Россия на пороге Нового времени. (Очерки политической истории России первой трети XVI в.)

Но кто такие «силные» люди, на хищнические действия которых Карпов негодует?

«В нынешные времена, — писал Карпов, — мнози началники на своих подвластных и сирых не призирают». Не радея о порученном им стаде, они допускают, чтобы их приказчики угнетали подвластных «тяжкою работою». Если публицисты нестяжательского толка (в их числе Максим Грек) мрачными красками рисовали положение крестьянства в монастырских вотчинах, то Карпов впервые показал тяжкий гнет, которому подвергались крестьяне во владениях княжат и бояр. «Начальники» у Карпова — это представители удельного княжья и титулованной знати. Выступая идеологом широких кругов феодалов, Карпов мучительно ощущал неустройство современного ему общества. Ведь «ныне земная власть и все человечество бредут неверными путями на хромых ногах и со слепыми глазами». Власть денег растлевает всех и вся. «Златыа веки суть в истинну ныне, — с горечью пишет Карпов, — много златом приходит сан, Златом съветуется любовь, в цене цена ныне есть». Взаимные распри доходят до того, что хозяин боится гостя, тесть — зятя, а братская любовь вообще редка. Возросла и жажда стяжания. Берущий одежду хочет взять и белье; крадущий овцу намеревается также увести корову, а если может, похищает и все принадлежащее ближнему [1348] . Таковы некоторые из недостатков социального строя в России.

1348

Дружинин, стр. 112.

Это не скорбь об уходящем в прошлое «золотом веке» господства боярской аристократии [1349] , а мучительное ощущение неустроенности реальной жизни, которая должна быть основана на началах «справедливости» [1350] .

При всем этом критическая сторона воззрений Карпова была более яркой и разносторонней, чем положительная. Понятие правды как справедливого общественного строя у него только декларируется, но не раскрывается во всем многообразии. В 20—30-х годах XVI в. не были еще ясны те пути переустройства общества, которые определятся только в середине XVI в. в ходе реформ Ивана Грозного.

1349

Мнение Е. Н. Кимеевой, что Карпов разделял мечту о возврате прошлого, об «обетованной земле живых», где вечны и незыблемы «старые обычаи» (Е. Н. Кимеева. «Послание…», стр. 232), основано только на предвзятой начальной посылке о боярском характере взглядов публициста. Нигде о «старых обычаях», как и о возврате вспять, Карпов не говорит. «Обетованная земля живых» в данном случае не что иное, как аллегорическое представление о загробном мире.

1350

Неверно, что обличение современных публицисту порядков переходит у Карпова «порой в прямое порицание современной ему государственной власти» (Е. Н. Кимеева. «Послание…», стр. 228). Этого в послании Ф. Карпова просто нет. Только стремлением зачислить Карпова в лагерь боярских реакционеров можно объяснить вывод Кимеевой о том, что Карпов «в конце послания… выказывает себя противником всякого прогресса, всякого движения общества вперед» (там же).

Послание митрополиту Даниилу — единственное сколь-ко-нибудь значительное произведение Карпова. Остальные дошедшие до нас его послания скорее являются пробой пера, чем изложением общественно-политических взглядов. В чем тут дело? То ли многое из творческого наследия Карпова не сохранилось, то ли Карпов-дипломат загубил талант Карпова-писателя.

Политическая теория, развивавшаяся Федором Карповым, имела своими истоками не только учение Аристотеля, но и идеи русских реформаторов конца XV в. Уже Федор Курицын в повести о валашском воеводе Дракуле нарисовал образ грозного правителя, который пытался истребить в своей стране всякую «неправду» и зло жестокими мерами, и среди них прежде всего казнями и мучительствами. «Толико грозен быс(ть)» этот Дракула (по-русски «дьявол») [1351] .

1351

«Повесть о Дракуле». М.-Л., 1964, стр. 118.

Но «грозная власть», на которую так рассчитывали еретики конца XV в., обманула их надежды. Сам Федор Курицын, очевидно, на собственном опыте убедился, что может принести с собою власть монарха-деспота.

Опыт костров 1504 г. сказался на взглядах наследников Федора Курицына.

По Федору Карпову, самодержец должен править «грозою правды и закона», а не грозою произвола. Но и это, по мнению Карпова, было недостаточной гарантией торжества справедливости. Нужна еще «милость» — милосердие, ибо именно из-за милости подвластные любят князя и управителя. Милость без правды — малодушие, а правда без милости — мучительство. В обоих этих случаях разрушаются города и царства. Но если милость дополняется правдою, а правда смягчается милостью, то царства сохраняются на многие века [1352] . Федор Карпов видел уже неизмеримо далее, чем Федор Курицын.

