Ротмистр Гордеев 2

Британцам не повезло. Едва укоротившийся после потерь от вражеского огня состав попытался тронуться, как осколком вражеского снаряда перебило сцепку единственного уцелевшего вагона. А на паровоз все участники рекогносцировки бы просто не влезли.

— Чарли, грузи на паровоз раненых и уходите.

— А ты? А остальные?

— Попробуем пробиться. Возможно, поодиночке удастся ускользнуть от бурских разъездов.

Холдейн отправил раненых на паровозе, а сам остался с полусотней своих людей и Черчиллем. Они отстреливались, пока оставались патроны. Время от времени буры громкими криками предлагали британцам сдаться. Патроны у англичан кончились, буры пошли в атаку.

Сэр Уинстон нырнул в канаву вдоль железнодорожного пути, заросшую густой травой и пополз. Полз он довольно долго, и наконец, решился приподнять голову.

Прямо в его лицо смотрела винтовка. Чётко был виден потёртый, потерявший воронение дульный срез, мушка и глаза человека в тёмной свободной одежде и широкополой фетровой шляпе. Перед Черчиллем стояла его смерть, смерть мрачная и угрюмая.

Медленно сэр Уинстон поднял руки.

— Сдаюсь! — выдавил из себя он, стараясь смотреть смерти прямо в глаза.

И этих глаз он не сможет забыть уже никогда

— Сэр, сэр! Проснитесь! Мы прибыли.

Черчилль с трудом разлепил веки. Прямо на него смотрели те самые глаза из его воспоминаний.

— Штабс-ротмистр Гордеев, — сухо козырнул русский офицер с лицом из африканских воспоминаний Черчилля.

[1] Ваше здоровье! (англ.)

[2] Лучше (бел.)

[3] О, черт! (англ.)

[4] Граф Алексей Алексеевич Игнатьев, на тот момент штабс-ротмистр, помощник старшего адъютанта управления генерал-квартирмейстера Маньчжурской армии.

Глава 18

Интересно, чего этот рыжий английский журналист так и сверлит меня взглядом? Того и гляди дырку проглядит. А мне лишние дырки в организме ни к чему. Хватает тех, что по штату полагается.

— Господа, если проголодались за время пути, наша скромная армейская столовая ждёт вас. Разносолов ресторанных не обещаю, но накормим тем же, чем питаемся сами, — гостеприимно указываю высоким иностранным гостям в направлении эскадронной столовой.

— Это было бы неплохо, сэр, — замечает американский капитан э-э… кажется Джадсон.

— И ещё было бы замечательно как-то согреться, — цедит чопорный британский майор. — Наша дорога в ваш эскадрон проходила в крайне странных местах.

— Об этом позже, господин майор. Что предпочитаете: сперва согреться или поесть?

Гости переглядываются и единогласно решают начать с чего-нибудь согревающего. Они ещё не догадываются, какой их ожидает сюрприз. Думают, что я предложил им по бокальчику какого-ничудь грога.

А вот хренушки! Даёшь здоровые российские традиции!

— Скоробут! — перехожу с английского на язык, которым я общаюсь с подчинёнными и прочими соотечественниками

— Здесь, вашбродь! — Кузьма появляется из-за плеча неслышно, как и положено приличному домовому-ординарцу.

— Проводи господ иностранцев в баньку, — и, повернувшись к господам иностранцам, вновь перехожу на английский, — джентльмены, следуйте за моим ординарцем, он всё организует в лучшем виде.

Озябшая пятёрка движется к эскадронной бане следом за Кузьмой. Жду, когда они скроются из глаз.

— Где это вы их так потаскали, что они так промёрзли?

— Не знаю, господин штабс-ротмистр, — честно отвечает граф, — надо у Горощени спросить.

— Лявон?

— Вам, вашбродь, этого лучше не знать. Живы, и то хорошо, — многозначительно говорит он.

И от его тона у меня самого бегают мурашки по коже.

— Молодцы, — я доволен Канкриным и Лихом, вместо часа они двигались от Лояна почти сутки, за которые мы благополучно отчитались в Офицерском собрании полка с Маннергеймом и Будённым, и вот уж этим иностранцам наши доклады слушать было совершенно ни к чему.

— Интересно, почему один из них так и сверлил меня взглядом? — спрашиваю у Канкрина.

— Который?

— Такой рыжеватый англичанин.

— Это который Джон Джером?

Пожимаю плечами.

— Кирилл Иваныч, я не видел списка журналистов. Знаю только про военных представителей.

— Да вы что, господин штабс-ротмистр?! — Кажется Канкрин откроет мне секрет на миллион — так блестят от предвкушения его глаза. — Эта троица гораздо интересней английского майора и американского капитана. Старший из них — Артур Конан Дойл, вы же читали приключения сыщика Шерлока Холмса? Второй, американец в кепке, Джек Лондон, я в восторге от его «The Call of the Wild»[1], который он выпустил в прошлом году, и рассказов про золотоискателей на Аляске.

Офигеть… сюрприз удался. Но оказалось — самое интересное впереди.

— Но самое интересное — третий журналист — Джон Джером.

Морщу лоб. Если это и известный в этом мире персонаж, то не для меня.

— И?

— Это не его настоящее имя и фамилия.

— Уже интереснее. Вы, граф, умеете заинтриговать старшего воинского начальника.

Канкрин ухмыляется, этого эффекта, он, похоже, и добивался.

— Это сэр Уинстон Черчилль, восьмой герцог Мальборо, член Палаты Общин, писатель, журналист и герой недавней войны с бурами.

Вот это называется, удивил. Ни старший лейтенант Лёха Шейнин, ни штабс-ротмистр Гордеев и думать не могли, что их теперь уже общий жизненный путь пересечётся с такими… для меня, Шейнина, персонажами из Википедии и биографий в собраниях сочинений, а для первообитателя этого тела, под чьим именем я тут живу уже который месяц, даже не знаю…

Увлекался ли Гордеев литературой, читал ли рассказы про Смока и Малыша и Шерлока Холмса и доктора Ватсона?

Я до сих пор почти ничего не знаю о себе здешнем.

А ещё мне не даёт покоя взгляд мистера Черчилля. Он явно узнал Гордеева и смотрел на него-меня так, словно уже видел в этой жизни и очень близко.

Ещё одна загадка, разгадать которую у меня пока нет возможности.

Надо бы плотно заняться собственной здешней биографией. Пока война ещё как-то сойдёт быть человеком без прошлого, а когда она кончится, мы вернёмся их Маньчжурии в Россию, и вокруг окажется масса людей, которые прекрасно знали штабс-ротмистра Гордеева Николая Михайловича…