Ротмистр Гордеев 2
Шрифт:
Из пассажирского вагона первого класса высыпали на перрон пассажиры, в основном, офицеры. Среди них — два господина в иностранной военной форме: основательно сбитый с короткими усиками британский майор и долговязый сухощавый капитан-американец.
Оба, выйдя из вагона на перрон, закурили. Британец сигарету, американец сигариллу.
— Ну-с, с прибытием, мистер Мэттью.
— С прибытием, сэр Уильям.
Вокруг них скучковалась троица гражданских в удобной, но щеголеватой дорожной одежде.
Самый старший из этой группы штатских — мужчина лет сорока пяти, крупный
Третий же, тоже тридцатилетний крепкий мужчина с сигаретой в зубах, в кепке с острым козырьком и внимательным взглядом прищуренных серых глаз, пиджачной паре с брюками, заправленными в видавшие виды сапоги, поправлял на плече внушительных размеров футляр фотоаппарата.
— Сэр Уинст… простите, сэр Джон, конечно же, — поспешил поправиться самый старший, — и вы, мистер Лондон, не желаете пропустить по рюмочке бренди?
Рыжеватый бросил на старшего товарища не слишком довольный оговоркой взгляд, но предложение поддержал.
— Хороший бренди ещёникогда не мешал в таком путешествии, как наше.
— Поддержу вас, коллеги, — ответил третий в кепке.
Старший выудил из внутреннего кармана костюма плоскую фляжку и три серебряных стаканчика на крохотный дринк, булькнул в стаканчики и протянул остальным.
— Cheers[1].
Троица опрокинула в себя малую толику алкоголя.
Погода стояла прекрасная, и настроение у господ иностранных журналистов было под стать. Тем более порция бренди, выпитая на перроне, была отнюдь не первой в это во всех отношениях замечательное утро.
Рыжеватый журналист меж тем внимательно осматривал камеру своего американского коллеги.
— Японцы вернули вам фотоаппарат, Джек?
— Если бы, Джон! Мой аппарат так и остался в Моджи, где эти идиоты меня арестовали, как шпиона.
— Вас же оправдали…
— Оправдали, но технику так и не вернули. Не помогло даже вмешательство нашего посла в Токио. Пришлось покупать новый.
Тем временем американский капитан и британский майор недовольно оглядывались по сторонам.
— Однако, где же наши встречающие?
— Джентльмены, если вы майор Хорн и капитан Джадсон, то я за вами.
Иностранные офицеры оглянулись на голос, прозвучавший на безупречном английском.
— Вольноопределяющийся 52-го Нижегородского драгунского полка рядовой Кирилл Канкрин, прибыл встретить вас и проводить в расположение отдельного эскадрона специального назначения штабс-ротмистра Гордеева, согласно полученному приказу, — подтянутый молодой человек в аккуратной гимнастёрке откозырял майору и капитану.
За его плечом возвышался одноглазый великан, явно из какой-то славянской нечистой силы, облачённый также в форму рядового драгуна императорской армии.
— У вас блестящий английский, — не удержался от комплимента майор Хорн.
— Благодарю, сэр, — учтиво склонил голову Канкрин. — Моим педагогам
из Александровского лицея было бы приятно это услышать.Он обратился к остальным:
— Джентльмены вы готовы выехать или требуется покрепиться с дороги? До места не очень близко. А мой спутник пока занялся бы вашим багажом.
Военные наблюдатели переглянулись, посмотрели на троицу журналистов.
— Господа! Наши любезные хозяева предлагают перекусить перед дорогой, — обратился Хорн к спутникам. — Мистер Дойл?
— За время поездки меня основательно растрясло, но от хорошего завтрака я ещё никогда не отказывался, — ответил старший из журналистов.
— Тогда прошу за мной, господа, — вольноопределяющийся гостеприимно указал на одну из дверей в здании вокзала с вывеской «БУФЕТЪ». — Смею рекомендовать «Игнатьевскую столовую».
Канкрин обернулся к одноглазому великану и обратился к нему по-русски:
— Лявон, погрузи багаж и присоединяйся к нам за столом.
— Да ну, ваша милость, я лепше[2] сухпая пожую.
— Какой сухпай? Даже не думай.
Канкрин повёл англичан и американцев в вокзал. А Горощеня занялся погрузкой их багажа на телегу.
Войдя в буфет, иностранцы невольно поморщились.
Посреди достаточно грязного зала возвышалась стойка с водкой и закусками, возле которой толпились офицеры всех рангов и примкнувшие к ним гражданские чиновники.
В нос шибануло дешёвым спиртом, суточными щами, запахом крепкого табака. А ещё были слышны голоса не слишком трезвых посетителей, которые о чём-то спорили и пытались друг другу что-то доказать, едва не хватаясь за грудки.
— Oh damn[3]! — не сдержался рыжеватый.
— Я будто снова попал на Аляску времён «золотой лихорадки», — усмехнулся Джек Лондон и расчехлил свой фотоаппарат, чтобы сделать пару-тройку колоритных снимков.
— Нам сюда, джентльмены, — Канкрин указал на неприметную дверь в глубине буфета без всяких вывесок, — Неужели вы решили, что я заставлю вас столоваться в таком вертепе?
За неприметной дверью всё выглядело на разительном контрасте с только что оставленным буфетом.
Чисто выскобленные полы, деревянные столы, накрытые белоснежными скатертями, свежий воздух. За перегородкой гудела чугунная плита, возле которой колдовали двое: молодой парень в белом переднике поверх солдатской формы и обаятельный мужественный шатен с усиками и аккуратным пробором в волосах, также в белом переднике поверх офицерского мундира с погонами штабс-ротмистра.
Хорн с Джадсоном узнали офицера-повара. И крайне удивились.
— Господин граф, вы ли это? У плиты и сами… э-э… kashevarite? — Хорн вскинул бровь вверх.
— А что тут такого? Россия удивительная страна: медведи с балалайкой разгуливают по улицам, один граф готовит в офицерской столовой, другой служит вам проводником, — Штабс-ротмистр, которого назвали графом, кивнул в сторону Канкрина.
— Этот рядовой — граф, господин Игнатьев? — снова поразился Хорн.
— Да, и я прекрасно знаком с его отцом. Его прадед был не только боевым генералом в войне двенадцатого года, но и министром финансов при Николае Первом.