1352

Дружинин, стр. 111.

Несколько иной характер носила деятельность придворного врача Василия III Николая Булева.

Еще в марте 1489 г. из Москвы к императору Фридриху III и его сыну римскому королю Максимилиану было отправлено русское посольство во главе с Юрием Траханиотом, которое в июле 1490 г. вернулось обратно на Русь с послом римского короля Георгом фон Турном. Стремясь добиться соглашения с Максимилианом, Ю. Траханиот и В. Кулешин в августе того же года были снова отправлены к римскому королю и вернулись в Москву 30 августа 1491 г., за три месяца до вторичного приезда туда же Георга фон Турна.

В Риме русские послы обратились к папе с просьбой оказать им содействие в исправлении календаря и составлении пасхалии (Kerken Ording). Дело в том, что в 1492 г. истекала седьмая тысяча лет (от сотворения мира), и руководство русской церкви было заинтересовано в составлении пасхалии на новое тысячелетие. Эта пасхалия должна была использоваться для борьбы с еретиками, которые подвергали критике обычное представление о связи конца тысячелетия с наступлением «светопреставления» [1353] . Составление пасхалии должно было показать, что руководство русской церкви не разделяет это представление, и вырвать из арсенала еретиков одно из сильных орудий критики официальной церкви.

1353

Подробнее см.: Н. А. Казакова и Я. С. Лурье. Антифеодальные еретические движения, стр. 114, 135.

Русский посол Юрий Траханиот принадлежал к числу людей, близких к новгородскому архиепископу Геннадию, который и ведал в Новгороде составлением пасхалии. Однако Траханиоту с папой договориться не удалось, и тогда-то он сделал предложение приехать на Русь доктору Булеву, служившему при папском дворе, любчанину по происхождению. За труды Булеву обещано было выплатить значительное вознаграждение. Доктор направился в Новгород, где и служил при дворе Геннадия.

Сохранился интересный документ о пребывании Булева в Новгороде в 1494 г. — письмо Иоганна Ункеля из Новгорода в Ревель от 24 мая 1494 г., которое заверил «Никола Булев из Любека» («meister Nicola von Lubek») [1354] . В Новгороде, следовательно, Булев поддерживал связи с немецко-ганзейскими купцами. О его жизни до выезда на Русь известно немного. Г. Рааб установил, что Н. Булев начал свое обучение в Ростоке в 1480 г. и в 1483/84 г. получил звание магистра [1355] . После составления пасхалии Булев собрался покинуть пределы Руси, но на границе по неясной причине был задержан и доставлен к великому князю, у которого он впоследствии в течение 40 лет работал врачом и переводчиком с латинского и греческого языков [1356] .

1354

«Liv-Esth-Kurl"andisches Urkundenbuch», Abt. И, Bd I, N 2, S. 1.

1355

H. Raab. "Uber die Beziehungen Bartholom"aus Chotans und Nicolaus Buelow zum Gennadij Kreis in Novgorod. — „Wissenschaftliche Zeitschrift der Universit"at Rostok. Gesellschafts und Sprachwissenschaftliche Re-ihe“, H. 3, 1958–1959, S. 419–422; N. Anger-mann. Nicolaus Bulow. Ein L"ubicker Arzt und Theologe in Novgorod und Moskau. — „Zeitschrift des Vereins f"ur L"ubekis Geschichte und Alterthumskunde“, 1966, Bd 46, S. 88–89; N. Angermann. Neues "uber Nicolaus Boulow und sein Wirken im Moskauer Russland. — „Jahrb"ucher f"ur Geschiche Osteuropas“, 1969, H. 3, S. 408–419.

1356

E. Pabst. Nicolaus Bulow. — «Beitr"age zur Kunde Ehst-, Liv-und Kurlands“, H. I, Reval, 1868, S. 85.

Родственники Булева через императора Максимилиана, папу, ганзейские города и магистра Ливонского ордена пытались добиться возвращения его на родину, но все их попытки окончились неудачей.

В 1518 г. с Булевым в Москве встречался имперский посол Ф. да Колло, который позднее вспоминал его как «профессора медицины и основательнейшего во всех науках» [1357] . Ф. да Колло безрезультатно ходатайствовал перед дьяком Мисюрем Мунехиным о возвращении Булева домой.

1357

Карамзин, т. VII, прим. 358.

