Роза Марена

Однако Анна Стивенсон не выглядела особенно обеспокоенной.

— Какие-то навыки у тебя есть, Рози? Хоть какие-нибудь?

— Да, — сказала она, немного успокаиваясь.. — Да, конечно! Я могу вытирать пыль, могу стелить постели, могу пылесосить мебель, могу готовить еду для двоих, стирать и гладить. И я могу держать удар — это я умею. Как вы думаете, в каком-нибудь местном гимнастическом зале набирают спарринг-партнеров?

И тут она все-таки разревелась. Она плакала, закрыв лицо ладонями, как часто делала все годы замужества. Плакала и ждала, когда Анна скажет, чтобы она убиралась, что они займут свободную койку наверху кем-нибудь посмышленее, а не такой неумехой и тупицей.

Что-то уперлось в кисть ее левой руки. Она опустила руку и увидела коробку салфеток, которую Анна Стивенсон протягивала ей и… Невероятно, но при этом она улыбалась.

— Не думаю, что тебе придется стать чьим-нибудь спарринг-партнером, — сказала она. — Я полагаю, все у тебя образуется — так почти всегда бывает. Кончай реветь, утри свои глазки.

И когда Рози вытерла слезы, Анна рассказала ей про отель «Уайтстоун», с которым у «Дочерей и Сестер» наладились прочные и взаимовыгодные отношения. «Уайтстоун» принадлежал корпорации, в правлении которой когда-то заседал богатый отец Анны, и многим женщинам нравилось работать там за плату. Анна объяснила Рози, что она сможет выполнять лишь ту работу, которую позволит ей поясница, а если ее общее физическое состояние не начнет улучшаться через три недели, ее положат в больницу на обследование.

— Кроме того, ты будешь работать в паре с женщиной, которая хорошо знает твою работу. Это одна из моих помощниц, живущих здесь постоянно. Она научит тебя и будет нести за тебя ответственность. Если ты что-нибудь украдешь, неприятности будут у нее, а не у тебя… Но ты ведь не воровка, правда?

Рози отрицательно помотала головой.

— Я взяла только кредитку моего мужа, и все… И я воспользовалась ею лишь один раз. Чтобы уехать.

— Будешь работать в «Уайтстоуне». Пока не найдешь что-нибудь получше, в чем я почти не сомневаюсь. Помни о Провидении.

— С большой буквы?

— Да. Пока ты будешь в «Уайтстоуне», мы просим лишь, чтобы ты работала старательно, — хотя бы для того, чтобы сохранить рабочее место для тех женщин, которые придут после тебя. Понимаешь меня?

Рози кивнула.

— Чтобы не испортить нашу репутацию.

— Не испортить репутацию для следующей, именно так. Хорошо, что ты пришла сюда, Рози Мак-Клендон. — Анна встала и протянула ей обе руки — жест, выражающий одновременно доброжелательность и покровительство, то, что Рози уже успела уловить в ней раньше. Рози поколебалась, потом встала и взяла протянутые ей руки в свои. Их пальцы соединились над завалом бумаг на столе. — Я должна сказать тебе еще три вещи, — произнесла Анна. — Они важны, поэтому я хочу, чтобы ты выслушала меня внимательно. Ты готова?

— Да, — сказала Рози. Она была заворожена ясным взглядом голубых глаз Анны Стивенсон.

— Первое — то, что ты взяла кредитку, не превращает тебя в воровку. Эти деньги принадлежат тебе так же, как и ему. Второе — нет ничего незаконного в том, что ты берешь свою девичью фамилию, она будет твоей на всю жизнь. Третье — ты будешь свободна, если захочешь.

Она помолчала, глядя на Рози своими чудесными голубыми глазами поверх их соединенных рук.

— Ты понимаешь меня? Ты можешь быть свободна, в частности от своего бывшего мужа, если захочешь. Свободна от его рук, свободна от его мыслей, свободна от него самого. Ты хочешь этого? Хочешь быть свободной?

— Да, — тихо, дрогнувшим голосом сказала Рози. — Я хочу этого больше всего на свете.

Анна Стивенсон наклонилась через стол и поцеловала Рози в щеку. Одновременно она сжала ее ладони.

— Тогда ты пришла куда нужно. Добро пожаловать домой, дорогая.

8

Было начало мая, настоящая весна — время, когда сердца молодых людей открываются любви, чудесное время года, но у Нормана Дэниэльса на уме было совсем другое. Он искал какую-нибудь зацепку, одну маленькую зацепку, и вот она появилась.

Он сидел на скамейке в парке, за восемьсот миль от того места, где его жена сейчас меняла простыни в отеле, — крупный, сильный мужчина в красной рубахе и серых габардиновых штанах. В одной руке он держал зеленый теннисный мячик. Мышцы на руке ритмично напрягались, когда он сжимал его.

Какой-то мужчина перешел улицу, постоял у края тротуара, вглядываясь в парк, потом заметил человека на скамейке и направился к нему. Он пригнулся, когда рядом с ним пролетела пластиковая тарелка «Фрисби», потом переждал, пока мимо пробежит огромная немецкая овчарка. Этот второй мужчина был моложе того, что на скамейке, и более хрупок. У него было красивое плутоватое лицо и крошечные усики. Он остановился перед мужчиной, державшим в правой руке теннисный мячик, и неуверенно поглядел на него.

— Тебе помочь, братишка? — спросил мужчина с теннисным мячиком.

— Тебя зовут Дэниэльс?

Мужчина с теннисным мячиком утвердительно кивнул.

Человек с усиками указал через улицу на новое здание, сверкающее стеклом и металлом.

— Один парень оттуда сказал, чтобы я пришел сюда и повидался с тобой. Он сказал, что ты, может быть, сумеешь помочь мне. У меня возникли определенные трудности.

— Это лейтенант Морелли? — спросил мужчина с теннисным мячиком.

— Ага. Так его зовут.

— А какие у тебя трудности?

— Ты сам должен понимать, — сказал мужчина с усиками.

— Вот что я скажу тебе, братишка, — может, понимаю, а может, и нет. Но в любом случае я — мужчина, а ты — просто говнюк. Я думаю, тебе лучше говорить мне прямо то, что ты хочешь сказать, усек? А в данный момент ты должен объяснить, что у тебя за проблема. Скажи это громко и четко.

— Меня взяли как толкача, — сменил интонацию мужчина с усиками и бросил затравленный взгляд на Дэниэльса. — Продал осьмушку одному наркоману.

— У-уу, — произнес мужчина с теннисным мячиком. — Это преступление. Во всяком случае, это может считаться преступлением. Но есть кое-что и похуже, верно? В твоем бумажнике было кое-что, принадлежащее мне, так?

— Ага. Твоя гребаная кредитка. Это просто моя невезуха. Нашел в мусорном ящике кредитку ATM, а она оказалась не чья-нибудь, а легаша.

— Сядь, — дружелюбно сказал Дэниэльс, но, когда человек с усиками двинулся к правой стороне скамейки, Норман качнул головой. — С другой стороны, козел, с другой.

Человек с усиками отступил назад, а потом с опаской уселся слева от Дэниэльса. Он уставился на правую руку полицейского, сжимавшую теннисный мяч в быстром и ровном ритме. Жмет… жмет… жмет. Толстые голубые вены перекатывались на белой руке легавого как водяные змеи.

Тарелка «Фрисби» проплыла мимо. Двое мужчин смотрели, как следом за ней несется немецкая овчарка с длинными лапами, похожими на ноги лошади.

— Красивая собака, — сказал Дэниэльс. — Немецкие овчарки — красивые собаки. Мне всегда нравились овчарки, а тебе?