно не хватает Сереброва?
– Да, очень.
– Никогда бы не подумала, что он такой выдающийся.
– Да не в этом дело, господи!
– А в чем?
– Как бы мне это тебе объяснить. Ты понимаешь, мы понимали другу друга с полуслова, с полувзгляда….
Я присоседеваюсь на столе рядом с Петровичем и слушаю его признания.
– А Рома вырос в этой фирме в прямом и переносном, и буквальном смысле этого слова. Он создан для этой работы, он умен, талантлив, креативен. И когда я это понял, я просто доверился ему, и он меня не подвел ни разу. Представляешь, ни разу! Есть в нем что-то такое импульсивное, что ли. Оголенный нерв… Хе…
Вся эта обстановка, слова Петровича….А вдруг меня так и не выведут из комы!? Кажется, в глазах у меня бочонки с соленой водой, готовые хлынуть и затопить все вокруг. Тру нос, слезаю со стола и делаю шаг к темному окну. Не хватало еще разреветься.
– Чего с тобой? Случилось, что-нибудь?
– Да, все хорошо.
Справляясь с бабской слабостью, стискиваю себя крепче руками и разворачиваюсь к Федотову:
– Николай Петрович, вы когда-нибудь думали о том, что Рома может вообще не вернуться?
– Думал.
– И что тогда?
Федотов приобнимает меня и на вопрос не отвечает, переводя разговор на другое:
– Так что там с твоим возвращением? Наша фирма очень заинтересовано в таком специалисте, как ты. Озвучь свои условия.
Я молчу несколько секунд. Как там говорил старик Станиславский? «Держите паузу!»
Все, пора идти ва-банк:
– Ну-у-у… Во-первых, работать, как минимум, на тех же условиях,
что и Побужецкий.Лицо Федотова вытягивается:
– Ого!
Я продолжаю давить.
– Во-вторых, презентацию со всеми вытекающими в случае успеха делаю тоже я.
– И в случае неудачи вытекающими тоже!
– Само собой. Николай Петрович, само собой….. Поверьте, реально я стою гораздо большего.
– Да, уж, рекламировать себя ты умеешь…. Но, видишь ли в чем дело…. Мне надо подумать! Посоветоваться.
Так, только без паники. Наше дело правое, победа будет за нами.
– Разумеется. Вы хозяин фирмы, вам и решать.
– Договорились. Показывай, что тут у тебя в ноутбуке.
***
Пока едем со Светкой домой, травим себя байками, живописуя, на каком седьмом небе от счастья будет сегодня Побужецкий. Особенно когда поймет, как облажался с переходом в «суперфирму». Уже у подъезда возле дома терпения не хватает, и мы открываем шампанское, устраивая ночной салют для соседей. Пьем из горла, обливаемся и ржем, как две оглашенные кобылы – вот оно счастье! Даже войдя в квартиру, корчимся от смеха до коликов в животе, представляя рожу Кирилла. Меня так шатает от хохота, что я приседаю и, не удержавшись, упираюсь рукой в пол, чтобы не упасть. И это вызывает новый взрыв нашего с Дорохиной веселья.
– А… Ой, как мы его сделали, а? Как пионера!
Ползем на полусогнутых к кухне, не выпуская бутылки с шампанским из рук. Светка, давясь от смеха, начинает новую порцию:
– Просто прибежал, как миленький… С вот такой губой раскатанной!
Она так наглядно крутит перед собой рукой, изображая скатанную в рулон Кирюшину губу, что я опять корчусь от смеха. Господи, так и описаться недолго… Надо же, мы их всех сделали! С размаху бьемся ладонями друг с другом, и я хохочу:
– Слушай, надо было там камеру поставить, чтобы хоть одним глазком посмотреть на его рожу!
Чуть успокоившись, поднимаю вверх свою бутылку:
– Ну, давай!
Светка сквозь смех выдавливает из себя:
– Давай! За нас, за женщин.
Она стучит своей бутылкой по моей, чокаясь, а я удивленно замираю:
– Опа!
– А?
С одной стороны не поспоришь, а с другой - как за это пить? «За нас, за женщин»... Хотя, если честно, сейчас мне по фигу, я переполнен счастливым смехом и доволен, как слон. Смеюсь тоже:
– А-а-а… За баб, так за баб!
Чокаемся бутылками снова. От удара шампанское выплескивается из бутылки, на пол, на одежду, мне на волосы и я счастливо воплю:
– О-о-о!
И приглаживаю чудные лохмы, смахивая с них искрящиеся капли. Пусть весь мир сейчас сияет красками! А потом прикладываюсь к горлышку и пью шампанское. Я счастлив!
Праздничные танцы в африканском племени после удачной охоты, продолжаются и по поводу Машкиного возвращения в «Ресайнс». Причем триумфального!
– Слушай Свет!
– Чего?
– По большому счету, сейчас нам с тобой надо куда-нибудь в клуб забуриться, и там куролесить до самого утра.
– Ну, а в чем дело? Поехали!