Россия и мусульманский мир № 9 / 2014

Иран, по многим аспектам самое слабое из трех государств, оказался самым успешным. Вторжение американских войск в Ирак и их преждевременный вывод позволили Тегерану укрепить давние связи с основными центрами влияния вдоль иракской границы, что существенно изменило конфессиональный и политический баланс сил в регионе. В Сирии Иран при содействии «Хезболлы», своего давнего союзника, смог остановить наступление повстанцев и поддержать правительство Башара Асада, несмотря на активное противодействие со стороны США. Триумфальное шествие Realpolitik в регионе серьезно повысило влияние и авторитет Ирана. В целом «арабская весна» ослабила суннитские режимы, баланс сил продолжает смещаться в пользу Тегерана. Этому способствуют и растущие разногласия между суннитскими правительствами по поводу «Братьев-мусульман», их последователей и ответвлений.

Россия оказалась ревизионистом средней руки – более влиятельным, чем Иран, но слабее Китая, более успешным в геополитике, чем КНР, но не добившимся таких результатов, как Иран. России удалось достаточно эффективно вбить клинья в отношения между Германией и США, но стремление президента Владимира Путина возродить Советский Союз сковано недостаточными экономическими возможностями страны. Чтобы построить реальный евразийский блок, как мечтает Путин, России придется списать долги и оплачивать счета бывших советских республик, а это непозволительная роскошь.

Несмотря на подобную слабость замысла, российский президент тем не менее действовал необычайно успешно, срывая проекты Запада на бывшей советской территории. Ему удалось остановить экспансию НАТО, Грузия лишилась части территории, Армения вошла в сферу влияния России, присоединен Крым. Действия по ситуации на Украине стали неожиданным, неприятным и унизительным ударом для Запада. С западной точки зрения, Путин обрекает свою страну на беспросветное будущее – бедность и маргинализацию. Но Путин не верит, что история закончилась. На его взгляд, он укрепил свою власть внутри страны и напомнил враждебным западным державам, что у русского медведя по-прежнему острые когти.

Державы, которые будут

Ревизионистские державы преследуют различные цели и обладают далеко не одинаковыми возможностями, поэтому обеспечить глобальное, системное противодействие им, как это было во времена СССР, невозможно. Как следствие, американцы очень медленно осознают, что эти государства подорвали евразийский геополитический порядок и затруднили реализацию планов США и Европы по строительству выгодного всем постисторического миропорядка.

Следы ревизионистской деятельности остались повсюду. В Восточной Азии, где расположены самые быстрорастущие экономики мира, агрессивная позиция Китая пока не принесла ощутимых геополитических результатов, но уже кардинально изменила политическую динамику. Политика в Азии сегодня строится вокруг национального соперничества, территориальных претензий, наращивания ВМС и весьма схожих между собой исторических споров. Возрождение национализма в Японии как реакция на действия Китая запустило в регионе процесс, когда националистический подъем в одной стране подпитывает аналогичные настроения в соседних. Китай и Япония используют все более жесткую риторику, наращивают военные расходы, чаще провоцируют двусторонние кризисы и в целом все более явно вводят в практику противостояние с нулевой суммой.

Европейский союз по-прежнему остается в постисторической эпохе, но республики бывшего СССР за пределами Евросоюза живут в совершенно иных реалиях. В последние несколько лет надежды на трансформацию бывшего Советского Союза в пост-исторический регион померкли. Захват украинской территории Россией – только последний из серии шагов, превративших Восточную Европу в зону острого геополитического конфликта и сделавших невозможным стабильное и эффективное демократическое управление за пределами стран Балтии и Польши.

На Ближнем Востоке ситуация еще острее. Мечты о том, что арабский мир решительно движется к демократии, – а ими руководствовались администрации Буша и Обамы во внешней политике, – не оправдались. Вместо того чтобы строить либеральный порядок в регионе, Соединенные Штаты столкнулись с разваливающейся государственной системой, созданной еще в 1916 г. в результате соглашения Сайкса–Пико, по которому были разделены ближневосточные провинции Османской империи. Система управления разрушена в Ираке, Ливане и Сирии. Обама предпринимает максимум усилий, чтобы отделить рост влияния Ирана в регионе как геополитическую составляющую от вопроса соблюдения им Договора о нераспространении ядерного оружия. Но из-за того, что Израиль и Саудовская Аравия опасаются региональных амбиций Ирана, делать это все труднее.

