Россия на пороге Нового времени. (Очерки политической истории России первой трети XVI в.)

Торжественное принесение присяги наследнику связывало княжение Василия III с правлением его отца. Ведь и сам Василий при Иване III получил титул новгородского князя. Тот же смысл, что и присяга новгородцев, имело составление докончальной грамоты Василия III и Юрия Ивановича от 24 августа 1531 г. Это не первый договор между братьями. В Царском архиве хранились более ранние «списки з докончальных грамот княж Юрьевы, и княж Дмитриевы, и княж Семеновы, и княж Ондреевы с великим князем Василием» [1445] . Точной даты составления их нам неизвестно. Весь пафос докончания 1531 г. состоял в том, что князь Юрий отказывался от претензий на великокняжеский престол и приносил присягу на верность не только Василию III, но и его сыну Ивану. В остальном грамота повторяла текст договора между братьями 1504 г. [1446] Аналогичное докончание составлено было и с князем Андреем, но текст его не сохранился [1447] .

1445

Описи, ящик 27, стр. 21. Грамота упоминается и в Описи Посольского приказа 1614 г.: «Список с утверженные грамоты Юрия Ивановича с великим князем Васильем Ивановичем всеа Руси». Здесь же хранились и «утвержденные» грамоты князя Юрия с Василием III 1531 г. (там же, стр. 55).

1446

ДДГ, № 101, стр. 416–420; № 90, стр. 364–369.

1447

Описи, ящик 158, стр. 33.

Устроив дела в Москве со своими удельными братьями, 17 сентября 1531 г. Василий III выехал вместе с Еленой и годовалым сыном помолиться в Троицу, а затем на Волок и в Можайск «на свою царскую потеху». Вернулся в столицу он 19 ноября [1448] . Прошло меньше месяца, и великий князь отдал распоряжение послать в Нижний Новгород Шигалея и казанских послов (10 декабря). Там уже с октября находились крупные военные соединения во главе с Василием Шуйским. Это был ничем не прикрытый военный нажим, которым московский государь хотел добиться утверждения Яналея на престоле [1449] .

1448

ПСРЛ, т. VIII, стр. 276; т. XIII, стр. 54; т. XX, стр. 409. Во время поездки «на потеху» Василий III написал два письма Елене Васильевне, в которых заботится о здоровье своего наследника («Письма русских государей», т. I, № 2–3, стр. 3–4). Писала великому князю грамоты и княгиня Елена, «коли князь велики ездил с Москвы» (Описи, ящик 85, стр. 27).

1449

ПСРЛ, т. VIII, стр. 276; РК, стр. 79–80. Датировка событий в Казани сбивчива. И. И. Смирнов считал, что переворот в Казани произошел не в 1531, а в 1532 г. под давлением посланных в Нижний войск В. В. Шуйского (Смирнов, стр. 65–66). В летописях сообщение о посылке Шуйского носит вставочный характер (текст: «А сам князь велнкы… ко всей земли Казапьской».-ПСРЛ, т. XIII, стр. 56). Оно разрывает единый летописный рассказ о посылке и возвращении Головина в Казань в 1531 г. Пространная редакция разрядов датирует посылку В. Шуйского в Нижний и «посажение» Яналея осенью 1531 г. («в те поры Яналея царя сажали в Казани на царство». — Э» л. 104). Единственная неясность — это сведение Вологодского летописца о том, что в 7040 г. казанские татары воевали волости Толшму, Тиксну и Сянжему и другие, а ушли обратно «на масляной неделе в четверг». При этом «замятия велика» была по волостям и в городах Устюге, Вологде и Тотьме. Именно тогда («на весну ту») Василий III посадил на престол брата Шигалея — «Зевендея» (ПСРЛ, т. XXVIII, стр. 162). По Волоколамскому летописцу, Василий III дал касимовского царя в Казань в 7040 г. [Зимин, стр. 12]. Возможно, речь идет о присяге, которую дал Яналей в 1532 г.

Всякая попытка противодействия этому фактически означала новую русско-казанскую войну и воцарение в Казани ненавистного местному населению Шигалея. 24 декабря в Нижний Новгород «к царю» отправили дьяка А. Курицына с записями, которые писал бакшей Ибреим. Эти записи князь В. В. Шуйский должен был переслать в Казань царевне и князьям. Они, очевидно, содержали условия шерти Яналея.

Примерно в то же время, когда Василий III зорко наблюдал за событиями в Казани, его новгородские и псковские наместники заключили новое двадцатилетнее перемирие с Ливонией (1 октября) [1450] .

1450

ПСРЛ, г. IV, стр. 549; т. VI, стр. 288–289; т. XIII, стр. 60; СГГД, ч. V, № 105–106, стр. 109–123.

На рубеже 1532 г. обострились отношения Василия III с его удельными братьями. В начале 1532 г. на виленском сейме получены были сведения, что в Московском государстве «великий замяток ся стал»: у Василия III произошел с братьями «розтырк», в результате которого князь Андрей Иванович захватил Белоозеро, где находилась великокняжеская казна, а князь Юрий взял Рязань и украинные города, подняв на великого князя татар [1451] . В какой степени Этот слух отражал реальное положение вещей, сказать трудно. Известно только, что 2 января 1532 г. Юрий Иванович находился в Москве [1452] .

