Россия и мусульманский мир № 9 / 2014

Изначально в интернет-пространстве – на сайтах кавказской диаспоры Турции – основное внимание уделялось событиям в Чечне, Дагестане и т.д. После радикализации исламистского движения в КБР исламской тематике в адыгской среде также стало уделяться внимание. Однако следует подчеркнуть, что исламский фактор никогда не увязывался с адыгским этнонациональным движением. Уже вышеупомянутое интервью А. Астемирова – лидера исламистского подполья КБР, было опубликовано на многих сайтах кавказских сообществ Турции: «Кавказский фонд», «Агентство Нарт», «Кавказский дом» и т.д. Примечательно, что одним из авторов этого интервью был обозначен Хаджи Байрам Болат (Haci Bayram Bolat). Этот человек, будучи этническим адыгом и представителем кавказской диаспоры Турции, некоторое время проживал в КБР. Однако был дважды депортирован из республики в течение 2002– 2003 гг. [14].

По нашему мнению, с начала 90-х годов черкесский вопрос в Турции, непосредственно связанный с адыгскими этническими группами, продолжал оставаться на «втором плане». Следует напомнить, что к самим черкесам в Турции относили не только представителей адыгских этносов, а всех потомков выходцев с Кавказа. Ситуация изменилась в 2007 г. после принятия решения Международным олимпийским комитетом о проведении зимних Олимпийских игр в Сочи в 2014 г. После данного решения реконструкция информационного пространства в отношении черкесского вопроса в Турции начинает происходить в контексте проблем именно адыгских этнических групп. Вопросы, связанные с адыгочеркесской проблематикой в самой Турции, выходят на первое место в «общекавказских» дискуссиях. Однако и здесь исламский фактор по-прежнему не стоял на первом месте. По крайней мере, речь не идет о слиянии адыгского национального движения и радикального исламистского проекта. Даже наоборот, иногда звучали достаточно противоположные точки зрения.

Интересным в данном контексте звучит мнение Сезаи Баба-куша (Sezai Babakus), представителя черкесской диаспоры в Турции. Свою позицию он озвучил в статье «Традиция, религия, демократия и мы…». Вспомнив о событиях в Нальчике в октябре 2005 г., он отмечает, что радикализация молодежи действительно имеет место. Приведя несколько исторических параллелей, он указал на современный рост влияния ислама как на Кавказе, так и во всем мире. Не отрицая того, что ислам это часть традиционного наследия адыгских народов, сам автор больше склоняется к мнению, что радикализация вызвана целым набором социально-политических проблем [15]. Не согласившись с идеей президента А. Канокова о создании гражданских комитетов обороны в КБР, автор указывает на неэффективность попыток противопоставить идеи религии и традиции. В частности, Сезаи Бабакуш, ссылаясь на идеи применения традиционного родового права ответственности, считает, что это только осложнит ситуацию. В заключении он отмечает, что «в современных обществах государственным языком является демократия и право» [16]. Таким образом, автор в большей степени настаивает на идеях либерального характера, которые выносят религию за пределы значимой социально-политической роли в адыгском сообществе.

Можно выделить и другие примеры реконструкции религиозного элемента в адыго-черкесском сознании. Таким примером может являться сайт «Adigeyaislam.com», видимо, имеющий турецкие корни, о чем свидетельствует наличие контента не только на русском, но и на турецком и английском языках. Примечательно, что сайт был открыт в 2005 г., но прошел реконструкцию и начал вещание в новом формате в 2008 г. [17], т.е. после принятия решения о проведении Олимпиады в Сочи.

В целом сайт имеет традиционное содержание, и основной контент по религиозной проблематике представлен материалами известных русскоязычных исламских сайтов (www.islamnews.ru; www.islam.com.ua и т.д.). Но многие материалы в новостной ленте посвящены адыгской проблематике: «Обращение черкесских неправительственных организаций Российской Федерации»; «Абхазия – страна мусульманской души»; «Адыги – представили проблемы сирийских соотечественников в Представительстве ООН по делам беженцев»; «Заявление черкесских общественных организаций Республики Адыгея» и т.д. Также представлены видеоролики на религиозные темы адыгского проповедника, косовского репатрианта Рамадана Цея. Известно о конфликте муфтията Адыгеи с данным репатриантом, который не признавал местных представителей Духовного управления мусульман и якобы называл их «скрытыми врагами ислама». Окончивший факультет религии Амманского университета в Иордании, Рамадан Цей, видимо, в том числе под давлением местного муфтията, 13 мая 2004 г. был депортирован из Адыгеи [18]. Сам Рамадан Цей сейчас проживает в Турции. Следует отметить, что его проповеди, видимо, как и сам сайт «Adigeyaislam.com», большой популярностью не пользуются 6 .

6

В частности, по данным сервиса «YouTube», ролик, размещенный 3 декабря 2013 г., к 5 марта 2014 г. набрал всего 67 просмотров [19].

