Ротмистр Гордеев

– Не волнуйтесь, вашбродь, Федя в любом обличье остаётся казаком!

– Ну-ну… - неопределённо протягиваю я.

Наскоро переодеваюсь, заодно получаю первую возможность посмотреть на нового себя в зеркале.

М-да… Кожа да кости.

Лишь маленький намёк на мускулатуру – кажется, ротмистр Гордеев не очень увлекался спортом. Очень худое лицо с ввалившимися щеками, большими глазами и тонкими усиками.

Нет, некоторым романтическим барышням такой «байроновский» типаж мужчин, нравится, но я бы предпочёл держать себя в хорошей физической форме и быть таким как прежде – кровь с молоком.

Вместе с Николовым выходим из госпиталя, там ждёт агрегат, лишь в общих чертах напоминающий автомобиль.

За рулём водила. На нём, как полагается, чёрная кожаная куртка, кожаный шлем и кожаные же краги. Глаза прячутся за огромными очками-консервами. Общую цветовую гамму портит неуставной светлый шарфик, обмотанный несколько раз вокруг шеи.

Брат близнец Тимофея Лукашина сидит верхом на лошади, за его спиной перекинута винтовка, в левой руке поводья от другого коня. Странно, что коняги от нашего оборотня не шарахаются… Или Тимофей пошутил?

Второе вряд ли, не до шуток сейчас.

При виде машины я мысленно крещусь. Наездник из меня так себе, а надежды на память нового тела – мало. Пока что оно не спешило приходить мне на помощь.

Прежде чем сесть в авто, Николов открывает бардачок, достаёт из него револьвер и подаёт мне, рукояткой вперёд.

– Все пули серебряные, ротмистр, - поясняет особист. – Постарайтесь впустую не тратить. Вы бы знали, как трудно выбивать их у интендантов!

Я киваю. Мне это хорошо знакомо по той жизни.

Особист пристраивается рядом с водителем, я сажусь сзади.

К моему огромному удивлению авто заводится и даже едет.

Катим по дороге с сумасшедшей скоростью в двадцать километров в час. По бокам скачут наши казачки. И я понимаю, почему не сзади – за машиной тянется огромный шлейф пыли и дыма: чадит наш чудо-агрегат не по-детски.

Внезапно Николов поворачивается ко мне:

– Простите мне моё любопытство, господин ротмистр, но не было ли в вашем роду , далматинцев, венгров или, на худой конец, румын или осетин?

Недоумённо пожимаю плечами.

– Да вроде господь миловал, чистокровный русак.

Сам не знаю, откуда берётся во мне эта уверенность.

– Странно, - задумчиво тянет особист.

– А чего тут странного?

– Ваша профессия, ротмистр. Вы - охотник за нечистью. У итальянцев это бенанданти, у далматинцев - Крестники, у венгров - Талтос, у румын - Калушари, у осетин – Буркудзаута.

– Ну… видимо как-то само собой проявилось, - не зная, что и ответить, произношу я. – Всякое в жизни возможно…

Николов качает головой, но к счастью тему не развивает.

– Тут остановитесь, вашскородь, - просит характерник. – До монастыря уже рукой подать. Теперь надо тишком добираться.

Особист подаёт знак шофёру, тот послушно тормозит и заглушает двигатель.

К моему удивлению, водитель не остаётся с авто, а идёт вместе с нами к монастырю.

Видя мой невысказанный вопрос, Николов поясняет:

– Как понимаете, у меня вся команда непростая. Вольноопределяющийся Кузьмин – вампир.

Я ошарашенно смотрю на шофёра, тот поднимает очки, закрывавшие половину лица, и теперь я вижу его неестественную бледность. Когда Кузьмин приподнял верхнюю губу, обнажаются два острых клыка.

Весёлая компания подобралась у меня сегодня. Кого только в ней нет, даже вервольф с вурдалаком затесались. И главное, все на службе в российской армии! Не зря нас, выходит, орками называют!

Как и полагается, монастырь находится на пригорке, со всех сторон его окружает высокая каменная стена. Не крепость, но и с наскоку не возьмёшь, да ещё и нашими малыми силами.

К тому же монастырь не производит впечатление опустевшего. Несмотря на поздний час, в нём кипит жизнь. Доносятся отголоски чьих-то разговоров, стук и бряцанье каких-то предметов.

– Мы как – нахрапом пойдём на штурм? – интересуюсь я.

– А у вас есть какие-то предложения? – замечает Николов.

– Парочка имеется. Думаю, сразу всем переть буром не стоит.

Особист слегка обалдело смотрит на меня, и я понимаю, что мой «французский» немного неуместен. Но слово не воробей, продолжаю излагать план:

– Разделимся на две части. Одна пойдёт спереди, другая сзади. Заодно подстрахуемся, если демон попытается удрать,.

Николов быстро соглашается. Как старший по званию он же и разделяет наш отряд. Вместе с вампиром и оборотнем они заходят с тыла, а мы с матросом и характерником идём в лоб.

Колючки-путанки на стене нет, но так просто не перелезешь - высоко. Применяем знакомую нам с характерником хитрость: они с морячком подкидывают меня вверх, я цепляюсь за край стены, подтягиваюсь, оказываюсь на гребне и, протянув руки, начинаю поднимать их по очереди.

Спускаемся уже не в пример легче.

И почти сразу натыкаемся не то на часового, не то на вышедшего подышать свежим воздухом монаха. У него глаза становятся большими как чайные блюдца и, пока он не успел набрать полные лёгкие, чтобы призвать на помощь, подлетаю к нему, сбиваю подсечкой и резким ударом по скуластой физиономии, отправляю в царство снов. Всё это происходит молниеносно.

– Ловко вы его, вашбродь, - довольно крякает казак. – Поучите при случае?

Я не успеваю ответить, как где-то спереди бухает гром, а небо озаряется яркой вспышкой.

– Граната? – спохватываюсь я.

– Никак нет, - отвечает характерник. – То наш господин подполковник в схватку вступил. Всплеск магической энергии.

Я слегка охреневаю от происходящего.

Слышится чей-то душераздирающий крик, несколько раз бахает как из пушки, на долю секунды становится светло как днём, и тут кирпичная кладка строения напротив рушится будто картонная, а в проём протискивается фигура давешнего монаха-убийцы.

В руках у него бумажный фонарь на бамбуковом шесте и копьё-посох.