1451

М. К. Любавский. Литовско-русский сейм, стр. 261; Акты Литовско-Русского государства, вып. I. М., 1900, стр. 240.

1452

ЦГАДА, ф. Колязина монастыря, кн. I, № 85.

Весна 1532 г. прошла в мирных переговорах. 17 марта 1532 г. Василий III принимал в Кремле литовское посольство Ивана Богуславича Сапеги, которое прибыло для обсуждения русско-литовских отношений в связи с тем, что в конце года истекал срок шестилетнего перемирия между Литвой и Россией.

После того как из-за «спорных речей» стороны не смогли договориться о заключении вечного мира, встал вопрос о перемирии. И здесь стороны выступили с разными предложениями. Литовская сторона, втянутая в войну с Молдавией, хотела заключить с Россией длительное перемирие (на пять лет) и настаивала на уступке ей Чернигова и Гомеля с волостями или во всяком случае одного Гомеля. Русские представители отвергали всякие территориальные претензии Сигизмунда и соглашались только на кратковременное (на год) перемирие. В конце концов решили продлить перемирие с 25 декабря 1532 г. еще на год. Запись о перемирии была составлена 10 апреля. С тех пор до смерти Василия III отношения с Литвой ничем не омрачались [1453] .

1453

ПСРЛ, т. VIII, стр. 279; АЗР, т. 2, № 172; Сб. РИО, т. 35, стр. 845–849; М. Я. Любавский. Литовско-русский сейм, стр. 263. В октябре 1532 — январе 1533 г. в Литве побывало посольство Василия Олферьева Нащокина, изложившее жалобы о порубежных обидах (ПСРЛ, т. VIII, стр. 280–282; т. XIII, стр. 66; т. XX, стр. 414; Сб. РИО, т. 35, стр. 859–869) См. послание Василия III Сигизмунду о присылке послов для решения порубежных споров (АЗР, т. II, № 169).

Той же весной из Крыма возвратилось посольство С. И. Злобина (30 марта), а вместе с ним прибыло посольство Саадат-Гирея. Крымский посол Авелших привез с собой шертную грамоту Саадата (от ноября 1531 г.). В ней крымский хан торжественно обещал стоять «заодин» с великим князем против его «недругов».

В конце апреля в Крым был послан Роман Никитич Писарев, который должен был упрочить московское влияние при дворе Саадат-Гирея [1454] .

Вероятно, в то же время прибыл в Москву человек Ислам-Гирея Кудояр с сообщением, что «ис Крыма сам идет Кирей царь (Ислам. — А. 3.), и крымские люди выслали его, и он ходит на поле за Доном, и князь бы великий пожаловал, учинил его собе сыном» и «дал в своей земли место». Василий III это предложение принял и сразу же отправил к Исламу князя М. И. Кубанского. Тот и привел Ислама к присяге [1455] .

1454

ПСРЛ, т. VIII, стр. 279, СГГД, ч. V, № 107, стр. 123–124; ЦГАДА, Крымские дела, кн. 6, л. 339 об.- 375 об.

1455

ПСРЛ, т. VIII, стр. 278–279; т. XIII, стр. 60–61, 70; т. XXI, стр. 610. Сведение это помещено в летописях под 7040 г. перед записью о прибытии литовских послов 17 марта 1532 г. Остается неясным, как Ислам оказался в Крыму (еще недавно он находился в Астрахани). В царском архиве хранились «книги и грамоты присыльные с Поля от Ислама… как выслан был из Крыма» (Описи, ящик 86, стр. 27).

Переговоры с Исламом вызвали неудовольствие в Крыму. В мае в Москву прибыло сообщение от Ислама, что «крымский царь… хочет итти на великого князя украину». В ответ на это 27 июля в Коломну отправились многие воеводы, среди них князья Д. Ф. Бельский и В. В. Шуйский. Вместе с ними великий князь послал «княжат и дворян двора своего и детей боярских изо многих городов безчислено много, а наряд был великой». Мощный заслон русских войск расположился по линии от Коломны до Каширы и далее до Серпухова, Калуги и Угры. Даже видавший виды летописец сообщал, что воинов было «добре много, столко и не бывало». Трудно сказать, узнал ли Саадат-Гирей о мощном заслоне на русских рубежах или нет, но так или иначе его поход не состоялся.

Вскоре после этого (в августе) из Крыма вернулся русский посланник Р. Писарев с крымским посланником Тягибердеем. Разгневанный Саадат-Гирей потребовал вернуть своих послов, находившихся в это время при дворе Василия III, и прервал всякие сношения с Москвой. Впрочем, это для России уже особенной опасности не представляло, ибо, как сообщил Писарев, положение самого хана «на царьстве» было весьма непрочно. В сентябре крымские послы были отпущены [1456] .

В конце лета 1532 г. в Москву вернулся великокняжеский посланник к Петру Рарешу Иван Сергеев, проехавший на Русь через Крым. Он сообщил, что Саадата крымцы согнали с престола и сделали царем снова Ислама. Это же подтвердил и присланный самим Исламом его «человек» [1457] .