Еще одним препятствием на пути заключения соглашений с Ираном является Россия, которая использовала свое место в Совете Безопасности ООН и поддержку Асада, чтобы помешать США добиться целей в Сирии.

Россия считает влияние на Ближнем Востоке важным фактором соперничества с Соединенными Штатами. Это не означает, что Москва на рефлекторном уровне будет противодействовать США, используя каждую возможность, но взаимовыгодные решения, к которым так стремятся американцы, иногда будут заложниками российских геополитических интересов. Решая, как надавить на Россию в связи с украинским кризисом, к примеру, Белый дом не может не просчитывать возможные последствия для ее позиции по войне в Сирии и ядерной программе Ирана. Россия не способна превратиться в гораздо более богатую или более крупную державу, но ей удалось утвердить себя как более важный фактор в американском стратегическом планировании, и теперь у нее в руках рычаги, которые она может использовать, чтобы добиться важных для себя уступок.

Успех ревизионистских держав осложняет положение государств, обеспечивающих статус-кво. Ухудшение ситуации особенно заметно в Европе, где катастрофа с единой валютой разделила общественное мнение и заставила сосредоточить все внимание на проблемах ЕС. По-видимому, Евросоюзу удалось избежать худших последствий кризиса евро, но его готовность и способность предпринимать эффективные действия за пределами европейских границ существенно подорвана.

Соединенные Штаты не испытали того экономического недуга, который пришлось перенести Европе. Но страна столкнулась с тяжелым внешнеполитическим наследием эры бушевских войн – масштабной системой слежки, медленным восстановлением экономики, непопулярным законом о здравоохранении. Общество охвачено пессимизмом. Американцы, придерживающиеся как левых, так и правых взглядов, ставят под сомнение преимущества нынешнего миропорядка и компетентность его архитекторов. К тому же простые обыватели разделяют мнение элиты о том, что в мире после «холодной войны» Америка должна меньше вкладывать в международную систему и больше от нее получать. Поскольку этого не произошло, люди стали винить своих лидеров. В любом случае общество не жаждет новых масштабных инициатив дома или за границей, а циники с презрением и скукой отворачиваются от поляризованного Вашингтона.

Придя к власти, Обама планировал сократить военные расходы и уменьшить значимость внешнеполитических вопросов, укрепляя при этом либеральный миропорядок. Пройдя чуть больше половины своего президентского пути, он оказался вовлеченным в разного рода геополитические соперничества, которых надеялся избежать. Реваншизм Китая, Ирана и России пока не разрушил миропорядок, сложившийся в Евразии после «холодной войны»; возможно, и не разрушит. Но эти государства превратили бесспорный статус-кво в оспариваемый. Американские президенты больше не обладают свободой действий при продвижении либеральной системы, им приходится укреплять геополитический фундамент.

Сумерки истории

22 года назад Фукуяма опубликовал книгу «Конец истории и последний человек», но возвращение геополитики в современный мир, кажется, окончательно опровергает его тезисы. И все же реальность намного сложнее.

Идея конца истории, напоминал читателям Фукуяма, принадлежит Гегелю. Последний утверждал, что хотя революционное государство восторжествовало над старым режимом, противостояния и конфликты продолжатся. Он предсказывал мятежи на периферии, даже когда коренные земли европейской цивилизации перейдут в постисторическую эпоху. Учитывая, что к периферии Гегель относил Китай, Индию, Японию и Россию, неудивительно, что спустя более 200 лет мятежи не прекратились. Мы живем скорее в период сумерек истории, нежели ее конца.

Если взять за основу гегелевское представление об историческом процессе, сегодня можно было бы сказать, что с начала XIX столетия мало что изменилось. Чтобы обладать влиянием, государства должны предлагать идеи и развивать институты, которые позволяют им использовать титанические силы индустриального и информационного капитализма. Альтернативы нет – общества, которые не способны или не готовы идти по этому пути, превращаются в марионеток истории, а не ее творцов.

Но путь к постмодернити тернист. Чтобы укрепить свою мощь, Китаю, например, придется пройти процесс экономического и политического развития, требующего решения проблем, с которыми сталкивалось и современное западное общество. Однако нельзя быть уверенным, что движение Китая к стабильной либеральной современности будет менее бурным, чем, скажем, Германия. Сумерки истории – неспокойное время.