Ротмистр Гордеев 2

— О чём они толкуют, граф? — обратился по-английски майор Хорн к Канкрину.

Вольноопределяющийся пожал плечами.

— Я не знаю китайского, сэр. Полагаю, обсуждают перспективы ремонта.

— А можно всё-таки как-то их расспросить? Для нас это важно…

— Попытаюсь что-то сделать.

Канкрин подошёл к трём китайцам и вступил с ними в бурную дискуссию, состоявшую, в основном из красноречивых жестов и повторений по несколько раз одних и тех же русских фраз, воздеваний рук к хмурому небу, отрицательных качаний раскосыми лицами и цоканием языками.

С неба начал накрапывать мелкий дождик, будто не август на дворе, а, прости господи, конец сентября.

Военные наблюдатели и журналисты ежились, кутаясь в одежду от слишком уж свежего ветерка. Один только Джек Лондон, похоже, получал от происходящего какое-то удовольствие — крутился вокруг китайцев, то и дело делая фотографические снимки

— Говорят, треснула ось — нужно менять. А колесо слетело — вывалилась чека, — пояснил Канкрин, вернувшись к путешественникам.

— Сколько займёт ремонт?

— Вставить чеку недолго. А вот заменить ось… Нужна подходящая жердина.

— Можно укрепить ось верёвками. Передайте им, мы готовы заплатить за скорейший ремонт, — Хорн достал несколько серебряных гонконгских долларов и протянул пару монет графу.

— Воля ваша, джентльмены.

Канкрин вернулся к китайцам, снова пошла разноязыкая дискуссия с бурной жестикуляцией. Наконец, китайцы закивали мелко, сгрудились вокруг повозки, завозились.

На ремонт ушло около четверти часа. Наконец все три повозки со своими пассажирами и возницами вновь тронулись в путь.

Дождь уже не просто накрапывал, а вовсю моросил. Дорога покрылась лужами. А густой туман и не думал рассеиваться. К тому же поднялся порывистый ветер, кидая целыми горстями капли дождя в лица путешественников. А они всё ехали и ехали.

Туман немного поредел. Неожиданно оказалось, что дорога углубилась в странный лес. Кривые, словно больные деревья, все в лохматых бородах почти чёрного мха.

Сгустки тумана клубились, извивались, скручиваясь в подобия призрачных фигур. Дождь превратился в мокрый снег.

Джадсон удивлённо смотрел на мохнатые снежинки, унизавшие рукав его мундира.

— Что это, господа? Снег в августе?!

— Куда нас занесло, — возмущённо обратился Хорн к Канкрину. — Мы едем уже третий час. Что это за место?

— Джентльмены, сбавьте обороты, — граф выглядел растерянным и недоумевающим. — Я сам понимаю происходящее не более вашего.

— Мы не могли свернуть не туда? Может, заплутали наши возницы? — подал голос Конан Дойл.

— Я старался следить за дорогой, — вступился за китайцев Джек Лондон. — Мы никуда не сворачивали.

— А вы можете объяснить вот это всё? — Черчилль ткнул рукой в странный лес, тянущийся сразу за обочинами дороги. — По карте никакого леса быть не должно. Одни поля.

Джек Лондон помотал головой.

— Карты могут врать…

В лесу что-то утробно завыло. Кривые ветви уродливых деревьев смыкались над дорогой непроницаемым сводом. Джентльмены обнажили револьверы. И только Лондон оставался спокойным, время от времени делая снимки своим фотоаппаратом.

— Не думаю, что наши револьверы помогут против обитателей этого леса, — заметил он.

— Почему?

— Они помогут от людей или зверей, но этот лес не пахнет ни человеком, ни зверем… Он пахнет мокрым тленом и депрессией.

— Демоны? — Хорна передёрнуло.

Он повернулся к Канкрину:

— Граф, мы можем ехать быстрее?

— Вряд ли. Потеряем повозку с треснувшей осью. Хотите продолжить путь пешком?

— Ну, уж нет…

Темнело. Мокрый снег сменился снежной крупой, которая сухо стучала по промокшей одежде путников. Снова навалилась густая и вязкая депрессивная дрёма.

Глаза Черчилля закрылись.

Скрип колёс повозки вдруг превратился в стук вагонных колёс на железнодорожных стыках.

Тряско покачивался на изгибах железнодорожного пути вагон блиндированного поезда, на котором корреспондент «Морнинг пост» Уинстон Леонард Спенсер Черчилль отправился на рекогносцировку с отрядом своего знакомца ещё по Малаканду капитана Холдейна.

Гулко забухали бурские пушки. Разрывы снарядов ложились всё ближе к железнодорожным путям.

Поезд резко со скрежетом тормозов затормозил, так что Черчилля весьма болезненно приложило плечом о какую-то торчащую внутри вагона железяку. Поезд дёрнулся назад и дал задний ход. Но набрать его толком так и не успел. Дикий грохот, скрежет железа, треск досок и поезд остановился.

— Что там чёрт вас дери! — рявкнул Холланд. — Немедленно доложите! Хотите, чтобы буры превратили нас в гоголь-моголь?

Кто-то из солдат рванул вдоль состава выяснять, в чём проблема. Вражеские пули свистели вокруг смельчака, высекали сноп искр и камни из придорожных валунов. Петляя, словно заяц англичанин добрался до паровоза в конце остановившегося состава. И тут же рванул обратно. Буры — стрелки меткие. Но фортуна была на стороне англичанина.

— Сэр! Проклятые буры завалили путь булыжниками. Паровозу не пройти.

— Это все неприятности?

— Нет, сэр! Ремонтная платформа и два броневагона сошли с рельс.

Холланд грязно выругался.

— Мы можем вести артиллерийский огонь? — поинтересовался Черчилль, хладнокровно раскуривая сигару, пока пули бурских дальнобоек стучали о камни и железные листы, которыми были обшиты вагоны и платформы импровизированного бронепоезда.

— Чёрта с два, Уинни. Наше единственное орудие разбито прямым попаданием бурского снаряда. Мы в ловушке!

— Чарли, дай мне людей, мы расчистим завал.

— Давай, дружище. Мы вас прикроем.

Со стороны сэр Уинстон являл собой пример беспримерно британской отваги. Он, почти не сгибаясь под огнём противника (пулям и осколкам снарядов не кланялся) таскал с выделенными в его распоряжение солдатами валуны, расчищая путь. Орал похабные куплеты студентов Хэрроу.

На самом деле, им овладело тупое равнодушие от тяжёлой физической работы. Песней он просто заглушал страх смерти. И единственным его желанием было, чтобы всё быстрее кончилось.