1456

ПСРЛ, т. VI, стр. 265–266; т. VIII, стр. 279–280; т. XIII, итр. 62, 64–65; РК, стр. 80; л. 105; ЦГАДА, Крымские дела, кн. 6, л. 389–390.

1457

Дунаев, стр. 91–92; ЦГАДА, Крымские дела, кн. 7, л. 1.

С остальными восточными соседями у России в 1532 г. отношения были вполне добрососедские. 21 июля из Астрахани в Москву прибыл «человек» царя Касима Злоба. Однако уже вскоре после этого стало известно, что «черкесы» захватили Астрахань, «взяли царя», перебили многих его людей и ушли прочь. Царем астраханским на время сделался царевич Ак-Кубек [1458] .

В сентябре 1532 г. Москва стала свидетельницей чрезвычайного события. Ее посетил посол индийского паши Бабура — Хозя Усеин. Он привез грамоту, в которой Бабур предлагал установить торговые и дипломатические отношения между их странами, «чтобы великий государь Василей с ним был в дружбе и в братстве и люди бы промеж их ходили на обе стороны их». Правитель Ферганы и Кабула Бабур был выдающимся политическим деятелем и талантливым писателем. После побед, одержанных в 1526 и 1527 гг. над индийскими правителями, он стал основателем Могольской империи в Индии. Умер Бабур в 1530 г., т. е. за два года до прибытия его посольства в Москву. Осмотрительный и тонкий дипломат Василий III с почетом принял и отправил обратно посольство Хози Усеина, выразив свое согласие установить с правителем Индии торговые отношения. О «братстве» пока речь не шла, так как в Москве не было известно, был ли Бабур «на Индийском государстве» государем или просто «урядником». Московские дипломаты опасались называть братом своего монарха простого правителя и выражали готовность вступить в политический союз лишь с законным монархом Индии [1459] . Из-за смерти Бабура и отдаленности Индии визит Хози Усеина прямых последствий не имел. Но он являлся знаменательным вестником будущей русско-индийской дружбы. Посольство Бабура, равно как и хождение Афанасия Никитина за три моря (1466–1472 гг.), находились у истоков добрососедских русско-индийских отношений.

1458

ПСРЛ, т. VIII, стр. 279; т. XIII, стр. 61–62; т. XX, стр. 413.

1459

ПСРЛ, т. VIII, стр. 280; т. XIII, стр. 65–66; РВ, стр. 356–357.

С Турцией отношения также не предвещали никаких осложнений. С ноября 1532 до мая 1533 г. в Москве находился торговый человек султана Ахмат (неофициальный представитель), которому Василий III оказывал всяческое содействие [1460] .

После воцарения Яналея с Казанью происходил регулярный обмен посольствами. Так, еще 2 сентября 1532 г. туда вернулся казанский посол князь Бурнак, а с ним русский посланник Василий Алексеев Пушкин с грамотой великого князя. Содержание ее, к сожалению, неизвестно. 18 ноября в Москву приехал Я. Г. Поплевин-Морозов, приводивший к присяге Яналея, а уже вскоре (23 декабря) в Казань отправился Константин Тимофеев Замыцкий. Не забывал своим вниманием Василий III и преданного ему Шигалея. В сентябре 1532 г., когда Яналей укрепился в Казани, Шигалею пожаловали Каширу и Серпухов и отпустили его туда с Москвы [1461] .

1460

Дунаев, стр. 91–92.

1461

ПСРЛ, т. VIII, стр. 280–281; т. XIII, стр. 65–67; т. XX, стр. 413–415; т. XXIII, стр. 205; РВ, стр. 357. Ср. «книги и списки Шигалея-царя, как его князь велики пожаловал — дал ему город Коширу» (Описи, ящик 94, стр. 27).

Мирная восточная политика сочеталась с продолжавшимся укреплением южных рубежей. Так, в 1530/31 г. «срублены» были деревянные кремли в Чернигове и Кашире. Тогда же доделан каменный кремль в Коломне [1462] .

Возобновилось церковное строительство в Москве. После набега Мухаммед-Гирея на русские земли в 1521 г. отмечался временный спад церковного строительства. Кроме строительства Новодевичьего монастыря в Москве были сооружены в 1527 г. три небольшие церкви. Это Преображенье на великокняжеском дворе против церкви Лазаря (на месте самой старой в Москве церкви «Спаса на бору»), св. Георгия на Фроловских (Спасских) воротах Кремля и церковь Бориса и Глеба на Арбате [1463] .

1462

ПСРЛ, т. VIII, стр. 278; т. XIII, стр. 58; т. XX, стр. 411–412; РВ, стр. 353–354.

1463

ПСРЛ, т. VIII, стр. 272; т. XIII, стр. 46; т. XXII, стр. 521; т. XXIII, стр. 204; РВ, стр. 344–345; Зимин, стр. 38; Шмидт, стр. 283; Н. В. Воронин. Зодчество Северо-Восточной Руси XII–XV веков, стр. 19–42.