Николай Булев пользовался большим уважением при дворе Василия III. Составитель Софийской II летописи рассказывает, что Булев, находясь при великом князе, незадолго до его смерти в 1533 г. говорил о «великом жаловании», полученном им от Василия III [1358] .

Дата смерти Булева неизвестна. Так как еще в 1518 г. он был стариком, а фамильное предание гласило, что он прожил на Руси примерно 40 лет, то смерть Николая Любчанина нельзя отодвигать далеко от 1533 г., иначе говоря она относится к первым годам княжения Ивана IV [1359] .

1358

ПСРЛ, т. VI, стр. 271. В Царственной книге Булев ошибочно назван Люевым (ПСРЛ, т. XIII, 2-я половина, стр. 410).

1359

В Записке 0 Николае Булево, помещенной перед одним из посланий Максима Грека, говорится, что он был на Руси при Василии III (Максим Грек. Соч., ч. 1, стр. 213). Если бы Булев умер в 1548 г., как сообщают наследники, то в Записке не могли бы отнести его деятельность только ко времени княжения Василия III.

О научной и публицистической деятельности Булева на Руси мы узнаем главным образом из немногочисленных сочинений, ему приписываемых, и из полемических произведений русских публицистов, направленных против него как одного из энергичных сторонников соединения церквей. С именем Булева прежде всего связывают перевод на русский язык по поручению митрополита Даниила в 1533–1534 гг. «Травника», изданного в Любеке в 1492 г. (перевод итальянской книги) [1360] . «Травник» Николая Булева был первым переводным медицинским трактатом и сыграл определенную роль в развитии отечественной медицины [1361] .

1360

См. списки «Травника»: ГИМ, Увар. 2191/623, 2192/387; ГПБГ Q, VI, № 11. В первой рукописи есть надпись: «Повелением же господина преосвященного Даниила митрополита всея Русииу бо-жиею милостию, книга сия переведена с немецкого языка па словеиский, а перевел полонянин Литовский, родом немчин, Люб-чанин». Сходные надписи имеются и на других рукописях. Список ГПБ, Q, VI, № и, представляет собой рукопись XVIII в. на 205 листах, в 4° с заголовком «Книга глаголемая травник»; на л. 205 об. помещена надпись: «Преведеиа сия книга с немецкого языка на словенский. А перевел полонянин Литовский, родом немчин, Любчанин… А преведена в лето 7042 мая в 24 день». Содержание этих рукописей подробно изложено в кн.: Л. Ф. Змеев. Русские врачебники. — «Памятники древней письменности», вып. CXII. СПб., 1895, стр. 5—24, 35–38.

1361

Новейшими исследованиями установлено, что многие разделы «Травника» 1534 г. дополнены позднее русскими переводчиками (Н. А. Богоявленский. Древнерусское врачевание в XI–XVII вв. М., 1960, стр. 46–70).

Помимо перевода «Травника» Николаю Булеву (Любчанину) принадлежит беседа об иноке «Сошествие святого духа». В этой беседе он излагает некоторые вопросы иконописакия с католической точки зрения [1362] .

Возможно, еще в бытность в Новгороде, когда Геннадий вел борьбу с еретиками, Булев перевел с латинского издания 1493 г. полемический трактат «Самуила евреина», направленный против иудаизма [1363] .

Д. О. Святский приписывает также Николаю Булеву перевод восьмой части астрономического трактата о времяисчислении, сделанный по Страсбургскому изданию 1486 г. [1364]

1362

Беседа опубликована А. И. Соболевским по списку ГБЛ, Собр. Большакова № 321 (А. И. Соболевский. Материалы и заметки по истории древнерусской литературы, вып. VIII. Из истории иконописи. — «Известия ОРЯС», т. XX, кн. 2. СПб., 1915, стр. 270–276).

1363

Максим Грек. Соч., ч. 1, стр. 55. См. подробнее: А. И. Соболевский. Переводная литература… стр. 191–192; Я. С. Лурье. Идеологическая борьба, стр. 270; Д. О. Святский; Астролог Николай Любчанин и альманахи на Руси XVI века. — «Известия Научного института имени П. Ф. Лесгафта», т. XV, вып. 1–2. Л., 1929, стр. 47.

1364

Д. О. Святский. Астрономическая книга Шестокрыл на Руси; В. Бенешевич. Из истории переводной литературы в Новгороде конца XV столетия. — «Сборник статей в честь акад. А. И. Соболевского». Л., 1928, стр. 378–380.