Ротмистр Гордеев

Наблюдаю, какое впечатление произвели мои слова на Николова. Похоже, ему мой ответ не по душе.

– И куда делся монах? – напряжённо спрашивает он.

– Да я посмотрел на него как бы сверху вниз, он обратно уменьшился и рванул подальше, а тут как раз в госпитале шум поднялся. Может у меня галлюцинации после ранения и амнезии?

Николов усмехается в усы.

– Нет, ротмистр, не галлюцинация. Вы вообще очень везучий человек, Николай Михалович. Это и был убийца капитана Горбатова. Не посмотри вы ему в глаза, он бы и вас… своими зубками порвал.

– Монах?

– Да какой он монах? Обычный демон – микоши-нюдо.

– Демон? И как он тут оказался?

– Так же, как и все мы, и наши противники. По приказу своих императоров. Война-с.

– Демон?

– А что удивительного? Они такие же подданные своих монархов, как и обычные люди. И патриотизм им не чужд.

Николов неожиданно протянул руку к моей груди и извлёк наружу мой восьмиконечный амулет. Так и впился в него глазами.

– Впрочем, странно, что вы меня об этом спрашиваете. Вы, как охотник на демонов, лучше меня это должны знать.

И что мне ему сказать? Что я вообще не Гордеев и не из этого времени, да что там, даже не из этого мира, раз уж тут демоны вовсю воюют в составе армейских подразделений.

– У меня, господин подполковник, амнезия. Не верите, поинтересуйтесь у господина Обнорского. А амулет я этот на Ближнем Востоке сторговал у местного бедуина.

Говорить правду легко и приятно. Говорите всегда правду. Но не всю.

Тишком про себя перевожу дух.

– Николай Михалыч, Вы сказали, вышли ночью покурить…

Киваю.

– Ну, да…

– Потрудитесь объяснить тогда отчего же в начале нашего разговора от вас вовсе никаким табаком не пахло?

Песец – он, если вы не знаете, вот такой. Большая белая полярная лисонька пришла по мою душу.

– Э… Так, Сергей Красенович, выйти-то я вышел, только покурить не успел. Звёзды, ночь фантастическая. А потом демон этот, и не до того.

Николов снова впился в меня своими глазищами. Кивнул на пепельницу, где почти погасла моя папироска.

– Так докуривайте, ротмистр.

И ждёт, зараза, что делать буду. Тянусь к папиросе.

В этот момент за спиной бухает входная дверь.

– Вашвысокобродь! Есть тут местная кумирня. Мог там укрыться. Больше негде.

Оборачиваюсь вместе с Николовым на вошедшего – казак (опознал не по погонам и околышу фуражки, а по торчащему из-под козырька буйного чуба) лет двадцати пяти.

– Как далеко? – голос Николова сух и решителен.

– Минут десять верхами.

Глава 4

Глава 4

Николов резко поднимается. Я машинально подскакиваю вслед за ним – вот что значит армейская выучка, субординация аж в корку головного мозга зашита, действую на одних рефлексах.

Особист смотрит на меня, причём так, что под его взором я начинаю чувствовать себя не в своей тарелке. Видимо, их этому обучают.

– Господин штабс-ротмистр, - говорит он теперь уже официально, - я не имею права приказывать вам, поскольку вы раненный и не проходите по моему ведомству, но…

– Не утруждайте себя, ваше высокоблагородие (слава богу, теперь я знаю, как его титуловать!), - само собой вырывается из меня. – Можете всецело на меня рассчитывать.

Этот демон убил моего соседа по палате, второй жертвой был бы я. Надо обязательно найти гада и отомстить. Не в моих правилах давать врагу пощады и праздновать труса.

– Рад это слышать, - облегчённо вздыхает особист. – Признаюсь, под рукой у меня людей - раз-два и обчёлся.

– Сколько всего нас? – Я твёрд как никогда в этом «нас».

Неважно, что мир другой и это другая Россия. Русский солдат при любых обстоятельствах остаётся верен Родине и присяге. Я бил врага страны в Сирии, буду делать это и здесь.

– Со мной мой водитель – вольноопределяющийся Кузьмин да два казака конвоя – братья Лукашины, - поясняет особист.

– Нижний чин третьей сотни девятнадцатого Донского казачьего полка Тимофей Лукашин-старший, - вытягивается в струнку станичник.

– Лукашин-младший ждёт возле моего автомобиля, - добавляет Николов.

– У нас есть ещё немного времени? Может, среди выздоравливающих найдутся добровольцы? – с надеждой спрашиваю я.

– Смеётесь, ротмистр? Простого бойца на демона с собой не возьмёшь. Тут нужен человек со способностями, - немного непонятно говорит особист.

К моему удивлению такой специалист находится среди легкораненых, это матрос Жалдырин.

Каким ветром сюда занесло моремана, выяснять некогда, как и некогда разбираться, почему именно его выбрал Николов. Видимо, Жалдырин умеет что-то такое, что может пригодиться в нашей охоте.

Выдернутая с постели заспанная кастелянша выдаёт нам одежду – не в больничных же халатах отправляться на войнушку с демоном. Выясняется, что мой мундир забрал ординарец, чтобы заштопать, постирать и привести в порядок.

В итоге мне выдают чужой китель белого цвета, чужие синие галифе с лампасами, сапоги, портянки, ремень и фуражку.

– А вот это ваше, - протягивает мне кастелянша какую-то саблюку с перевязью.

Блин, я в последний раз шашкой махал ещё в детстве.

Не удержавшись, обнажаю клинок. Лезвие выглядит странным, будто отливает серебром. И при этом выглядит опасным, аж мороз по коже.

– Знатная шашка, вашбродь, заговорённая! – одобрительно хмыкает Тимофей.

– Откуда знаешь?

– Да как мне не знать?! – обижается тот. – Я ж характерник.

– Вот даже как, - хмыкаю я. – Твой брат, что – тоже характерник?

– Никак нет, Фёдор у нас оборотень. В медведя перевоплощается, - с гордостью за брата отвечает казак.

Ох, мама дорогая, куда ж я попал… Надеюсь, этот оборотень не грызёт всех, кто попадается под руку.

Видя смятение на моём лице, казак смеётся: