Ромео
Шрифт:
— Сара, я не утверждаю, что именно Ромео связывался с вами. Этот стиль поведения как раз и не свойствен ему. Во всяком случае, мы не замечали за ним подобных демаршей. Но нельзя исключать и того, что он мог изменить своим привычкам. Мы должны очень серьезно отнестись к любой версии. Если Ромео действительно вышел на вас, мы обязаны быть начеку. Ведь в таком случае вы становитесь действующим лицом в этой кровавой драме. Я не то чтобы пугаю вас. Но нам теперь нужно вести круглосуточное наблюдение за вами. Волосок не должен упасть с вашей головы.
— Здорово придумано, — сурово произнесла Сара. — Но, пока вы будете нянчиться со мной, Ромео вполне может облюбовать себе
— Сара, мы тут с Эммой поговорили и пришли к выводу, что вам не стоит выступать в ее программе.
— Не стоит выступать? Но это же абсурд. Особенно если следовать логике ваших рассуждений. Ведь вам абсолютно не за что зацепиться. Без меня вам не обойтись. Почему бы не использовать меня в качестве приманки при охоте на этого зверя? Если со мной общается именно он, так мне стоит быть на виду, поощряя его инициативу. — Не дожидаясь его ответа, Сара обернулась к Эмме. — Может, нам пора уже пройти в студию?
Вагнер упорствовал.
— Нет. Мы не знаем, что он затеял. Какую роль он отвел вам в своей игре.
Сара гневно обрушилась на него.
— Я сама установлю правила игры. Как еще мне на него выйти? Может, вы рассчитываете, что он пришлет мне свой обратный адрес и мы станем друзьями по переписке? Я сделаю то, что задумала, Вагнер. И не отступлю. Я подчинюсь голосу разума — пусть его и не так много во мне осталось после всего, что сотворил этот мерзавец. И вы меня не остановите!
Вагнер явно начинал терять терпение.
— Держитесь в рамках, леди. Не вы хозяйка программы.
Она сардонически усмехнулась.
— Верно, не я. Эмма.
Он взорвался.
— Черт возьми, вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. Вы хотите вести свою партию? Отлично. Тогда верните нам вещественные улики. Дайте нам возможность выполнить нашу работу.
Эмма бросила взгляд в его сторону.
— Хотя бы на минуту забудьте о том, что вы полицейский, Майк.
Сара посмотрела на часы.
— У нас в запасе пятнадцать минут. Вам не пора пудрить нос или что там еще положено?
Эмма нахмурила свои темные брови.
— Почему бы нам не подождать несколько дней, Сара? Пусть полицейские…
— Собственно, есть и другие телепрограммы, где меня примут с распростертыми объятиями. Если вам недостает мозгов…
— Я думаю прежде всего о вас, Сара. О вашей безопасности, — возразила Эмма. Выражение лица ее было строгим.
— А я думаю о Ромео. Я не прощу себе, если позволю ему и дальше безнаказанно творить зло. Ему больше не праздновать победы. Я не допущу этого. Не знаю, что за игру он затеял, но мне ясно одно: всю жизнь я чувствовала себя жертвой, эдакой маменькиной дочкой, слабым, беззащитным существом. Всегда оставалась в проигрыше. Вечно пряталась. Боялась. Даже собственной тени. Я устала. Мне нужно что-то делать, иначе я не смогу жить дальше. Вы это понимаете?
Лицо Эммы выражало участие. Вагнер тоже не остался равнодушным к ее исповеди. Но Сара не нуждалась в их сочувствии. Она ждала от них помощи в борьбе, на которую решилась.
— Мелани бросила ему вызов, — решительно заявила Сара. — Высказала ему… всем… все, что она о нем думает, раскрыла причины его болезни. Теперь моя очередь. Мелани думала, что ей удалось раскусить его, но она была слишком привязана к своим теоретическим выкладкам. Я же планирую лобовую атаку.
Вагнер покачал головой.
— Это
безумие…— Когда Мелани выходила в эфир, вы не считали это безумием, — язвительно заметила Сара.
— Теперь я горько жалею об этом. — Он отвел взгляд, и все трое замолчали.
— Может, ей лучше выступить, Майк, — сказала наконец Эмма. — Сара права: возможно, он и клюнет на приманку.
— Это меня как раз и беспокоит, — проворчал Вагнер.
— И, если вдруг это не Ромео беспокоил ее, а просто резвился какой-нибудь псих, — продолжала Эмма, — выступление Сары с экрана вообще будет делом безобидным. Зато для нее это равносильно слабительному.
— Согласитесь, Майк, — настаивала Сара, — сейчас я выступаю как наш главный козырь…
Вагнер помрачнел.
— Наш? Что за…
Его прервал зуммер телефона внутренней связи.
Эмма протянула руку и нажала на кнопку.
Раздался голос секретаря из приемной.
— Вас ждут в студии, мисс Марголис.
— Мы идем, Джина.
Вагнер попытался было возразить, но Эмма оборвала его.
— У тебя есть идеи получше, Майк?
— Ты, наверное, хочешь сказать — похуже? — саркастически заметил Вагнер, но по лицу его было видно, что он смирился.
Костлявая ассистентка в джинсах и мешковатом свитере бесцеремонно усадила Сару на вращающийся стул по правую сторону от Эммы. Всучив Саре крошечный микрофон, она приказала ей убрать провод под свитер, чтобы его не было видно, а сам микрофон пристегнула к вороту.
Не успела Сара сориентироваться, как Эмма уже заняла свое место, пришпилила микрофон и легким пожатием руки приободрила ее. Еще мгновение — и Сара увидела, как зажегся красный огонек в камере, что стояла перед Эммой. Круглолицый оператор в наушниках, соединенных с микрофоном, сделал знак ведущей. Эмма — хладнокровно и сдержанно — заговорила, вернее сказать, начала читать текст, который выдавал телесуфлер, установленный над телекамерой.
— Уважаемые телезрители, добро пожаловать к нам в студию. Наша передача вновь выходит в эфир после некоторого перерыва. Сегодня, как мы и обещали, у нас особая гостья. Мисс Сара Розен. Все мы разделяем ее скорбь по поводу злодейского убийства в прошлый четверг ее сестры, доктора Мелани Розен. Многие из вас, я уверена, смотрели нашу передачу, в которой выступала доктор Розен с экспертной оценкой действий маньяка, позже отнявшего жизнь и у нее.
Эмма держала руки на столе. За ее спиной, вдоль стены, тянулись ряды телевизоров. Сара уставилась в студийный монитор, стоявший прямо перед ней. На экране была только Эмма Марголис, и казалось, будто в студии она одна. Странное чувство. Как будто ее, Сары, вовсе не существует.
— Ромео. — Эмма намеренно сделала паузу, посмотрев прямо в камеру. — Не знаю, как вас, но меня это имя повергает в дрожь.
Сара взглянула на телесуфлер. Этой фразы она не увидела. Эмма импровизировала. Когда Сара вновь перевела взгляд на монитор, экран крупным планом высвечивал лицо Эммы, искаженное от ненависти и отвращения. Сара почувствовала, что ее начинает колотить дрожь, которая усилилась, стоило зажечься красному огоньку над стоявшей напротив нее телекамерой. Теперь монитор показывал их двоих, сидящих за столиком в телестудии. Сара нервно заморгала, впервые увидев себя на экране. Вид у нее был просто ужасный. Наверное, стоило все-таки нанести макияж. Но ведь она пришла сюда не рисоваться. И не для того, чтобы на нее попросту пялили глаза. Тогда зачем? Если б только она знала. Если бы только телесуфлер мог выдать текст и для нее.