Несмотря на попытки новой реконструкции религиозного компонента в адыгском сознании, традиционный этнический аспект продолжает превалировать. Черкесская активистка Алина Кабардокова пыталась проанализировать соотношение традиционного и религиозного компонента в адыгском обществе в статье «Черкесы: кто мы и куда идем?». Вот лишь некоторые тезисы: «Нужно не забывать, что Адыгэ Хабзэ – это этико-правовая система… Это как шариат у приверженцев мусульманской веры – источником его легитимизации является ислам». Далее она утверждает: «Христианство и ислам – это два крыла одной птицы – универсальные авраамические доктрины». В заключении она отмечает: «Многие из живущих сейчас черкесов считают, что на сегодняшний день в теме “Адыгэ Хабзэ и Ислам” не может быть компромисса. Нельзя сделать кентавра, трудно совместить обе системы, если ни одна из них не нуждается в другой» [20].

Мнения российских экспертных кругов в отношении исламского фактора и адыгского национального движения в основном едины в оценках. А. Ярлыкапов в докладе «Роль и место ислама в современном черкесском движении в России (на примере “Черкесского конгресса”)» отмечает, что «активисты “Черкесского конгресса” в основном считают невозможным какое-либо взаимодействие национального движения с исламом, а другие рассматривали ислам как неотъемлемую часть культуры. К экстремистским проектам создания исламского государства обе группы активистов относились отрицательно» [21].

Такие авторы, как Александр Скаков и Николай Силаев, в отношении исламского фактора выразили другую позицию: «Этническая консолидация черкесских народов в границах отдельных административно-территориальных образований наряду с широким развитием радикального исламского движения может стать фактором мощной дестабилизации (“войны всех против всех”) в случае дальнейшего разложения нынешнего политического порядка на Северном Кавказе» [22].

Таким образом, несмотря на отсутствие системного взаимодействия между адыгскими национальными движениями и исламистским радикальным проектом, ислам продолжает оставаться элементом конструирования этнического самосознания. При этом в самой адыгской среде подобная реконструкция этнического самосознания воспринимается по-разному – от частичного принятия до некоторой степени отторжения. В большинстве случаев конструкты этнического сознания, где ислам играет значимую роль, присущи представителям адыгской диаспоры зарубежья.

Исторически адыгские группы мусульман оставались наименее религиозными на Северном Кавказе. Такая ситуация сохраняется и на сегодняшний день. Более значимой в среде адыгского мухаджирства была роль ислама. Кроме того, отчасти именно диаспора и ее связь с мухаджирством повлияли на новые процессы реисламизации постсоветского периода.

События, связанные с проявлениями радикального ислама на Северном Кавказе, воспроизводились в адыгской зарубежной диаспоре в контексте общей ситуации в данном регионе. Само исламистское движение – в лице отдельных представителей адыгских народов – никогда не связывало свою деятельность с национальным движением. При этом неприятие радикальных исламистских проектов проявляется как в диаспоре, так и в среде российских адыгов. Такие проекты, будучи нереалистичными, с очевидностью воспринимаются большинством адыгов как неосуществимые (т.е. дисфункциональные), а сами исламистские радикалы – как маргинальные группы.

Однако отдельные попытки реализовать исламо-адыгский проект проявляются на практике через реконструкцию этнорелигиозного самосознания. В том числе не столько через радикальный ислам, сколько через умерено исламистские конструкции. Однако большой популярностью эти идеи также не пользуются.

Лишь некоторые эксперты рассматривают консолидацию адыгских народов и реализацию исламистского проекта как отдельные факторы возможной общей дестабилизации Северо-Кавказского региона в случае дальнейшего обострения политической ситуации.

Литература

1. См. подробнее: Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. – М.: Медиум, 1995. – 324 с.

2. См.: Атлас социально-политических проблем, угроз и рисков Юга России. – Ростов н/Д.: Изд-во ЮНЦ РАН, 2009. – 150 с. – С. 102.

3. Дюркгейм Э. Самоубийство: Социологический этюд: Пер. с фр. с сокр. / Под ред. В.А. Базарова. – М.: Мысль, 1994. – 400 с.

4. Мертон Р.К. Социальная структура и аномия // Социология преступности (Современные буржуазные теории). – М.: Прогресс, 1966. – С. 299–313.

5. Бережной С.Е., Добаев И.П., Крайнюченко П.В. Ислам и исламизм на Юге России. – Ростов н/Д.: Изд-во СКНЦ ВШ, 2002. – С. 150.

6. Кратов Е.В. Ислам в Северо-Кавказском крае (1924–1934 гг.) // Гуманитарная мысль Юга России. – 2005. – № 1. – С. 111–112.

7. Казенин К. «Тихие» конфликты на Северном Кавказе: Адыгея, Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесия. – М.: Изд-во «REGNUM», 2009. – С. 110.

8. Ислам на Северном Кавказе: История и современность / Под ред. И. Текушева, К. Шевченко. – Прага: Изд-во «Medium Orient», 2011. – С. 11–12.